– Вы ничего не найдете, – заявила Мари-Наташа, пожимая плечами. – И я требую адвоката.

Это она. Это она – убийца.

Если бы я мог им помочь. Но как?

Инспектор, услышав шум мотора грузовичка-вездехода, казалось, очень обрадовался.

– Вот кто мне нужен.

Два человека вышли из машины.

Один из них был плотный мужчина с румяным лицом, с намечающимися залысинами и в маленьких очках в золоченой оправе. Он осмотрелся и узнал девушку.

– Добрый день, Мари-Наташа, – сказал он просто.

Она ответила ему кивком.

За мужчиной шла черноволосая женщина.

– Доктор Сильвия Ферреро, – представил он всем свою спутницу.

Журналист попросил полицейских помочь выгрузить оборудование. Одну руку Мари-Наташа освободили, а другую приковали наручником к толстому корню.

С помощью полицейских Изидор и его ассистентка установили стол, на котором разместили многочисленные, подсоединенные к ноутбуку, электронные приборы. Вся эта разнообразная аппаратура получала необходимую электроэнергию от большой батарейки.

– И что это за фигня? – спросила подозреваемая.

– Гальванометр для измерения уровня эмоций. Этот прибор используется как раз для того, чтобы узнать, говорит кто-то правду или нет.

– Вы собираетесь проверить меня на детекторе лжи? – спросила Мари-Наташа, нисколько не теряя самоуверенности.

– Нет, не вас, – ответил Изидор.

Он показал на то, что находилось за ее спиной.

– Его.

Все проследили за его взглядом, не понимая, о ком он говорит. Палец журналиста показывал на изрезанный силуэт.

На дерево.

На старое, корявое дерево.

Его ветви замерли, и оно теперь напоминало йога, застывшего в сложной позе. Листья шуршали, колеблемые ветром. Длинные корни, кое-где выступавшие из почвы, убеждали, что оно крепко стоит на земле.

Его южная сторона была светло-серого цвета, с черными и охровыми полосками. Северная сторона, привыкшая к тени и холодам, была покрыта мхом и лишайником, похожими на болячки.

Мраморный рисунок его коры был покрыт шишками и рубцами.

Белка, почувствовав, что люди смотрят туда, где она притаилась, взвилась к верхушке с тонкими веточками, но широкими листьями, предназначенными для поглощения солнечных лучей и осуществления фотосинтеза. Синица тоже начала волноваться, боясь, как бы люди не заинтересовались ее гнездом, спрятанным в зелени, – птенцы еще не вылупились. Она решила не поддаваться панике. В конце концов, люди уже больше не ели яйца синиц. Она осталась на страже, неподвижно сидя в листве.

Это мой великий день.

Сильвия Ферреро осторожно прикрепила зажимы к коре. Их металлические концы соединялись проводами с приборами, которые, в свою очередь, были подсоединены к ноутбуку.

Изидор серьезно объяснил полицейским, что в 1984 году его друг, профессор Жерар Розен из Тель-Авивского университета, специалист по ирригации, борьбе с опустыниванием и наблюдению за растительной жизнью, заметил, что растения реагируют на внешние стимуляторы.

– Ему пришла в голову идея поместить на коре дерева электроды, подключенные к гальванометру, чувствительному к самым слабым изменениям сопротивления. Он смог измерить воздействие стимуляторов на поведение дерева. В Библии говорится о «неопалимой купине». Мой друг думает, что в притче имеется в виду «немолчащая купина». В своих первых опытах он подвергал цветы воздействию различной музыкой, от тяжелого рока до классики. Он заметил, что им нравится Вивальди.

– Как же он смог это определить? – несколько недоверчиво спросил полицейский.

– Да так же, как это определяют у людей. Обычно наше электрическое сопротивление имеет показатели от 10 до 20. Когда наше душевное состояние безмятежно, оно понижается до 5, если мы возбуждаемся, оно может подняться до 15. Когда растениям профессора Розена музыка нравилась, они успокаивались, и стрелка записывающего устройства спускалась ниже отметки 10. Когда они чувствовали приступ агрессии, стрелка поднималась. Как будто они были раздражены и хотели, чтобы воздействие прекратилось… Затем профессор Розен подверг растения влиянию других возбудителей. Холод, жара, свет, темнота, телевидение.

– Но у них же нет глаз, – удивился полицейский.

– Они по-своему воспринимают окружающий их мир. Однажды, когда к акации был подключен электрод, а профессор Розен готовил свое оборудование, он сделал неловкое движение и поранился.

Чтобы подтвердить свое предположение, Жерар Розен повторил опыт и разрезал рядом с акацией кусок мяса. Ничего. Словно дерево знало, что эта плоть уже мертва. Он погрузил в жидкий кислород цветок. Растение отреагировало, стрелка поднялась до отметки 13. Затем вблизи акации он бросил в кипящую воду другое растение: 14. Профессор погрузил в кипящую воду дрожжи: 12. Акация почувствовала смерть дрожжей.

– Дрожжи! А они живые?

– Конечно. Ученый порезался бритвой рядом с деревом, и акация отреагировала скачком стрелки до 12. Для нее убийство человеческих клеток или сваренные дрожжи – акты насилия, которые приводят ее в отчаяние. Перед ней умирает жизнь. К несчастью, Жерар Розен не смог приехать сюда сегодня, но он прислал свою главную помощницу, Сильвию.

Ветер зашумел в листве, воздух становился свежее.

– Это дерево видело преступление. Его «растительные чувства» отреагировали на смерть. Оно знает, что тут случилось, просто не может об этом рассказать. Мы попытаемся ему помочь поговорить с нами.

Это исторический момент.

Способные передвигаться существа с горячей кровью стали ходить вокруг дерева, давя его маленькие корешки, выходящие на поверхность.

– Поэтому я решил провести эксперимент здесь, – объяснил Изидор Каценберг.

– А почему столько усилий для одного частного случая? – осведомился полицейский.

– Анаис была членом моей семьи. Я ее дядя.

– Поскольку вы состоите в родственных отношениях с жертвой, вы не имеете права вести расследование, – заметила Мари-Наташа, не забывшая лекций на юридическом факультете. – Я требую адвоката!

– Я не полицейский, а журналист. Я всего лишь помогаю вести расследование. Начнем, Сильвия.

Молодая женщина в белом халате настроила показатели гальванометра, посмотрела на экраны и сказала:

– Все готово… Подождите… показатель – 11. Это дерево более «нервное», чем другие.

– Очень хорошо, ну, а теперь вы что делаете? – спросил полицейский.

– Надо допросить этого свидетеля.

– А вы начните его пытать. Отрежьте ему ветки. Оно и заговорит, – насмешливо сказала Мари-Наташа. – Листья ему подожгите.

Через десять минут Сильвия прислонила динамик к коре и дала дереву послушать тяжелый рок. Точнее, Thunder Struck AC/CD.

Показатель – 14.

«Весна» Вивальди. Показатель – 6.

– Оно очень чувствительное. Теперь мы знаем, что наша система действует.

Полицейскому казалось, что он видит сон. Свидетелем будет дерево! Однако он чувствовал и растущее напряжение Мари-Наташи.

Изидор сосредоточился. Он показал фотографию Анаис похожему на глаз наросту на дереве.

– Ну и?

Ученый подрегулировал оборудование.

– 11, – с сожалением сказал он.

Полицейские освободили Мари-Наташу, Изидор попросил ее притронуться к коре.

– Вердикт?

Секундное ожидание, Сильвия объявила:

– Опять 11.

Нет. Нет. Неужели я потерплю неудачу, когда цель так близка. Надо передать им мои чувства.

Надо подумать о чем-то печальном.

Зеленый дятел долбит мне молоденький побег.

Белка ворует у меня желуди.

Буря, пригибавшая меня к земле. Страшная буря в декабре 1999 года, которая раскачивала меня, а стольких друзей вырвала с корнем из земли!

– Мне кажется, мы теряем время. И почему столько внимания именно к этому дереву. Их так много вокруг, – заметил полицейский.