Пока еще рано. Но скоро, скоро…

Глухой стук на заднем сиденье. Холстон повернул голову и уставился на черно-белую мордочку с горящими глазами, разделенными вдоль огромными черными зрачками.

– Ах, киска, – прошептал Холстон, – я еще сроду не провалил ни одного заказа. Этот мог быть первым. Мог, да не станет. Пять минут, самое большее десять. Хочешь послушаться совета? Прыгай в окно, пока не поздно. Видишь, все открыто. Проваливай и уноси с собой хвост.

Кот мрачно таращился на него.

Холстон усилием воли приподнял трясущиеся руки. Полдюйма. Дюйм. Руки бессильно обмякли, соскользнули с колен, ударились о сиденье и распластались по обе стороны большими бледными пауками.

Кот ехидно ухмыльнулся.

– Неужели я сделал ошибку? – недоуменно спрашивал себя Холстон. Привычка доверяться собственной интуиции, предчувствиям и инстинктам была у него в крови, и теперь его настигло ошеломляющее ощущение чего-то непоправимого.

Кот напрягся, на мгновение застыл, и Холстон понял, что сейчас будет, еще до того, как он прыгнул. Понял и распахнул рот, чтобы закричать.

Кот приземлился прямо на пах и, выпустив когти, впился в беззащитную нежную плоть. В этот момент Холстон пожалел, что не парализован. Его закрутил смерч боли, огромной, ужасной. Он и не подозревал, что на свете может существовать такая пытка. Кот, ставший обезумевшим сгустком ярости, раздирал его яйца.

И тут Холстон действительно взвыл, широко раскрыв рот, но в эту минуту кот, словно передумав, снова метнулся ему в лицо, целясь в губы. Только теперь Холстон понял, что перед ним нечто куда большее, чем обычное животное. Создание, одержимое злобной, убийственной целью.

Перед глазами в последний раз мелькнули черно-белая мордочка под прижатыми ушами и расширенные зрачки, наполненные фанатичной яростью. Существо, погубившее трех человек и теперь решившее расправиться с Джоном Холстоном.

Мохнатая ракета врезалась в его рот, и Холстон задохнулся. Передние лапы заработали, располосовав его язык, словно кусок печенки. Желудок Холстона взбунтовался. Тошнота подступила к горлу, рвотные массы попали в дыхательное горло, наглухо его закупорив. Холстон понял, что наступает конец.

И в этот отчаянный момент его воля к выживанию сумела преодолеть остаточные последствия паралича. Он медленно поднял руки, пытаясь схватить кота.

О Господи…

Животное упорно протискивалось ему в рот, распластываясь, извиваясь, проталкиваясь все дальше. Челюсти Холстона с неестественным скрипом распахивались шире и шире, чтобы пропустить кота.

Холстон протянул руку, чтобы сцапать его, выдрать наружу, уничтожить… но пальцы стиснули только кончик хвоста. Черно-белый дьявол каким-то образом успел пролезть внутрь и теперь мордой упирался в самое горло.

Надрывный нечеловеческий клекот пробился из глотки Холстона, разбухавшей на глазах, как гибкий садовый шланг под напором воды. Тело беспомощно дернулось. Руки вновь упали на колени, а пальцы конвульсивно барабанили по бедрам. Глаза подернулись пленкой и застыли, незряче уставившись в ветровое стекло «плимута», за которым поднимался рассвет. Из открытого рта еще высовывалось дюйма два пушистого черно-белого хвоста, лениво повиливавшего взад-вперед. Но вскоре и они исчезли.

Где-то снова запела птичка, и в полнейшей тишине над мерзлыми полями коннектикутского захолустья поднялось солнце.

Фермера звали Уилл Русс. Он ехал в Плейсерз Глен на своем грузовике, чтобы получить талон техосмотра, и, случайно отведя взгляд, заметил какой-то отблеск в овраге недалеко от дороги. Остановившись, он увидел на дне «плимут», пьяно уткнувшийся в глинистый склон. В решетке радиатора стальным клубком запуталась колючая проволока.

Хватаясь за кусты, фермер осторожно спустился вниз и оцепенел.

– Свят-свят-свят, – пробормотал он наконец в пустоту. За рулем прямо, как палка, сидел какой-то тип с широко открытыми, глядевшими в вечность глазами. Больше ему никогда не претендовать на звание короля проходимцев. Лицо в крови. Но по-прежнему пристегнут ремнем.

Дверцу со стороны водителя наглухо заклинило, и Руссу пришлось немало потрудиться, чтобы ее открыть. Он сунул голову в кабину, отстегнул ремень, решив поискать водительские права, и уже сунул руку под пиджак, когда заметил, что рубашка мертвеца, как раз над пряжкой пояса, ходит ходуном. Шевелится и… оттопыривается. На тонкой ткани зловещими розами расцветают багровые пятна.

– Что это, во имя Господа? – охнул Уилл, поднимая рубашку. И истерически завопил.

Чуть выше пупка зияла дыра с рваными краями, откуда выглядывала черно-белая кошачья морда, вся в засохшей крови, злобно взиравшая на фермера неправдоподобно громадными глазами.

Русс с визгом отскочил, прижав ладони к лицу. Стая ворон с граем поднялась над ближайшим полем. Кот как ни в чем не бывало протиснулся сквозь прогрызенную в плоти дыру и потянулся с поистине непристойной томностью. Не успел Русс опомниться, как животное выпрыгнуло в открытое окно. Он, правда, заметил, что кот грациозно проскользнул меж кустиков высохшей травы и исчез.

– Вроде как бы спешил куда-то, – рассказывал позже фермер репортеру местной газеты.

По каким-то неотложным, а может, и незаконченным делам.

Ловец[24]

Твое лицо, говорю я, больше похоже на звериную морду этим утром, Люси, и я рад, что оно за решеткой. Хмурые морщины прорезают ее лоб, и мне трудно представить, что когда-то их не было. Соломенные волосы неопрятно торчат вокруг проволочной маски, как будто нимб. Она не смеется в ответ на мою реплику.

Я знаю, что сделал. Не понимаю только, почему ее это так взбесило, а раз я не понимаю – такой вот я бесчувственный ублюдок – она точно мне не скажет.

Она поднимает кота над головой и швыряет в меня. Сильно швыряет. Я ловлю и кидаю его назад. У кота серая спинка и снежно-белое брюшко, он обмяк, глаза закатились под лоб, а распухший язык свисает из пасти на бок. Я по опыту знаю, что он скоро сдохнет, его сигнальный ошейник расстегнется, и один из нас вышвырнет его в ров, проходящий между нами. Новый злобный клубок зубов и когтей рухнет из люка под потолком, и мы продолжим швырять его друг другу, пока не придет время перерыва, и нас не подменят.

Суть в том, чтобы заставить животное двигаться двадцать четыре часа в сутки.

На такой работе просто необходимы брезентовые куртки и перчатки, в комплекте с проволочными масками на лицо. Я иногда мечтаю, чтобы нас уволили, Люси и меня. Это кошмар. А что еще мы знаем?

Мой сменщик подходит сзади. Он берет соломенную метлу, макает ее в воду во рве, который пересекает ячейку, и счищает со стен и пола смердящие фекалии и потеки мочи. Секунду спустя взвывает сирена, и он ставит метлу в угол. Я выхожу, и Люси швыряет кота уже ему. Я отхожу от ячейки, подальше в катакомбы, чтобы отдохнуть пятнадцать минут перед очередным заходом.

Мы с Люси работаем по часу и отдыхаем по пятнадцать минут весь день. Переходя от одной ячейки к другой, мы то и дело встречаемся и расходимся. Я с ней не пересекусь еще где-то с полчаса, и, похоже, этого ей хватит, чтобы прийти в полное бешенство.