— Молодец, Принц! — доносились до него крики из зала.
Он снова провел по струнам, зал затих.
— Я хочу спеть вам новую песню. Вообще-то это не песня, а баллада, какие сочиняли в средние века. Итак, баллада про принца.
Нет больше короля. На городской стене
Уже сменили флаг на знамя самозванца.
В стране сменилась власть. По стонущей земле
Летит дурная весть: страною правит канцлер.
А где же юный принц? Дурные языки
Ему пророчат смерть, но это ложь измены!
Он взял отцовский меч и, разрубив замки,
Сбежал сегодня в ночь и вырвался из плена.
По миру без друзей, сквозь низость и порок...
Что может сделать он — отвергнутый наследник?
Нет больше короля и отвернулся Бог.
Пропащая земля, где царствует изменник.
Он видит в нищете родные города.
В стране нет больше мест, где б не ступал Иуда.
Его не признают... Он видит корень зла.
И просит одного: «Господь, пошли мне друга!»
И дал тогда Господь ему друзей — бродяг.
Их спрятал темный лес, огородив оврагом.
И здесь стал королем мальчишка, как отец,
И армию создал пропавший принц-бродяга.
Проходит десять лет... Пацан набрался сил,
На белом скакуне въезжает в старый замок,
Где жил его отец... Он едет вдоль могил
И видит нищету, убогих и подранок.
На вороном коне, закованный в броню,
С забралом на лице смеется старый канцлер:
— Вернулся юный принц! И армию свою
Набрал из пацанов и нищих оборванцев!
Взмахнув мечом отца, принц поднял на дыбы
Лихого скакуна и закружился в танце.
Две армии сошлись, столкнулись две судьбы,
И с черного коня свалился старый канцлер.
Бой был недолгим, нет. Принц опускает меч.
Изменник на земле, его войска разбиты.
— Король! — кричит толпа. — Он вылитый отец!
И с сотен уст толпы летят слова молитвы.
Он видит пацанов, убогих и калек,
Склонившихся пред ним с надеждою и страхом.
Он вспоминает дни и десять страшных лет
Позорной нищеты с концом единым — плаха!
— Здесь будет новый мир, меня благословят!
Я многое познал, я многое изведал.
И создал город он для нищих и бродяг
На солнечной земле под изумрудным небом!
Слушая песню, зал словно замер. Все взгляды были устремлены на стоявшего на сцене Дениса. Вдруг из дальнего ряда кто-то крикнул:
— Классно, Принц!
Подростки подхватили этот крик, аплодисменты не смолкали с минуту. Под рукоплескания зрителей Денис спустился со сцены и подал гитару Мишке, которого он начал обучать игре.
— Держи! Мне, скоро выходить, а она тебе пригодится.
Смущенный Мишка с благодарностью посмотрел на него.
Последние дни Денис не находил себе места. Он ходил удрученный и подавленный, глядя, как родители забирают других подростков. Со щемящей болью он расставался с пацанами, с которыми сдружился.
Иногда наступали такие моменты, когда он начинал чувствовать беспомощность своего положения, и тогда он страдал от приступов одиночества.
Однажды Дениса вызвали в кабинет директора.
— Можно, Андрей Васильевич? — спросил он, просунув голову в дверь.
— А, Росин, входи, — махнул рукой директор. Денис вошел и поздоровался с сидевшим за столом пожилым лысоватым мужчиной в очках.
— Вот что, Денис, — обратился к нему Андрей Васильевич, — мы решили на педсовете выпустить тебя, но куда ты пойдешь? У тебя же никого нет! Вот мы и решили тебя пока отправить в интернат. Побудешь там с годик, может быть, а потом поступишь учиться, куда захочешь! Учись, не воруй, — назидательным тоном сказал директор. — Я уверен, что два года, проведенные в нашей школе, пошли тебе на пользу. Поедешь в интернат с воспитателем Владимиром Николаевичем.
— Все уже за меня решили? — взволнованно спросил Денис. — А может, я в Суворовское училище хочу или к брату на Кубань — в голосе появился слезный надрыв.
— Ну ладно, хватит, — и директор выставил руку ладонью вперед, — мы — государство, мы за тебя в ответе.
У Дениса ходуном заходили желваки. Он злобно посмотрел на незнакомого мужчину и, усмехнувшись, произнес:
— Ясно, я сам за себя не отвечаю. Я, Денис Росин — государственный человек.
— Росин, ты ведешь себя черт знает как! — разозлился директор.
— Уж каким воспитали, — съязвил, прищурив глаза, Денис.
— Росин! Не остри. Поедешь и все тут. И кончим на этом!
После обеда Владимир Николаевич забрал Дениса из спецшколы, где он потерял два года своего детства и это время кровавой зарубкой останется на сердце, и повез его в интернат, который находился на окраине города. В интернате Дениса встретили настороженно. Для воспитателей он был чуть ли не зеком из колонии малолеток и поэтому они смотрели на него с опаской и недоверием. С первой минуты Денис попал под бдительный надзор администрации.
Подростки же смотрели на него с уважением, особенно те, кто стоял на учете в милиции.
Повзрослевшие интернатовские девочки видели в нем красивого мальчика с атлетической фигурой, притягивающей внешностью и обворожительной улыбкой. Но Денис не старался сойтись ни с девочками, ни с ребятами и как-то сторонился их. Все свое время он проводил с малышами, которые напоминали ему Артемку. Эта привязанность немного заглушала тоску о брате.
Наступил апрель. Денис играл во дворе интерната с малышами. Они облепили его, устроив кучу-малу. Он выбрался из-под них веселый и довольный. Пушок обхватил его за шею и не хотел отпускать.
— Денис, осторожней, — попросила воспитательница Мария Васильевна.
Во двор с велосипедом вошел подросток и подошел к Денису.
— Денис, цепь полетела и руль... Сделай, — он заискивающе посмотрел ему в глаза.
— Давай посмотрим, гонщик... — сказал Денис и склонился над велосипедом.
...По вечерам, когда на него находил жестокий приступ тоски, он с разрешения старшего воспитателя уходил в городок студентов, где в спортзале занимался каратэ. Эти занятия для него были как бы отдушиной, он с увлечением постигал приемы восточных единоборств
Парни, занимавшиеся вместе с ним, подобрались веселые и добродушные. Денис рассказал им о своей судьбе, и они со вниманием относились к подростку.
Однажды вечером Денис возвращался в интернат. Недалеко от него ему повстречались девочки.
— Может погуляем? — игривым голосом спросила Юля, выкрашенная блондинка.
Денис впервые увидел ее, хотя о ней он уже был наслышан. Пацаны в спальне рассказывали о ее сексуальных похождениях. От них же он узнал о том, что она, поспорив, решила «оболтать» новенького.
«Ну, начала подъезды», — подумал про себя Денис, заметив обольстительную улыбку Юли.
До него донеслось хихиканье ее подружек.
— Да у меня поводка нет.
— Зачем? — удивилась Юля.
— Чтобы такую свору выгуливать, — ответил Денис и, обойдя девочек, пошел в интернат.
У входа в спальный корпус стоял Владимир Николаевич.
— Росин, ты что-то задерживаться стал. Надо кончать твои тренировки.
