Карлаш спросил, и сам испугался своего вопроса. Мгновенно протрезвев, он принялся оправдываться в воцарившейся тишине, что дескать, совсем не то хотел…, то есть, совсем не хотел… Но прапорщик оборвал его излияния движением руки, помолчал немного, а потом, тяжело вздохнув, сказал…
На первую часть вопроса ответить проще. Но начну со второй. Хотя вы, скорее всего, не поймёте… Или не до конца поймёте… Но я всё же расскажу… — Шелехов ещё раз тяжело вздохнул, и начал свой рассказ, устремив затуманенный взгляд прямо перед собой:
— Начало истории банальное: Когда-то давно… Когда я был молодым и глупым… Я встретил девушку. Тоже, конечно, молодую… Красивую… И умную… И полюбил её… Да…, — прапорщик вздохнул, — Её звали Надя. Надежда… Надюша… Ей было уже двадцать семь, а она всё ещё была не замужем. Мне, кстати, было тридцать три. И я тоже был неженат… Романтик был… говорю же — молодой, глупый… Искал настоящую любовь… "Алименты", к тому времени уже на троих детей, я платил исправно. С деньгами проблем не было. Я тогда работал юристом в одной крупной кампании… Юрист-романтик, — это конечно что-то с чем-то… Это я сейчас понимаю, а тогда…
Она тоже, как это говорят, была "успешная". Работа, карьера, деньги… В общем — всё, кроме личной жизни. Мало кто представляет себе, как тяжело жить на свете красивой умной женщине. Не хитрой, а именно умной… И сильной… Не в физическом смысле, конечно… Когда сложно найти мужчину не то, чтобы сильнее себя, а хотя бы равного себе…
Я тоже тогда не представлял… Просто, встретил наконец ту единственную, с которой захотелось связать свою судьбу. Однако сначала я впечатления на неё не произвёл. Завоёвывать её сердце пришлось долго и упорно. Но мне это удалось. Я был на седьмом небе… Она тоже была счастлива. Мы обсуждали дату свадьбы и имена будущих детей… Она очень хотела детей. И побольше…
Но… Как-то под Новый Год ей стало плохо… Обратилась в больницу. Мы привыкли, что наша медицина всесильна. Все болезни лечатся, людей вытягивают с того света в самых сложных ситуациях… Оказалось, это не так.
Время от времени непонятно откуда возникают новые болезни. Неизвестные науке. И никто не знает, как их лечить. Надя заболела именно такой болезнью. Синдром Коденко-Старцева… Слыхали о таком? Нет? Ваше счастье… Хотя, сейчас его вполне успешно лечат. А тогда… Она умирала, и знала что умрёт. Хотя и надеялась до последнего… А я… Я ничего не мог поделать.
Я не представлял до этого, что может быть что-то, с чем я ничего не смогу поделать… Она угасала на моих глазах. Даже хуже. Мне не разрешали быть с ней рядом, так как болезнь была новая, неизученная. Пускали к ней в палату раз в день на пять минут, и то общаться можно было только через силовую плёнку. С каждым моим визитом я видел, как жизнь уходит из неё… Она беспомощно и как-то виновато улыбалась, а я пытался как-то развеселить её и обнадёжить… Хотя чем можно развеселить умирающего человека?
Когда я пришёл к ней в последний раз, она уже не могла говорить… Только поворачивала ко мне голову, и широко раскрывала глаза. Истекли отпущенные мне пять минут, и надо было уходить… А я не мог оторваться от её глаз… Я пятился к двери и смотрел на неё… А она на меня…
На следующий день её не стало.
И мой мир рухнул.
Как глупо устроена жизнь… И смерть… Она была достойна стать королевой, а от неё осталось только тире между двумя датами…
Я никак не мог приучить себя к мысли, что её больше нет… Я оглядывался на улице на женщин, одетых как она. Как бы ни старались дамы, у них никогда не получается одеваться "не так, как все". Потом мода изменилась. И я уже просто искал в лицах встречных женщин знакомые черты. И не находил…
Когда я читал в детстве сказки, у многих из них было стандартное окончание: "Они жили вместе долго и счастливо, и умерли в один день". Я понимал про "долго и счастливо", а второй пункт пропускал мимо ушей…
И только потеряв любимую, я понял, как это важно — умереть в один день.
Мне тогда очень хотелось уйти вслед за Надей… Тем более, что часть меня уже умерла. Вместе с ней… Но частица её осталась жить во мне. В памяти, в сердце… И если бы я убил себя, я убил бы и её. Это меня удержало на краю.
Но не удержало от запоя. Пил я конкретно и долго, всё старался утопить горе… А оно не тонуло… Но однажды я проснулся трезвым. В казарме. Оказалось, спьяну я записался в наши доблестные вооружённые силы, — Шелехов иронично улыбнулся уголком губ, — в пехоту. Я потом долго пытался вспомнить, что меня подвигло на такой шаг. Но так и не вспомнил. После того, как я потерял Надежду, мне захотелось что-то сделать, чтобы женщины и дети не умирали. Мы — мужики. Нам положено умирать, защищая своих женщин, Родину, честь… А они… Они должны жить. И помнить о нас… В общем, медиком я становиться не хотел. Оставалась армия. Возможно, проходя мимо вербовочного пункта, я вспомнил это своё намерение. А может быть, я всё же подсознательно сильно хотел умереть, и нашёл место, где вероятность моей скорой встречи с Наденькой многократно возрастала. Непонятно только, как меня в таком случае "пропустили" психологи. Может, накладка какая вышла. Бывает…
Однако геройски погибнуть у меня не получилось. Хотя и служил в штурмовой роте, на переднем крае… Может, потому, что смерти я не боюсь, только уважаю… Но иногда мне кажется, что Надя стала моим Ангелом-хранителем, и бережёт меня от шальной пули и лазерного луча…
А молюсь я, чтобы с ней ТАМ всё было хорошо… Я, конечно, достаточно образованный и умный, чтобы понимать, что, может быть, нет ни бога, ни чёрта, ни ада, ни рая… И что, скорее всего, если кто где и есть, то он совсем не такой, как его описывают святые отцы… Но я никогда себе не прощу, если после смерти действительно что-то есть, а я не сделал ничего, чтобы Надюшке было лучше… И я надеюсь встретится с ней ТАМ когда-нибудь… Хотя бы на минутку… Узнать, что ей хорошо. А там уж — куда направят… — прапорщик невесело усмехнулся… Вот такие странные у меня молитвы.
Так что мой вам совет: Не откладывайте поиски второй половинки "на потом", а как найдёте — не откладывайте с наследниками… Жизнь коротка, и побыть в ней хоть немного счастливым можно и не успеть…
А насчёт моего поведения в учебке…
Я отслужил пять лет по контракту. Потом ещё пять лет… Кстати, в той самой седьмой роте в то самое время…
— Так ведь это ж было!.. — не удержался Карлаш.
— Ну да, мне восемьдесят три года, сынок… Точнее, внучок. В общем, в линейных частях я служил долго… Но годы берут своё. И, когда мне предложили перейти в учебку штрафбата, я согласился. Работа непыльная, вахтовый метод… Два месяца службы, два месяца дома, с семьёй… Иногда вот только в такие командировки, как сейчас, посылают, когда группа неукомплектована.
Да. Семья у меня есть. Несколько лет помогал вдове боевого товарища, а потом она предложила жить вместе… Я подумал, и согласился. Женщина она хорошая, жалко было бы, если бы досталась подлецу… У нас ведь как бывает: настоящие мужики гибнут за Родину, а всякая шваль потом брюхатит их женщин… Так и стали жить-поживать, да добра наживать… У неё двое детей было, и вместе ещё троих сделали. Живём душа в душу, но любовь у каждого осталась одна. И ни я этого не скрываю от неё, ни она от меня. Вот так…
Так что свой долг перед людьми я выполнил по полной, — Шелехов поднял голову и оглядел притихших бойцов, — Чего и вам желаю. Ну, да я отвлёкся. Возвращаясь к своему мерзопакостному поведению в учебке, могу сказать, что всё это проделывалось по заданию психологов. Нужно им это было для чего-то… Никак вот им нельзя было без того, чтобы вас постоянно мордой в грязь не макать. Так что — ничего личного… И скажите спасибо, что на этом месте оказался я, а не настоящий садист.
В общем, возможно, зря я вам всё это рассказал, — вздохнул Шелехов после краткой паузы. Чтобы всё это понять, надо такое пережить самому. Чего никому из вас не желаю… Даже медики, вон, не понимают… — усмехнулся он, — Говорят, болезнь… Предлагают вылечить. А я не хочу. На профпригодность не влияет, так что — пусть… Вот так и болею… Ладно, орлы! Отдохнули, и хватит. Ну-ка, быстренько все вкололи "отрезвин"!
