— Ты думаешь, настоящих вражеских агентов местные контрики позволили бы провезти прямо на базу? — вопросительно поднял брови Егор.
— Так ведь там, где мы упали, нет гауптвахты. А здесь есть, — резонно возразил собеседник, — Так почему бы не привезти сюда?
— Если бы нас считали диверсами, давно бы уже допрашивали… С применением разных интересных методов… — Егор передёрнул плечами.
— Ну, в принципе — да… Хотя, может, ждут, пока мы расслабимся. А потом придут где-то так в час ночи, и возьмут в оборот…
— Да какие из нас диверсы? — досадливо махнул рукой Егор.
— А что? — оскорбился Александр, — офицера ВКС убили, аэрокосмический модуль разбили… Чем не диверсанты? Контрики тут уже, наверное, носом землю роют… Или хотя бы особисты.
— Ты выражения-то подбирай! — вспыхнул Егор. Это было не убийство, а честная дуэль! И модуль мы спасли!
— Да ладно, ладно… — примирительным тоном сказал Карлаш. Я это всё знаю. Просто попробуй взглянуть на всё это со стороны… Кстати, как думаешь, тревога учебная, или боевая?
— Думаю, учебная — ответил, остывая, Егор, — Давно последний раз была попытка прорыва?
— Да в том то и дело, что давно. Эти гады вполне могли собрать силы для ещё одной. Думаю, они спят и видят, как повторяют то, что им удалось в семьдесят пятом…
— Если действительно вдруг… — произнёс Егор, поглядев на потолок камеры, — А мы в такой момент тут сидим…
— Да… — Сашка тоже посмотрел в потолок. В такой момент хорошо бы зарыться метров на двести глубже… Да шучу я, шучу! Не смотри на меня так! А вообще, нас отсюда не переведут ни выше, ни ниже, пока не закончат расследование по "Сапсану". А расследовать могут и полгода. Помнишь, как было, когда Вербицкий разбился?
— Когда Вербицкий разбился, два месяца только черные ящики искали, а потом ещё столько же восстанавливали. А у нас ящики вместе с нами на базу приехали. Смотри, вообще, не накаркай. А то мы так ещё долго до своего штрафбата добираться будем.
— А тебе так и хочется побыстрее в штрафбат — улыбнулся Сашка, и хотел было ещё что-то добавить, но его перебил резкий гудок, одновременно с которым в противоположной входу стене открылась ниша, и оттуда выехал металлический столик с двумя пластиковыми упаковками. Егор сверился со своими часами. Ужин подали точно по расписанию.
Разговор, естественно, тут же был прекращён, и друзья рьяно принялись расправляться с содержимым упаковок. Не мудрено: у обоих с утра во рту не было и маковой росинки. Еда, поданная на ужин, была вкусной, но, с точки зрения Белецкого и Карлаша, её было слишком мало. Но делать было нечего. Гауптвахта — не офицерская столовая — тут добавки не попросишь. Поэтому арестанты, закончив трапезу, начали готовиться ко сну. Собственно, вся подготовка заключалась в том, чтобы растянуться на жёстких нарах. Но после прошедшего напряженного дня арестантам было всё равно, где спать: не было бы нар — улеглись бы на полу. Так что, когда яркие лампы под потолком погасли, и камеру остались освещать только тусклые плафоны дежурного освещения, оба друга уже спали. Карлаш сразу уснул крепким сном, а Белецкий спал неспокойно: вполглаза, вполуха и то и дело просыпаясь от малейшего шороха: нервное перенапряжение у каждого сказывается по-разному.
Именно поэтому тяжелые шаги в коридоре он услышал ещё до того, как железная дверь отворилась, и прозвучала команда "Подъём! На выход!". Встроенные часы показывали час ночи. "Ага! Вот и на допрос пора", — подумал Егор. Жмуря глаза от непривычно яркого света, полусонные арестанты поднялись, и, пошатываясь спросонья, направились в сопровождении двух конвоиров, облаченных в тяжелую штурмброню к лестнице, по которой спускались сюда с наземного уровня. Но подниматься по лестнице не пришлось. Двери в стене рядом с лестницей оказались дверями лифта. Причём, похоже, грузового. Четыре человека занимали от силы пять процентов его площади. Лифт дрогнул, и поехал, судя по ощущениям, не вверх, как этого можно было ожидать, а в противоположном направлении. Опускались секунд двадцать, что на такой скорости могло означать пройденный путь и в сто метров, и в двести. "Сбылись Сашкины мечты", — подумал Егор, покосившись на протирающего рядом слезящиеся глаза друга.
Выйдя из лифта, дальше по лабиринтам подземных тоннелей передвигались на автоматическом транспортёре. Под землёй база казалась похожей на огромный муравейник — такое же переплетение скупо освещённых горизонтальных, вертикальных и наклонных ходов, вдоль стен которых тянулись разнообразные кабели, множество разнообразных помещений. Всюду были снующие туда-сюда в кажущемся беспорядке люди и механизмы. Но этот беспорядок беспорядком действительно лишь казался. Каждый человек или механизм двигался строго по своему маршруту. Любое отклонение тут же фиксировалось и пресекалось системой безопасности базы. В Империи в автоматическом режиме непрерывно отслеживалось местоположение даже гражданских лиц: каждый был обязан носить комм, по коду которого идентифицировался его владелец. У военных систем существовали и дополнительные способы определить личность человека. В чём именно они заключались, никто не знал, но случаев обмана военной системы безопасности ещё не было.
Транспортер, попетляв немного, остановился у неприметной серой двери, за которой уходил вдаль длинный коридор с цепочкой таких же дверей справа и слева. Впередиидущий конвоир, пройдя метров двадцать, вошел в одну из дверей в левой стене коридора. За ним потянулись все остальные. Помещение за дверью оказалось приемной — судя по тому, что в противоположной входу стене оказалась ещё одна дверь, на вид деревянная, а вдоль боковых стен прилепились жесткие металлические стулья. Сопровождающие молча указали Белецкому и Карлашу на следующую дверь, а сами остались в приёмной.
Егор, осторожно приоткрыв дверь, просунул в комнату голову. На первый взгляд комната казалась пустой. На всякий случай Егор спросил: "Разрешите?". Кто-то внутри ответил густым баритоном: "Входите". Друзья осторожно вошли в помещение, и замерли у двери, ожидая дальнейшего развития событий. Комната оказалась довольно большой. Почти вся она была погружена в полумрак, за исключением большого стола из красного дерева у противоположной стены, ярко освещённого старинной настольной лампой, и участка возле двери, где остановились вошедшие. Вдоль боковых стен комнаты, так же, как и в приемной, стояли стулья, но на этот раз не металлические, а деревянные, обитые кожей. На правой стене висели широкие шторы. "Интересно, что они закрывают? Не окно же на такой глубине" — подумал Егор. Лицо восседавшего за столом человека было скрыто в тени, но рядом с его головой на несколько секунд вспыхнула и тут же погасла надпись: "майор Смирнов, начальник особого отдела базы". Надо понимать, майор таким образом представился. "Что-то везёт нам последнее время на майоров" — подумал Белецкий, ожидая дальнейшего развития событий.
Между тем особист начал сухо и официально излагать:
— Довожу до вашего сведения, что расследование по поводу аварийной посадки борта 034 "Сапсан" закончено. Установлено, что вашей вины в происшедшем нет. Более того, только благодаря вашим действиям удалось избежать катастрофы. В обычных условиях вы были бы даже награждены. Но сейчас… Я сообщу командованию вашей части, и оно само решит, как вас поощрить… И поощрять ли вас вообще…, — майор помолчал немного, и после секундной паузы добавил: — Вопросы есть?
— Никак нет! — рявкнули обрадованные друзья.
— Можете идти, — уже другим, чуть более неофициальным тоном произнёс почти невидимый в тени майор.
— Развернувшись, Егор и Александр направились к двери. Карлаш уже вышел в приемную, когда сзади послышалось:
— Белецкий!
— Я! — обернулся Егор.
— А вы останьтесь.
— Недоумевающий Карлаш бросил на товарища озадаченно-удивлённый взгляд из-за закрывающейся двери, Белецкий ответил ему тем же, и, обернувшись, уставился в сторону неясного силуэта за ярко освещённым столом.
В комнате повисла тишина. Егор лихорадочно пытался понять, что ещё от него может быть нужно местному особисту. На ум ничего не приходило. Выдержав паузу, сидящий за столом человек прокашлялся, и ласковым голосом спросил:
