— Если будет что сказать. Все, Аленк, я побежала.

В квартире у Сережки было так, словно там взорвалась маленькая нейтронная бомба — все цело, все на местах, ничего не тронуто, только его самого нет. Лучше было бы наоборот, для меня, во всяком случае, не знаю, как для него.

Больше мне делать здесь было нечего. Я только на всякий случай подошла к телефону и снова позвонила ему на мобильный. Женский голос мне снова ответил, что Сережка недоступен.

Старый лифт, от которого, кажется, отваливались какие-то детали, пока я на нем поднималась, привез все-таки меня на восьмой этаж.

Я вышла из лифта, немного постояла на площадке восьмого этажа — все тихо, и стала спускаться по лестнице на седьмой. Подошла к двери, за которой, как не очень точно я предполагаю, скрылись Жека и Паша.

Когда я ехала сюда, то решила, что если буду уверена, что эти двое все еще здесь, то подожду, когда они уйдут, потому что еще раз встречаться с ними мне совсем не хотелось. Но старого «форда» у дома уже не было, поэтому я решилась зайти.

Я нажала на кнопку звонка.

Щелкнул замок, дверь открылась.

Ей было лет тридцать пять, а может, и все сорок. Но только могу сказать, что, если какому мужчине придется выбирать между ней и двадцатилетней фотомоделью, он надолго задумается а потом все-таки выберет ее. Странно, когда в прошлый раз я услышала ее голос, но не видела ее — я ведь стояла на шестом этаже, — он, ее голос, показался мне некрасивым, каким-то хрипловатым и старческим. Но сейчас в сочетании с ее внешностью это был уже совсем другой голос — немного насмешливый и очень сексуальный. Именно по этому голосу я и поняла, что сразу позвонила в нужную мне дверь.

— Вы ко мне? — спросила она, с интересом рассматривая меня.

— Может быть. Я еще не знаю.

— Удивительно. — И она с удивлением качнула головой.

— Что удивительно? — спросила я.

— Вы приходите и сами не знаете куда и кто вам нужен.

— Почему не знаю, я знаю, куда я пришла. Сюда недавно заходили двое моих знакомых, Павел и Женя. Только не говорите, что я ошиблась, я видела, как они сюда входили. — На всякий случай я немного обманула ее, но я же была уверена, что попала туда, куда и хотела.

Она подумала несколько секунд, потом открыла дверь шире, чуть отошла в сторону и сказала:

— Проходите.

Я вошла. Квартира начиналась с большого холла, а его обстановка вся напоминала старину, я в этом не разбираюсь, но думаю, девятнадцатый век. И здесь на стенах висели картины. Если даже копии, то очень хорошие, в этом я за последний год научилась немного разбираться. Но картины были не только старые, но и современные, на одну я сразу обратила внимание.

— Тебе нужны Павел с Женей оба или кто-то из них? — спросила она.

— Ни тот ни другой, и очень хотелось бы ни с одним из них не встречаться никогда.

— Тогда зачем вы пришли? — Она сделала удивленное лицо, именно сделала, а не на самом деле удивилась, это было сразу видно.

— Я подумала, а вдруг они оставили вам мой телефон?

Удивление на ее лице сделалось искренним.

— Телефон? А почему они должны мне оставлять чей-то телефон? У меня нет привычки звонить незнакомым людям.

— Не номер телефона, — пояснила я, — а сам телефон, мобильный.

— Пусть даже так, с чего им его мне оставлять?

— Откуда я знаю?

Она немного подумала, а потом улыбнулась:

— Кстати, ты даже не сказала, как тебя зовут.

— Маша.

— Меня — Мишель.

Все правильно. Значит, никакому не Мише звонил этот Павел по моему телефону, а ей.

— Я могу дать тебе телефон Павла. Номер его телефона, — сказала она.

Я в это время рассматривала картины.

— Мне как-то не очень хочется встречаться с ним. — Я это сказала, а сама внимательно рассматривала одну картину, на которую обратила внимание сразу, как только вошла.

— Почему?

— Чья это картина? — не ответила я на ее вопрос, а указала на заинтересовавшую меня картину.

— Моя, — засмеялась Мишель.

— Я имею в виду, кто ее написал.

— Какой-то современный художник.

А я была уверена, что этот современный художник — Сережка. Я видела эту картину в его мастерской полгода назад, может, чуть больше.

— Зачем к тебе эти двое привезли мертвую девушку? —'спросила я неожиданно даже для самой себя.

— Мертвую девушку?! Ко мне?! Маша, на улице такая жара, ты перегрелась?

Это была уже грубость, но я решила не обращать на это внимания.

— Я видела, — сказала я, — и ты прекрасно, понимаешь, что я говорю правду.

— Тогда пойди в милицию и расскажи, что у меня дома, кроме коллекции картин, еще и коллекция мертвых женщин.

Она права, в том смысле, что хоть я и уверена, что не мог Сережка сделать такого, не мог он убить женщину, но и я не могла пойти в милицию, потому что ту девушку привезли сюда, что ни говори, а из его мастерской.

— Это Сергея картина. — Я не только перевела разговор "на другую тему, но, в большей степени, заговорила о том, что мне было очень интересно.

— Сергей? А кто это?

— Мой муж, — немного преувеличила я, но совсем немного. — Художник. И ты его знаешь.

— Может быть. Мой бывший муж не был художником, но любил живопись и меня научил любить ее и ценить. У нас такой интересный разговор, — заговорила она уже другим тоном, дружелюбным, но не более искренним, чем ее удивление по поводу моего прихода и просьбы вернуть телефон. — Но кажется, мы не очень понимаем друг друга. Давай выпьем по чашечке кофе и попробуем понять друг друга. Проходи в комнату, а я пока пойду приготовлю.

Я направилась к двери в комнату, куда мне предложила пройти эта Мишель. Интересно, откуда у нее такое имя?

Она проводила меня до двери, даже толкнула ее, открыв передо мной, а сама направилась, надо полагать, на кухню.

Я уселась в очень удобное кресло и стала ждать, когда мне подадут кофе.

Эта комната мне понравилась, как и прихожая, хотя в их обстановке было не меньше различия, чем между домом римского патриция и гробницей фараона. Здесь было все настолько современным, что могло таким оставаться еще лет пятьдесят.

Но как ни было здесь красиво, мне-то самой было не по себе.

Мне было не по себе, потому что я знала, что где-то здесь в квартире мертвая девушка, и это было не столько странно, сколько страшно. Было в этом что-то ненормальное, и достаточно много ненормального. Что-то маниакальное было в этом, но я успокаивала себя, что женщины редко бывают маньяками, в основном этим страдают мужики, чем-либо не удовлетворенные — женским или общественным вниманием.

Дверь открылась, и Мишель вкатила в комнату столик на колесах, на котором стояли кофейник, чашки, ну и все остальное, что нужно для кофе, который подают незваным гостям.

Неожиданно зазвонил телефон, они всегда звонят неожиданно, даже когда ждешь звонка. Мишель вышла в холл, хоть в этой комнате тоже был аппарат. Она поговорила полминуты, не больше, и сразу вернулась.

— Так на чем мы остановились? — налив кофе в чашки и тоже усевшись в кресло, продолжила Мишель нашу светскую беседу.

— На художниках, — подсказала я.

— Да, действительно. Тебя, значит, интересует живопись.

— Если честно, то не очень.

— Тогда что?

— Если честно, то меня очень интересует один художник.

— На картину которого ты обратила внимание в передней, как ты говоришь, твой муж. Понятно.

— Где он?

— Я и за своим мужем не могла уследить, откуда мне знать, где чужие?

— Часто бывает, что о чужом муже знаешь больше, чем о своем.

— Согласна. Но, Маша, о твоем я ничего не знаю, кроме того, что он прекрасный художник, и то это мне известно только по картине, которая висит там. — Она указала на дверь в переднюю.

— Но, Мишель, — слегка передразнила я ее, — в мастерской моего мужа, или не мужа, а очень близкого мне человека, лежала девушка, мертвая девушка. — Я решила обходиться без иносказаний и намеков, потому что Мишель была не той женщиной, это было видно сразу, которая станет делать вид что сейчас упадет в обморок, или станет изображать испуг и возмущение по поводу чего-либо, что ее не пугает и не возмущает. — И эту мертвую девушку, — продолжала я, — совсем недавно привезли сюда двое людей, которых зовут Жека и Паша. Ты же не станешь уверять меня в обратном?