Я сидела с Ленечкой в нашем кабинете и рассказывала ей все, что со мной случилось за то время, пока мы с ней не виделись. Уже рассказала.

Перед этим я заехала домой и переоделась, потому что на работе в моем партизанском камуфляже (я его захватила с собой и бросила на заднее сиденье) появляться было противопоказано, я все-таки лицо фирмы, которая занимается не чем-то, а продажей женской одежды от самых известных европейских домов моды.

После того как я Леночке все рассказала, она посмотрела на меня удивленно и, кажется, немного испуганно.

— Машка, неужели это действительно Феликс все подстроил, там, в квартире?

— Ну не Вадик же с Владиславом.

— Да, конечно. Ужас какой! Что ты теперь собираешься делать? Знаешь что, тебе нельзя домой ехать. Давай ты у меня поживешь какое-то время.

— Нет, Ленок, это совсем ни к чему, еще и тебя подставлять.

— Ну о чем ты говоришь? Ты бы стала думать, подставлять себя или нет, если бы у меня были такие неприятности? И вообще, у меня дома есть пистолет.

— Ленка, хватит говорить глупости. А пистолет свой лучше выброси, а то у Витьки же твоего будут неприятности из-за тебя. Или это его?

— Нет, он дома ничего такого не держит и про этот не знает. А неприятности? О чем ты говоришь? Да Витька пять раз откупится от всех этих ментов, они еще сами и кобуру сошьют к пистолету этому. А вообще, я этого Феликса убила бы.

— Я бы тоже так сделала, только он пока единственная надежда найти Сережку.

— Нет, Машка, мне это кажется каким-то идиотизмом, придумать такое из-за какой-то картины.

— Не из-за картины, а из-за денег Галины.

— Все равно, украсть человека — это маразм какой-то.

— Значит, я маразматичка, если так считаю.

— Знаешь что, давай поймаем этого Феликса и вое узнаем у него.

— Как?

— Да очень просто. Есть способы, что любой мужик расскажет любую военную тайну.

— Я подумаю над этой идеей.

— Здесь и думать нечего. Но я вот что хочу сказать. Ты уверена, что эта Галина такая уж сумасшедшая?

— Она не сумасшедшая, она больная.

— Ты уверена, что она такая больная?

— Я что, психиатр?

— А у меня есть знакомый психиатр. Давай ее ему покажем. Можно даже сделать так, что она не догадается, что это врач. Просто придет к ней с тобой вместе мужчина под каким-нибудь предлогом.

— Не знаю. Владислав был врачом, хоть, правда, хирургом, но все равно.

— Да некоторые знаешь как умеют придуряться, и настоящий психиатр ничего не поймет.

— Ладно, Ленок, это потом, ты мне скажи, у тебя есть знакомые, кто сможет на прокат дать собаку?

— Собаку? А какую тебе надо?

— Желательно пекинеса.

— Надо подумать. Да, есть. Когда тебе нужно?

— Сегодня, к семи вечера.

Лена сняла трубку, набрала номер. Минуты две она поговорила, прикрыла микрофон ладонью, спросила меня:

— Он спрашивает, мальчик нужен или девочка.

— Мне желательно суку или кобеля, детей я не просила напрокат.

— Да так называть просто эстетичней, не так грубо.

— Наташа Ростова была не хуже воспитана новых аристократов, но не стеснялась называть собак кобелями и суками.

— Да ладно, Машка, не придирайся. Кто тебе нужен?

— Да, Лен, безразлично.

Леночка поговорила еще минуты две и положила трубку.

— Сейчас я запишу тебе адрес. — Она взяла ручку и стала записывать адрес на небольшом листке бумаги. — Я договорилась, что ты подъедешь к шести. Квартира тебе не нужна, домой к ним не будешь заходить, там злая жена. На улице увидишь мужчину с двумя пекинесами, его зовут Леша, одного он тебе даст на час.

— На час будет мало.

— Ну, там договоришься.

В шесть часов я подъехала по адресу, который мне дала Леночка. Длинного, очень худого мужчину с двумя собачками на поводках я увидела еще издалека. Я вылезла из машины и подошла к нему. Возраст его было определить трудно, ему могло быть и двадцать пять, и сорок.

— Здравствуйте. Вас Леша зовут?

— Да. — Он посмотрел на меня такими грустными глазами, что мне захотелось за компанию с ним поплакать о его собачьей жизни.

— Меня зовут Маша. Вам Лена звонила сегодня?

— Да. Вам нужна собака?

— Ненадолго.

— Она сказала, что на час.

— Это что, слишком долго? Я хотела попросить часа на два.

— Знаете что, — заговорил Леша оживленно, — возьмите сразу двух и хоть на три часа.

— Вообще-то мне так много не нужно.

— Да? Жаль. — Его глаза снова стали грустными. Мне стало его жалко, потому что, кажется, я его поняла.

— Давайте обеих. — И я взяла у него из руки оба поводка. — Где я вас найду через пару часов?

— Здесь рядом есть небольшой парк, — он показал рукой в сторону кучки деревьев, — я буду вас ждать на первой отсюда скамейке.

— Договорились, — сказала я и потащила с собой двух лохматых собачонок.

Когда я забралась в машину и посмотрела в ту сторону, где стоял их хозяин, его уже не было, он или растворился, или какое-нибудь небольшое деревце закрывало его от меня.

Было без пятнадцати семь, когда я вышла из машины и стала прогуливаться невдалеке от дома Туей.

Туся появилась минут через десять, чуть поменьше.

Ее собачка осмотрелась, увидела двух моих и, как маленький катерок, который оттаскивает от пристани океанский корабль, с трудом, медленно, но настойчиво и изо всех сил потянула Тусю.

Наконец они оказались около нас. Собачки стали обнюхиваться, мы с Тусей обошлись без лишних формальностей.

— У вас мальчик и девочка? — сразу заинтересовалась Туся.

На собачонках не было даже нижнего белья, но именно поэтому определить их пол для меня было еще сложнее. Я вовремя вспомнила, что Леночка предлагала на выбор хоть мальчика, хоть девочку, поэтому решила, что у меня сейчас есть и то и другое.

Туся отпустила свою собачку с поводка. Я на это не решилась, мне за них отвечать перед Лешей, а ему — перед своей женой. Нет, так рисковать я не могла.

А потом начался тихий кошмар, о котором я по неопытности и простоте душевной не подумала — спокойным, ничего не значащим голосом, без особого любопытства Туся стала меня пытать: выставки и экстерьеры, ринги и родословные, клубы и вязки. Ну откуда мне знать, чья прабабушка с каким прадедушкой в каком клубе повязалась, или, говоря по-нашему по-простому, переспала, и какое место им за это присудили, а может, им за это медаль вручили, а может, и не за это, не знаю.

Она бы еще спросила, чем все это клубное действие сопровождалось: стриптизом или показом мод, а может, в это время пел Пенкин или танцевал Моисеев. Может, я что-то путаю, хоть, как и каждому нормальному человеку, собаки мне нравятся, но я никогда не интересовалась ими до такой степени, чтобы знать что-то подобное, у меня только однажды была кошка, но и та, как появилась, так и пропала, и я ее никогда не мучила и не держала взаперти, и, думаю, если ей хотелось кота, то она всегда его могла себе найти, а не ждала, пока я вспомню, что и ей ничто человеческое не чуждо.

Туся спрашивала, я не знала, что ответить, и сама задавала ей те же самые вопросы, и она с удовольствием отвечала, а я думала, как бы мне увести разговор на нужную мне тему. Не могла же я здесь с ней неделю целую встречаться, чтобы она сама мне начала рассказывать, хоть, конечно, это был бы лучший вариант — не подталкивать человека к откровенности, а подождать, когда ему самому захочется честно признаться во всех своих грехах.

Выручил странствующий трубадур, нет, скорее, менестрель, он, как им и положено, сразу начал приставать к герцогиням и баронессам. Я говорю о каком-то бездомном кобельке (шерсть у него была коротенькая, так что это понятно было сразу, да и по его наглости тоже), он очень беззастенчиво стал крутиться около наших аристократок. Это дало мне возможность, когда мы общими усилиями его отогнали (моими и Туей, собачки в этом не участвовали, даже, как мне кажется, взгрустнули, когда он все же отстал от них), перевести разговор с собак на мужчин, здесь все было гораздо проще, тем более в их экстерьере я разбираюсь не хуже любой другой женщины, хоть и не получила еще ни одной медали.