Железка, которой я открывала дверь, валялась рядом со мной, я ее увидела в тот момент, когда Владислав только открыл дверь и свет из комнаты широкой дорожкой высветил пол.

Я с силой захлопнула за ним дверь и уже в темноте, быстро нагнувшись, схватила свою железку и приставила, точнее, даже ударила одним концом, острым, в пол, а второй приставила к двери так, чтобы дверь не могла открыться, и со всей силы надавила на нее руками.

Все это заняло какие-то секунды, но все равно времени у меня было мало, потому что Владислав не станет осторожно стучаться изнутри в дверь и говорить, что это хулиганство и чтобы не баловались и выпустили его. Он сразу начнет ломать ее. И не думаю, что она долго продержится.

Я быстро стала спускаться по лестнице вниз.

Вадик увидел меня и удивленно захлопал ресницами, и, честное слово, в глазах у него появился испуг.

Но мне некогда было его рассматривать, потому что в это время я услышала, как наверху Владислав сильно ударил по двери.

— Я подбежала к столу, схватила бутылку коньяка и тоже сильно ударила ей, но только по голове Вадика.

Он даже руки не поднял, чтобы защититься. Он как стоял и хлопал ресницами, так, хлопнув ими в очередной раз вместе с ударом бутылки, больше не открыл глаз. Осколки посыпались на пол, а лицо его сразу стало коричневым от коньяка.

Я подбежала к двери и уже стала открывать замок, но остановилась.

«А как я доберусь до дома? — подумала я. — Ключи от машины у меня есть, но машина осталась там, Владислав сам сказал, что поставил ее на стоянку».

Я осмотрелась по сторонам. И сразу увидела то, что мне было нужно. Некоторые мужчины, я знаю, возят даже с собой в машинах такие штуки вместо оружия — бейсбольную биту.

Я схватила ее и побежала по лестнице назад, наверх.

Можно было убрать железную подпорку, которая держала дверь, но я решила не торопить события, потому что дверь должна была вот-вот открыться сама или, точнее, ее должен был открыть Владислав, еще точнее — выломать.

Я встала за дверью, но так, чтобы, если она откроется слишком резко, она не ударила меня.

Дверь открылась не резко, так, что я даже успела встать за нее, спрятаться, чтобы Владислав не заметил меня сразу.

Это оказалось и моей глупостью, из-за этого я пропустила его, потому что дверь помешала мне. А Владислав выскочил из моей комнаты и сразу рванулся к лестнице. Но если он сейчас убежит, если он увидит меня потом, то я ничего уже не смогу сделать, потому что Владислав — не Вадик и к нему так просто не подойдешь, особенно с этой палкой, он сразу все поймет, и я с ним не справлюсь.

— Владик, — окликнула я его и сама побежала за ним.

Он, услышав мой голос, сразу остановился, ухватившись за перила, обернулся.

Он был уже где-то на третьей или четвертой ступеньке, ведущей вниз, когда обернулся, а я в это время подбежала к. самой верхней.

Я его видела хорошо, его силуэт, потому что внизу было светло, а он меня, конечно, видел плохо, а может, совсем не видел, и скорее всего поэтому даже не попытался уклониться.

Если шары, которыми играют в кегли, ударить друг о Друга, то получится примерно такой же звук, как этот — когда я ударила Владислава по голове палкой.

Он постоял немного на ступеньке, держась рукой за перила, будто ждал, что я ему что-то еще и скажу, а потом колени его подогнулись, и он покатился по лестнице. Мне Даже захотелось глаза закрыть, так он жутко катился — как большая кукла, только набитая не тряпками, а сухими поленьями, потому что он так громыхал. Но я не стала закрывать глаза, у меня не было времени на это. Я побежала по лестнице вслед за ним.

Он лежал в низу лестницы, как очень положительный герой из плохого фильма: голова гордо откинута, руки раскинуты в стороны, одна нога на ступеньке, другая ниже, на лестничной площадке. Но мне было не до мизансцен, я спешила, и поэтому я сразу наклонилась и стала осматривать его карманы.

Я искала ключи от его машины, но я их не нашла. Я расстроилась, поднялась на ноги и в это время услышала сбоку, чуть позади себя, шорох. Я схватила свою биту и обернулась. Это был Вадик. Он только что пришел в себя и поднимался на ноги.

Я подошла к нему.

— Где ключи от машины? — спросила я и слегка приподняла биту.

Вадик не то что напасть на меня не собирался, он не решался сейчас даже убежать, хотя было видно, что ему это хочется сделать, но после перенесенной контузии (кажется, так это называется) Вадик стал безвольным, как подопытная морская свинка.

— От какой машины? — чуть ли не заикаясь, спросил Вадик.

— От его, — я кивнула на Владислава.

— Не знаю. Может быть, в кармане, в пиджаке.

— А где этот пиджак?

— Там, наверное. — Он указал на дверь, из которой они вышли.

— Пойдем покажешь.

Вадик послушно повернулся и направился к той двери.

Я пошла за ним следом.

Комната была небольшая, но из нее, кроме двери, через которую мы вошли, в соседние помещения куда-то вели еще две двери. Но это меня не волновало, я сразу увидела на спинке одного из двух стульев серый пиджак.

— Этот? — спросила я.

— Он в нем сегодня был, — ответил Вадик.

— Поищи ключи в карманах.

Он сунул руку в один карман пиджака, потом в другой, потом снова в первый и вынул оттуда ключи от «.мерседеса».

— Эти? — спросил он меня.

— Эти, — сказала я и взяла у него ключи.

Вдруг за одной из дверей я услышала какой-то странный звук. Помню, я была в деревне, там в сарае жил поросенок, ночью во сне он очень похоже хрюкал.

— Что там такое? — спросила я, прислушиваясь.

— Ничего, это тебя не касается, — заявил вдруг Вадик.

Что может быть любопытнее того, что тебя не касается?

Я направилась к этой двери. Вадик неожиданно осмелев, попытался загородить мне дорогу. Я несильно ударила его по коленке палкой, ну, битой этой, он тихо заскулил, схватился за свое колено и уселся на пол, кажется, у него на глазах появились слезы. Я подошла к двери и приоткрыла ее.

В комнате, на небольшом столике рядом с кроватью, горела свеча, вставленная в подсвечник. А на кровати я увидела спящую женщину. У меня мурашки пробежали по коже, потому что это была мертвая Мишель.

Она всхрапнула.

Значит, она живая! Я пригляделась к ней.

Это была не Мишель. Это была женщина, похожая на нее.

Я прикрыла дверь и повернулась к Вадику.

— Кто это? — спросила я.

— Не твое дело, — огрызнулся он.

— Почему она похожа на Мишель?

— А чего такого? Я тоже похож на Клаудиу Шиффер.

— Не похож, — не согласилась я.

— Похож, — заспорил Вадик.

— Ты похож на Вуппи Голдберг. Только у тебя лицо светлое, а у нее обаятельное, — сказала я и вышла из комнаты.

Я очень вовремя вышла, потому что оставленный без присмотра Владислав начал уже приходить в себя. Даже не начал, а уже пришел и поднимался на ноги, держась за перила.

Я быстро подошла к нему, размахнулась и снова ударила его битой по голове. Мне неприятно было это делать, но что остается, если рядом нет мужчины, который заступится за тебя?

— Не трогай его! — закричал где-то за моей спиной Вадик. Я обернулась, он быстро хромал к Владиславу.

Я отбросила палку — Вадика я совсем не боялась — и вышла на улицу.

Открыла ворота, села в «мерседес» и поехала обратно, в Москву.

Свою машину я нашла быстро. Владислав ее отогнал всего метров на двадцать от того места, где я ее оставила. Он, как и сказал, оставил ее на стоянке рядом с другими машинами у соседнего дома.

Я чувствовала сильную усталость, хоть и много спала, но спала я от сильного снотворного, и, наверное, поэтому и усталость такая была у меня.

И я сразу поехала домой. Дома я только набрала оба Сережкиных номера, убедилась, что он ни по одному не отвечает (больше я не буду говорить, что я ему постоянно звонила, это и так понятно), и сразу, даже обойдясь без душа, легла спать.

Когда я проснулась, было девять часов утра. Я пошла в ванную и, пока стояла под теплой водой, думала: что же мне делать?