— Да это еще хуже, Ленка. Если он просто так пропал, без всякой причины, тогда, значит, что-то случилось с ним.

— Ничего не случилось, хватит тебе. Иди лучше поешь, ты уже, наверное, забыла, когда последний раз ела, потом ложись поспи, а когда проснешься, может, он будет уже рядом с тобой и начнет просить прощения.

— За что?

— Не знаю. Я всегда могу найти причину, из-за которой у меня можно попросить прощения. Давай уматывай домой, здесь и без тебя обойдутся. На, выпей таблетку, поспи, и все пройдет. — Она протянула мне какую-то таблетку, я послушно проглотила ее, запила водой, хотя почти никогда никакие таблетки не пью, аспирин, и то редко, и поехала домой, только не к себе, а к Сережке, потому что опять подумала то же самое, что, может, он у себя, но отключил телефон, или не подходит к нему, или спит.

Я едва доехала, потому что уже по дороге мне так захотелось спать от Леночкиной таблетки, что я только и думала, как бы мне не уснуть прямо за рулем.

Я вошла в квартиру, захлопнула за собой дверь, подумала, что сразу надо позвонить Владиславу, телефон которого мне дала Леночка. Только я не удержалась, чтобы на одну только минутку не прилечь на диван…

…Я проснулась. Наступал уже вечер.

Я пошла в ванную. А когда вышла оттуда, то почувствовала, что Леночка была права и что я уже давно ничего не ела. Я сделала себе бутерброды и сварила кофе.

Я быстро съела бутерброды и, допивая кофе, набрала номер домашнего телефона какого-то Владислава, один из двух, которые мне дала Леночка. На работу, я посчитала, звонить уже поздно. Мне ответил женский голос.

— Владислава позовите, пожалуйста, к телефону, — попросила я.

— Его нет сейчас. Ему что-то передать?

— Нет, я хотела с ним встретиться. Когда ему можно позвонить?

— Скоро должен быть, он звонил, сказал, что приедет около одиннадцати. Позвоните через полчаса.

Я прикинула: времени — почти одиннадцать, он может приехать и через десять минут, но может и через час, если я буду ему сначала дозваниваться, то скорее всего он не захочет со мной встретиться сегодня, а станет договариваться на завтра, если только захочет вообще встретиться.

— Вы знаете, мне нужно с ним срочно поговорить. Если я, не договариваясь с ним, сейчас подъеду, а вы ему скажете об этом, — так нельзя сделать?

— Думаю, если вам очень срочно его нужно увидеть, то подъезжайте. К нему приходят посетители почти в любое время, я ему оставлю записку. Как ваше имя?

— Климова, Мария. Только на всякий случай адрес мне скажите, я не уверена, что я точно запомнила. — Я не стала говорить, что я его не знала вообще, потому что это не важно.

Она сказала мне адрес, и теперь я его запомнила.

…Маленькие пушистые облачка появились с вечера, потом подул ветер и вместо облаков приплыли темные тучи, к ночи они закрыли все небо, так что стемнело раньше обычного.

Когда я вышла из дома, то уже вдалеке сверкала молния и начинался дождь. А когда я выехала за Кольцевую дорогу, он полил так, что в двадцати метрах ничего нельзя было рассмотреть, и только водяные струи, высвечиваемые фарами, свешивались с неба и начинали блестеть голубым светом, когда вспыхивали молнии.

Пятьдесят километров в час для такой погоды — это была уже большая скорость, об этом можно было судить даже по тому, что я обгоняла много других машин.

Найти город было еще не так сложно, но вот улицу и дом… Я увидела убегавшего от дождя человека, притормозила около него и, медленно двигаясь, с той скоростью, с какой он бежал, спросила его, как мне найти нужное место.

Тот сразу понял свою выгоду и пообещал мне показать.

Я высадила своего штурмана около его дома, а он мне сказал, что нужный мне дом сразу за поворотом третий, пропустить его невозможно, потому что он там единственный двухэтажный.

Я остановила машину у небольшого забора третьего по счету дома, который оказался действительно двухэтажным, и сидела, смотря сквозь боковое стекло на дом и решая, как бы мне добраться до его дверей.

Мне не нравилось, что я ни в одном окне не видела света. Скорее всего это могло значить, что Владислав еще не приехал или же он приехал сразу после моего звонка и уже успел улечься спать.

Но что бы я там не решала — вплавь мне добираться или вброд переходить лужи, а обратно я ехать не собиралась.

Если Владислава нет дома, то я его подожду в машине, а если он уже спит, то разбужу, в конце концов женщина, разговаривавшая со мной, обещала оставить ему записку.

Я выскочила из машины, обежала ее, промокнув до ниточки в одну секунду, толкнула калитку рядом с деревянными ворогами. Она была закрыта. Я изо всей силы заколотила кулаками по воротам. Только бесполезно это было, потому что в это время загромыхал гром, я отбила себе руки, но даже сама не услышала своего стука.

Я осмотрелась по сторонам, снова вспыхнула молния, осветив небольшое бревно валявшееся рядом. Подняв его и подтащив его к забору, я поставила бревно вертикально.

Добравшись по бревну до верха этого забора, я перелезла через него, повисла на руках, почувствовала под ногами землю, разжала пальцы. Но я встала на какой-то совсем маленький бугорок, и, конечно, я на нем поскользнулась и, конечно, шлепнулась на землю.

Я поднялась с земли, выглядела я не хуже чем первая в мире женщина, только не Ева — она была сделана из ребра, — а та, что была еще до нее — Лилит, вылепленная из глины.

Теперь было даже хорошо, что шел такой проливной дождь. Я стала стирать с себя глину, а дождь ее смывал.

Через несколько минут я была уже такая же чистенькая, как какая-нибудь золотая рыбка, хоть сажай в аквариум и любуйся.

Я подошла к дому, поднялась по ступенькам и оказалась под навесом над дверью, скорее, это была даже небольшая веранда, только почему-то без стекол.

Ни кнопки звонка, ни молотка и подвешенного куска рельсы, чтобы сообщить о своем прибытии, я здесь не увидела, поэтому я подождала, когда после молнии отгрохочет гром, и постучала в дверь. Подождала немного и снова постучала.

Наверное, он не приехал еще. На всякий случай я еще раз долбанула кулаком по двери, со всей силы, ведь идет дождь и из-за его шума, может, просто не слышат, что кто-то к ним пришел и стучит в дверь. И тут дверь взяла и открылась. Я увидела перед собой темный проем и, немного подумав, осторожно вошла в дом.

Темнота была такая, что глазам стало больно. Такая сплошная тьма бывает в ванной, когда во всей квартире вдруг погаснет свет и он не просачивается даже в щелку под дверью.

Не видно было даже света молний, только грохот грома был слышен. Но на окнах никаких ставней снаружи не было, значит, окна были закрыты изнутри или очень плотными шторами, или чем-то вроде жалюзи.

Я осторожно сделала несколько шагов.

На что-то я наткнулась. Это что-то, скорее всего стул, с грохотом повалилось на пол. Тут я вспомнила о зажигалке — когда я надеваю джинсы, то зажигалку перекладываю в карман, потому что сумочку тогда я не обязательно ношу с собой, иногда ношу, а иногда нет.

С трудом я вынула ее из кармана мокрых джинсов. Чиркнула один раз, потом еще несколько раз. Огонь не загорался, она тоже от воды перестала работать.

Я не знала, что мне делать. Выйти обратно на улицу и ждать в машине? А вдруг Владислав уже приехал, а я, как дурочка, буду сидеть и ждать неизвестно чего. Но и что делать, я тоже не знала.

Нет, лучше все-таки выйти и снова попробовать постучать в дверь — кстати, открытую.

Я повернулась и пошла обратно, но, видно, не туда.

Повернувшись немного в сторону, я снова, вытянув, как слепая, руки, осторожно двинулась вперед. И снова я на что-то наткнулась, на какой-то твердый и довольно острый предмет, на угол чего-то. Я сразу присела от боли и тихо заскулила, как застенчивый щенок. Некоторое время я сидела неслышно скулила и потирала ушибленное колено. Теперь обязательно будет синяк.

Вдруг где-то вверху, невдалеке от себя я увидела слабо мигнувший свет. Может, на втором этаже окна не зашторены и это свет от молнии. Но грохота грома не послышалось.