– Старая свинья! Помоги мне лучше вымыть посуду!

Он обхватил ее за талию, и они, смеясь, скрылись в кухне.

Тереза отдыхала в объятиях Фреда. Она старалась лежать неподвижно, но нетерпение снедало ее. У нее еще не хватало опыта, чтобы в подобных ситуациях выбрать самый подходящий момент для разговора. Наконец она не выдержала:

– Ты не ответил на мой вопрос, Фредди.

Он инстинктивно опасался вопросов. Отстранившись, он обеспокоенно спросил:

– На какой вопрос?

– Могу ли я положиться на тебя?

– В каком смысле?

– В смысле ребенка, – терпеливо пояснила Тереза.

– Ну вот опять.

Она неумело защищалась:

– Фредди! Что я должна делать с этим ребенком одна? Мне ни за что не осилить!

– Оставь. Я знаю. – Он улегся, подложив руки под затылок. – Просто не понимаю, как ты смеешь сомневаться во мне…

Он избегал прямого ответа, чувствуя западню, пряча свою неуверенность за притворным гневом.

– Я не сомневаюсь, Фред. Напротив, я уверена, что ты не станешь уклоняться от своих обязанностей.

– Ах! Прошу тебя! Ну и выражения ты выбираешь. Мои обязанности? А еще что?

Она приподнялась и спокойно посмотрела Фреду в глаза. Он тут же отвел взгляд.

– Какая же ты все-таки глупая, Тереза! Я не хочу сказать, что не признаю того, что ты называешь моими обязанностями. Но твоя манера… Тут вопрос такта…

– Такт – это бросить меня теперь? – холодно спросила она.

Он хотел отнестись к ее словам с высокомерием, но не посмел. А потом было поздно. Тогда он вздохнул с видом взрослого человека, которому приходится в сотый раз объяснять ребенку одно и то же. Ему очень хотелось избежать неприятного разговора, и он привлек Терезу к себе.

– Иногда я строю иллюзии на твой счет, – шутливо сказал он. – Думаю, что в интеллектуальном плане поднял тебя до своего уровня. А потом вдруг ты выдаешь мне эти устаревшие выражения, и бац! Я вижу, что ты осталась все той же простушкой, какой была полгода назад, когда я тебя встретил.

– Но ты меня все-таки любишь?

– Дурочка! Не станешь же ты воображать, что я не люблю тебя?

Он был искренне взволнован, почувствовав, как она крепче прижалась к нему.

– Я боюсь, Фредди…

– Чего?

– Боюсь, что дело здесь не в одной любви. Этот ребенок родится, и ему нужен отец…

– Само собой разумеется, у всех есть отец, – прошептал он ей на ушко, легонько покусывая мочку, чтобы заставить замолчать. – Конечно, ты можешь положиться на меня, малышка… Ни к чему так настойчиво говорить об этом… Но что ты хочешь, чтобы я сделал, а? Что это значит, положиться на меня? Хорошо, если б можно было рассчитывать на папу!

– Твой отец тут ни при чем, – сказала Тереза упрямо.

– Ты не понимаешь! Деньги-то у него, несмотря ни на что! А в настоящий момент он возражает против нашего брака.

– Когда он узнает причину…

– Хороша причина! Ты никогда ничего не читала, честное слово. Именно в таких случаях все буржуа оказываются подлецами. Их-то совесть не мучает!

Тереза закрыла лицо руками и содрогнулась от рыданий:

– За что он меня не любит? Он даже меня не знает.

Фреду стало стыдно, он приблизился к Терезе, вновь обнял.

– Да он ничего не говорит о тебе, малышка, дело не в этом… Он хочет, чтобы я сначала встал на ноги.

– Но и я тоже! Я тоже хочу, чтобы ты был настоящим мужчиной. Чтобы ты работал, чтобы не нуждался постоянно в чьей-то помощи, не совершал никаких…

Она замолчала, видя оскорбленное выражение на его лице.

– Не стесняйся! Продолжай. Не совершал никаких…

– Ох! Фредди!

Обессиленная, она в отчаянии сжалась в комочек. Фред не мог вынести боль, которую сам же причинил ей, но не хотел идти на попятный.

– Еще бы! Это я – негодяй из мелодрамы, – ударял он себя в грудь. – Все, чему я тебя учил, оказалось бесполезно. Ты еще живешь по законам прогнившего общества, общества в упадке… А меня ты относишь к категории баранов, как любого другого, под тем предлогом, что мои материальные средства не достигают уровня моей мысли! Я одинок! Одинок!

Он зашагал по комнате с выражением глубокого разочарования на лице. Но на этот раз Тереза не отступила. Когда Фред оказался рядом, она схватила его за руку.

– Фред, у НАС будет ребенок!

Это «у нас», которое делало и его причастным к событию, сорвало с Фреда маску напускной взрослости и обнажило его истинное лицо: мальчишка, напуганный стоящей перед ним непосильной задачей. Он выдал себя лишь на секунду, но Тереза увидела и выпустила его руку.

– Фред, умоляю тебя, будь мужчиной…

Он попытался обратить все в шутку и, показав на ее обнаженное тело, сказал:

– Еще пятнадцать минут назад ты могла убедиться…

– Нет. Я не сомневаюсь. Но чтобы быть мужчиной, недостаточно заниматься любовью.

– Ты шутишь… а ребенок от меня?

– От тебя. Но недостаточно и сделать ребенка. Это может любой…

У него не хватало смелости увидеть себя таким, каким он был. Единственный выход – перейти в наступление.

– Надо же было, чтобы это случилось именно со мной, – завопил он, поднимая руки к небу. – Черт побери! Все занимаются любовью! Все! Видела, сегодня утром эти иностранцы в машине… Как ты думаешь, чем они занимались в своем «ягуаре», который стоит три миллиона? Подумай! Беднягам вроде меня всегда везет!

– Откуда ты знаешь? – возразила Тереза. – Может быть, и у них неприятности!

Стоя в постели на коленях, прелестная в гневе, она говорила впервые так агрессивно, сражаясь за свое будущее чадо, стремясь вернуть человека, которого любила, на пьедестал, откуда он так хотел спуститься. Он почувствовал ее враждебность и растерялся.

– Конечно, может, и у них неприятности, – согласился он неуверенно. – Только он в состоянии с ними бороться. Ты это должна понять. Это не я, у него деньги есть!

Он попытался ее обнять, она отстранилась.

– Кто тебе сказал, что у него есть деньги? А?

– Надо быть таким ребенком, как ты, чтобы подумать, будто иностранец может приехать провести отпуск во Франции, не имея ни гроша. Скажу тебе больше, эта толстая свинья держит деньги при себе!

Это был идеальный предлог сменить тему, и Фред не упустил такую возможность:

– Ты вечно ничего не знаешь, а говоришь! Официально иностранцы не могут выехать из своей страны со всеми своими деньгами. Что же они делают, как ты думаешь? Прибегают к услугам черного рынка. Разные спекулянты тут и там меняют им их валюту на франки. Только вот… они не имеют права открыть у нас счет в банке. Таким образом, они вынуждены волей-неволей таскать все деньги с собой. Держу пари, бумажник у этого типа, должно быть, битком набит… Двести… Кто знает? Даже триста тысяч. Теперь тебе ясно, дуреха?

Он считал, что после такого объяснения Тереза должна промолчать. Но она поднялась с постели, встала перед ним и с запальчивостью произнесла:

– Ну и что? Пусть даже у него миллион в кармане, что это меняет, можешь ты мне сказать?

Фред прищурился:

– Что все это значит?

– Это значит, что со вчерашнего вечера ты избегаешь ответа на мой вопрос… – Она набрала в легкие побольше воздуха: – Фред, ты трус!

Пощечина последовала мгновенно, словно сама собой. Оба, и Тереза и Фред, застыли в изумлении. Он смотрел на свою руку, которая ударила с такой легкостью, она – пораженная, что едва высказанное подозрение так быстро подтвердилось.

– Ударь лучше сюда! – глухо произнесла Тереза, показав на свой живот. – Может быть, тебе удастся избавиться от ребенка! На это ты еще способен!

Та же рука нанесла второй удар. Тереза покачнулась. Он хотел ее поддержать, но почти помимо воли ткнул кулаком в хрупкое плечо, и Тереза упала. Она не кричала, не плакала, но он не мог вынести ее взгляд, который теперь словно проникал насквозь. Насилие, которое он совершал, доставило ему незнакомое доселе наслаждение. Он нанес удар ногой. У Терезы вырвался стон, она перевернулась, вновь подставляя живот. Не помня себя, он стал наносить удары изо всех сил.