Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Бэкон вместе с другими учеными Нового времени настаивает на том, чтобы вновь обратиться к природе, погрузиться в ее живое исследование. С точки зрения Бэкона, ученые никогда по-настоящему осмыслено и глубоко не занимались подобного рода исследованиями. Скорее с ними можно было ассоциировать деятельность ремесленников и алхимиков. Здесь появляется бэконовское разделение между «плодоносными» и «светоносным» опытами. Ремесленник производит полезные вещи и попутно пытается их усовершенствовать. При этом он открывает неизвестные ранее, часто недоступные для прямого наблюдения свойства природы, механические или химические закономерности, позволяющие создать новое орудие или знание. Эту ремесленную логику иллюстрируют открытие пороха, компаса и Нового Света. В первом случае было открыто, что смесь угля, селитры и серы при поджигании дает взрыв, во втором – что земля имеет два магнитных полюса (Гильберт), а в третьем – что она шарообразна. Это и есть логика плодоносного опыта, опыта полезного, но слепого и непреднамеренного. Бэкон описывает подобного рода опыт с помощью образа, который как нельзя лучше иллюстрирует историю изобретений, сделанных ремесленниками и алхимиками: «К ним неплохо подходит сказка о старике, который завещал сыновьям золото, зарытое в винограднике, но притворился, будто не знает точного места, где оно зарыто. Поэтому его сыновья прилежно взялись за перекапывание виноградника, и хотя они и не нашли никакого золота, но урожай от этой обработки стал более обильным»10. Светоносные опыты – это опыты, имеющие ту же цель, что и плодоносные, но подчиненные строгим законам, позволяющим совершать открытия и порождать инновации на постоянной основе11.

Эта бэконовская практическая модель научного опыта согласуются с логикой коперниканского переворота. Под ним подразумевается не столько астрономическое открытие, сколько вытекающая из него радикальная трансформация позиции субъекта. Предельно упрощая, скажем, что коперниканский переворот – это переход от чувств к понятиям. Коперниканский переворот на космологическом уровне показал, что непосредственный чувственный опыт не может быть источником знания, ибо он обманывает нас, демонстрируя нечто противоположное тому, какой природа является на самом деле. Оказалось, что понятие (математический расчет), в рамках которого природа конструируется, а не созерцается, только и способно предъявить ее «истинное» строение. Это общемировоззренческое, парадигмальное значение коперниканского переворота хорошо сформулировал И. Кант: «Разум должен подходить к природе (…) сообразно со своими принципами, лишь сообразно с которыми согласующиеся между собой явления и могут иметь силу законов (…)»12. Только активное приложение разума к природе, связанное с созданием предварительного исследовательского плана, и введение начальной понятийно-терминологической базы, открывает возможности для раскрытия сущности природы. В этом плане, созидательная деятельность субъекта рассматривается в качестве имманентной логике природы13.

В духе коперниканского переворота Бэкон подвергает жесточайшей критике как схоластический разум, так и логику непосредственного чувственного опыта. Первым шагом Бэкон отметает все те концепции, что требуют безусловного принятия абстрактных догматических положений. Вторым – требование первичности прямого чувственного опыта. Проблема заключается в том, что, удовлетворяя последнему, мы отказываемся от возможности организовать опыт: мы просто-напросто воспринимаем окружающую нас действительность и пытаемся объяснить получаемую таким образом информацию. Увидели вдруг что-то любопытное, пробуем дать объяснение; увидели что-то другое, пытаемся дать объяснение и ему, неважно будь-то полет кометы или перемещение осьминога по морскому дну. Перипатетик не задает природе вопросы, он лишь обсуждает то, она сама ему показывает. С точки зрения Бэкона, опыт не может быть ни чем иным, кроме как специально сконструированным смысловым экраном между субъектом и предметом. Опыт здесь понимается в качестве способа наблюдения природы, подчиненного строго определенной исследовательской и/или практической задаче. Этот означает, что чувства важны только в своем опосредованном виде: «Мы (…) отовсюду изыскиваем и собираем пособия для чувств, чтобы их несостоятельности дать замену, его уклонениям – исправления. (…). Непосредственному восприятию чувств самому по себе мы не придаем много значения, но приводим дело к тому, чтобы чувства судили только об опыте, а опыт – о самом предмете»14. Итак, последовательность здесь следующая: вначале дан опыт, т. е. определенным образом организованные условия наблюдения, потом включаются чувства, сканирующие этот опыт. И только в условиях последнего могут быть раскрыты объективные свойства предмета. По Бэкону, нельзя говорить о каком-то общем для всех людей опыте восприятия, но только о множестве различных опытов, структура которых зависит от того, какого именно знания мы хотим добиться от природы в каждом конкретном случае.

Бэконовское опыт природа часто сравнивают с пыткой. Подобно тому как инквизиторы пытали обвиняемых, пытаясь выудить из них признание в обвинение, которое им инкриминировалось, Бэкон пытается выудить из природы признание в том, что она является такой, какой ее хотят видеть. В самом деле, хоть Бэкон и никогда не проводил подобное прямое сравнение с пыткой – его проводил Лейбниц обсуждая бэконовскую модель эксперимента – у него опыт природы окутан некоторой судебно-следственной метафорикой. К примеру, Бэкон часто использует слова испытание природы (Inquisition of nature) или процесс (trial), недвусмысленно отсылающее к судебному процессу.

IV
ИДОЛЫ

Бэконовский научный метод не мог появиться без создания особого рода философской пропедевтики, которая была бы связана с предварительным очищением ума от заблуждений или по меньшей мере с их маркировкой. Общий их облик Бэкон воссоздает в учении об идолах, учении об иллюзиях и заблуждениях разума. По Бэкону, есть два типа идолов: врожденные, их существование обусловлено самим устройством человеческого ума, и приобретенные – связанные с идеями и мнениями, которые мы получаем, живя среди других людей. От первых избавиться невозможно, их можно только осознать и тем самим ограничить воздействие на разум, от вторых – все же можно, хоть и трудно. Бэкон насчитывает четыре вида идолов, а именно: Идолы Пещеры, Идолы Рода или Племени, Идолы Рынка или Площади и Идолы Театра или Теории.

Разберем теперь каждый из указанных видов идолов подробнее. 1. Начнем с Идолов Рода. Идолы рода относятся к типу врожденных идолов. Они присущи человеческому разуму как таковому. По Бэкону, Идолы Рода определяются склонностью разума «предполагать в вещах больше порядка и единообразия, чем их есть в них на самом деле». Там, где присутствует скорее различия, человек склонен усматривать сходства; там, где присутствуют изменчивое, он усматривает стабильное и постоянное; там, где в большей степени проявляется хаос, человек видит порядок; там, где он сталкивается с чем-то неизвестным он пытается увидеть что-то привычное для себя. Таким образом Идолы Рода выражают присущее человеку стремление видеть вокруг себя понятный, неизменный мир, которое он пытается реализовать даже в том случае, если его ценой оказывается чистая абстракция. Кроме того, именно Идолы Рода побуждают нас излишне доверять прямому чувственному восприятию, ведь его «свидетельство и осведомление (…) всегда покоятся на аналогии человека»15. Примером Идола Рода является представление о круговых орбитах из античной астрономии. Человек редуцирует сложные, не имеющие подобий траектории движений небесных тел к простому и знакомому образу круга.

вернуться

10

Бэкон Ф. Новый органон. // Бэкон Ф. Сочинения в двух томах. М.: Мысль. Т.2. 1972. С. 50.

вернуться

11

Исторически бэконовское понимание науки восходит еще к эпохе Возрождения, когда началось формироваться представление о науке как о практическом знании. Вслед за Парацельсом, Бирингуччо, Гильбертом и Агриколой Бэкон пытается реабилитировать ремесленный труд, где знание было неотделимо от практики. С точки зрения упомянутых мыслителей, «ремесленные умения должны пользоваться большим престижем, нежели традиционное образование». Можно вспомнить ряд работ, направленных на реабилитацию ремесла. Например, трактат «Пиротехника» Бирингуччо, посвященный добыче полезных ископаемых и выплавке металлов, трактат Агриколы «О горном деле», о рытье и эффективной эксплуатации шахт, написанный на латыни и адресованный образованной публике. Кроме того, реабилитация ремесла шла рука об руку с апелляцией к римской Vita Activa, деятельной жизни, относившейся к гражданским доблестям. Андрей Либавий в XVII веке писал об общественно-политическом значении химиков и о том, что им «нужно участвовать в делах своей государственной общины». Также в конце XVI века, в эпоху становления Англии как великой морской державы, появилось множество книг, посвященных прикладной навигационной математике. По словам П. Деара, это было связано с представлением от том, что «могущество государства напрямую зависит от уровня компетентности купцов и всех граждан, которые участвуют в морской торговле». (См.: Деар И. Шейпин И. Научная революция как событие. М., НЛО. 2015. С. 95–99.)

вернуться

12

Кант И. Критика чистого разума. М.: Эксмо. 2013. С. 23.

вернуться

13

В этом плане Бэкон оказывается открыт для культурно-исторической критики науки. Ведь получается так, что объективность природы, раскрывающаяся в результате того или иного опыта, определяется как оптикой, задающей структуру последнего. Выходит, что непосредственные чувства, которые Бэкон отвергает, также определяются особого рода способом видения, связанным с аристотелевско-птолеемевской научной культурой. На подобного рода критику собственно и сделал ставку Томас Кун в работе «Структура научных революций», показав, что античная наука и наука Нового времени, ассоциируемая с Бэконом, не различаются по уровню объективности, но представляют собой две разные, не сводимые друг к другу научные парадигмы. См.: Кун. Т. Структура научных революций. М.: АСТ. 2009.

вернуться

14

Бэкон Ф. Великое восстановление наук. // Бэкон Ф. Сочинения в двух томах. М.: Мысль. Т.1. 1977. С. 73.

вернуться

15

Бэкон Ф. Великое восстановление наук. // Бэкон Ф. Сочинения в двух томах. М.: Мысль. Т.1. 1977. С. 73.

3
{"b":"129618","o":1}