Струг Таймаса приткнулся к берегу как раз у начала лощины, почти все татары с него сошли на песок и долго разминали ноги, прежде чем гурьбой стали подниматься вверх, чтобы обойти кручу и по удобной дороге подняться в городок. Ортюха Болдырев, укрыв челн у самого берега под нависшим над водой деревом, через Иртыш наблюдал за татарами, которых на круче при появлении струга объявилось довольно много. Иные из них криками и взмахами шапок еще издали приветствовали появление мурзы Таймаса на полоске песка у воды — его синий халат ярко выделялся на фоне желтого глиноземного обрыва и среди серых однообразных халатов воинов.
— Дьявол козлобородый! — процедил сквозь зубы Ортюха, не оглядываясь на Тимоху Приемыша, который тихо ругался за его спиной. — Кабы и в самом деле посылал князь Карача своего мурзу к царю в Москву, то не радовались бы так столь поспешному и необъяснимому его возвращению! Стало быть… — и умолк, словно боялся высказать пришедшую на ум страшную догадку.
— Стало быть, — договорил за него со злостью Тимоха, — татары знали, что мурза возвратится в Бегишев городок к Караче через несколько дней! И его слова о грамоте князей в готовности служить Руси — сплошной обман. Обо шли они нашего атамана, туману напустили в голову льстивыми словами о своей яко бы вражде хану Кучуму! Эх, какую оплошку мы сотворили!
— Боже праведный! — От резких слов друга у Ортюхи в голове звон пошел, а на глаза словно легкая пелена легла — так у него случается всякий раз, когда нерадостное сообщение нежданно обрушивается с какой-нибудь стороны. — Что же с казаками Ивана Кольца стало? Неужто своей волей влезли на кухню самого дьявола? Неужто вправду говорят старики, что на грехи ума не напасешься? Неужто перехитрил нас злопакостник Карача, сто чертей ему в печенки, а?
Со скамьи подал голос казак Федотка Цыбуля, молодой еще годами, выходец из Украины. Он бежал на Дон от польского пана из-под Полтавы, убоявшись угодить под плети за то, что по недосмотру несколько коров наелись дурной травы, вспучились животами и подохли.
— Думается мне, Ортюха, надо повечерью подсунуться под Бегишев городок да и поглядеть, там наши казаки альбо нет их? Что-то я на круче ни одного своего казака не приметил, все сплошь татары.
— Так и сделаем, братцы! — проговорил хрипло Ортюха, и вид его выражал крайнюю озабоченность всем, что успел приметить. — Эх, теперь влезть бы нам всем войском в это подлое городище да перекумиться саблями с карачатами!.. Спать будем по очереди, а по трое со мной да с Тимохой стеречь челн и наши головы от случайного наскока татар. Глядеть надо и за рекой, и за лесом, чтобы со спины не налетели толпой. Пищали разобрать по три и держать при себе неотлучно. По нужде на берег сходить тако же втроем, ради бережения. Боже праведный, спаси наших товарищей… ежели они еще живы, — молил бога Ортюха. Надвинув баранью шапку по самые брови, он остался с двумя казаками доглядывать за Бегишевым городком — отсюда видна была верхняя часть каменного минарета, крыша просторного дома князя Бегиша, хозяйские и жилые постройки. Просторные юрты виднелись только макушками — невысокий вал по берегу Иртыша вовсе скрывал все остальное, в том числе и людей, которые там находились. Легкое облако сизого дыма поднималось в дальнем невидимом с реки углу городка, словно там был разведен большой жаркий костер. Ветерок сносил дым на юг, в сторону лощины, где справа на выпасе по молоденькой траве ходил большой, в несколько сот голов, конский табун, и охрана верхом то и дело мелькала у обрыва. На валу городка маячили три воина, по углам и в середине, доглядывая за всем, что плыло по недавно вскрывшемуся Иртышу — смытые с корнями деревья, груды лесного мусора, большие и малые льдины, оторванные водой от береговой кромки.
«Стерегут себя татары, опасаются налета казаков, — отметил про себя Ортюха, умащиваясь на передней скамье челна поудобнее. — Стало быть, есть к тому причина, поневоле чешется затылок, как у блудливой кошки, что слизнула сметану с горшка! Не видать мне Руси святой, ежели не дознаюсь, чтó сотворили клятые князья с нашими казаками! Верные вести привезу атаману! Эх, кабы знать заранее, что у подлого мурзы Таймаса раздвоенный змеиный язык, так отрубили бы вместе с головой напрочь! А теперь казнись, Ортюха, в темном неведении, пока не узнаешь истины… радостной или горькой!
Часа три прошли спокойно, если не считать того, что к Бегишеву городку подъезжали и отъезжали в степь конные татары, по двое и по трое. Очевидно, князь Карача рассылал куда-то посыльщиков с важными новостями, и в наступившие сумерки, когда на воде трудно было приметить челн со стороны правого берега, Ортюха Болдырев решил действовать.
— Тимоха, садись за рулевое весло. Братцы, толкайтесь веслами в дно, выбираемся из этой берлоги, будет нам здесь отлеживаться! Вот та-ак, добро! Теперь за весла! — командовал Ортюха, руками поднимая над головой тяжелые и сырые ветки дерева, за которым укрывались почти весь день. — Тимоха, правь челн вправо, пройдем малость вверх, а потом погребем поперек Иртыша. Нас аккурат снесет течением к ложбинке городка, там и вылезем на берег, поднимемся под теплый бок спящего татарина! Эх, знать бы, сон тот — как у праведников альбо как у великих грешников? — И сам себе добавил: — Скоро узнаем, не будем заранее рвать себе душу черными думами!
Несколько раз успешно разминулись со льдинами и огромными деревьями, пока шли против течения, а потом и наискось через темный Иртыш. Ортюха на передке доглядывал и за водой, за берегом, когда приблизились к круче шагов на пятьдесят — не выставил ли князь Карача, если он и в самом деле теперь соединил свои войска с войском князя Бегиша, дальние дозоры по речному берегу? Но сторожевых костров не видно, и челн никто не окликнул.
— Тимоха, правь к ложбинке, покудова поблизости нет плывущих деревьев! Видишь, глубокая вымоина в берегу? Туда и ткнемся! Тихо гребите, братцы, а то наша посудинка расколет себе нос о землю. Дай-ка мне багор, Митяй, упрусь в твердь! — Ортюха осторожно уткнул длинный багор в твердую стенку обрыва, потом ловко ухватил крюком обнаженный корень старого клена, росшего над вымоиной, — еще два-три половодья, и этот столетний гигант рухнет в воду, Иртыш понесет его далеко на север, до Оби, а потом, быть может, и до Ледовитого океана, если прежде не застрянет где-нибудь в мелкой заводи.
— Федотка, возьми канат, привяжи челн к корневищу! Тут и притаимся, а место удобное, с кручи челн не враз можно приметить.
Ловкий Федотка уверенно прошел на нос, и пока Ортюха держался багром за корень, притянул суденышко к берегу вплотную, завязал надежные узлы на скамье и на оголенном, в руку толщиной, ответвлении корня.
— Вот и славно, — тихо выговорил с хрипотцой Ортюха, видя, как челн повернуло течением и прижало левым бортом к берегу. — Теперь сделаем так — со мной пойдут Федотка и ты, Митяй. — Ортюха назвал еще одного молодого казака, на лице которого только-только начала кучерявиться русая бородка и почти неприметные усы. — Берем по пищали. Ты, Тимоха, с казаками и со всем оружием вылезете на берег и заляжете кругом около этого дерева и будьте готовы отбить татар, ежели они кинутся за нами в угон.
— А ты что надумал, Ортюха? — спросил шепотом Тимоха, поглядывая на спящий городок и на редкие костры, которые горели на валу, обращенном в сторону степи: самих костров не разглядеть из-под берега, но ветерок повернулся и нес дым в направлении реки.
— А вот хочу поглядеть, как Федотка с арканом управляется. Хвастал намедни, что диких коней на скаку за шею ловил и тем укрощал их, — отшутился Ортюха, но Тимоха понял десятника, поостерег, чтобы береглись и сами — татары также лихо хватают арканами не только коней, но и наездников, так что и на земле очутиться можно, полузадушенным и без шапки, оброненной в бурьяне!
— Наш бог милостив, — ответил Ортюха, ухватился обеими руками за обнаженный корень и легко и взобрался наверх, оглядел правый склон ложбины, дальний от городка — вокруг не видно ни души, только частые густые кусты, лишенные пока что зеленых листьев. Земля влажная, холодная. Не жаркое по весне солнце растопило снег, прогрело южные склоны, но в ложбинах, обращенных вершиной к северу, как эта, было довольно прохладно. Ортюха подождал, когда к нему поднимутся молодые казаки, привстал на корточки и так, по-гусиному, поковылял вверх по склону, стараясь не задевать веток кустарника. Казаки, молча улыбаясь за спиной десятника, таким же гусиным шагом последовали за ним, поглядывая один влево, на городок, другой вправо, на срез лощины, чтобы оттуда нечаянно не наскочили карачинские или бегишевы ратники. Но было тихо в ночи. В городке изредка лаяли собаки, а впереди и справа легкий ветерок не доносил пока что даже пофыркивание лошадей из табуна, который казаки видели днем. Должно быть, отогнали от берега на ту сторону ложбины, ближе к городку…
