Мой провожатый объяснил: запускать спутники на геостационар с помощью нынешних ракет «Протон» – это тратить 50 миллионов долларов на каждый старт. У США эти цены еще больше. А НПО машиностроения делает из прежних военных ракет новый носитель «Стрела», запуск коего обойдется только в 9 миллионов. Зато на «Стрелу» можно поставить спутник «Руслан» с твердотопливным ускорителем и ЭРД – электрореактивным двигателем, который есть у нас, но которого нет у США. ЭРД за 145 дней выводит спутник на желанный геостационар.

Я смотрю и вижу: вот способ принести России огромные прибыли. Вот куда государству нужно кредиты давать. Но правительство Черномырдина в 1997 дало гарантии под получение кредитов фирме нашего телегазетного олигарха Гусинского, главы Российского еврейского конгресса. И тот купил геостационарный спутник для своего телевидения у американцев, накормив их инженеров и рабочих. Телевизионные миражи высокопоставленного еврея для наших «реформаторов» оказались важнее, нежели судьба русских и их космической индустрии.

А что сотворили с НПО имени Лавочкина? В Империи оно стало «верфью» для создания межпланетных аппаратов. Зато после развала великой Державы… Вот что говорил об этом генеральный директор НПО Анатолий Баклунов в 1996 (запись корреспондента «Завтра»):

"НПО имени Лавочкина возникло в 1937 году на базе мебельной фабрики. Аэропланы тогда строили, как и мебель, из фанеры. У Лавочкина было задание сделать истребитель, и он сделал его из клееной дельта-древесины. Кто-то ляпнул Сталину, что истребитель горит, как порох. Сталин Лавочкина вызывает, тот приходит с куском этой дельта-древесины. Сталин кладет его перед собой, выбивает на него горящий пепел из трубки. И разговаривает с Лавочкиным минут сорок о проблемах авиации. В конце беседы стряхивает с деревяшки пепел, ожидая увидеть прожженную дырку. Но там даже следов от огня нет!

Тогда пробовали ножом резать – не берет. Сталин был восхищен.

Ну, а затем НПО перешло на реактивную авиатехнику, потом – на космические аппараты. Мы запускали аппарат на Луну, который вернулся с пробои грунта. Мы делали межконтинентальный бомбардировщик «Буря». Аналогичный проект у американцев назывался «Навахо» – и не удался… И еще мы делали много такого, чего в мире никто не делал. Сейчас к нам приезжают иностранцы и в изумлении разевают рты. Японцы предлагают кучу денег только за архивные разработки двадцатилетней давности, для них это – завтрашний день.

И, будучи по многим направлениям мировыми лидерами, сегодня мы просто помираем. Специалисты суперкласса получают зарплату, на которую нельзя прожить… …Я познакомился за границей с одним богатым египтянином. Он говорит: я все ваше производство покупаю. Давайте запустим завод, но только в Бельгии. Не хочет он вкладывать в Россию ничего. Зарубежных охотников заключать с нами контракты масса. Но скоро таким путем центр будет уже не здесь, а за границей. Они подтянутся до нас, а мы совсем рухнем.

У нас есть специалисты, например, по космической навигации, которых больше нет нигде в мире. Они влачат жалкое существование, но не хотят торговать жевательной резинкой. Но они вымрут – дальше что?

Раньше к нам приходило по 200 молодых специалистов в год. Теперь приходит по четыре фанатика, которые просто не могут жить не по призванию. Но производство не модернизируется, наука лежит. Сейчас за счет заделов от СССР мы опережаем мир. Но это гибнет на глазах…"

Заканчивается первая стадия Битвы за Небеса, славная эпоха 1945-1962 годов. Тогда мы еще неслись вперед на всех парусах, поставленных еще Иосифом Сталиным, и отголоски, отблески того времени были живы еще и полтора десятилетия спустя. Великие победы того периода Битвы за Небеса создавали легенды, они входили в буквари и школьные учебники, по которым учился я.

В школу я пошел в Ашхабаде, в 1973 – тогда в совсем русском городе, столице раскаленной солнцем Туркмении, одной из частей великой Империи. Из окон моего дома на горизонте всегда виднелись синие-синие горы, покрытые шапками белых снегов. То был хребет Копет-Даг, за-которым лежал уже Иран. Совсем мальцом я выходил на веранду нашей пятиэтажки, и с жадностью смотрел на то, как в небе расцветают яркие купола парашютов, как бесшумно скользят среди облаков длиннокрылые планеры. Где-то совсем рядом с улицей Атабаева был аэроклуб.

В школе, в мастерских, висел старый-престарый плакат «1959 год – год великих побед!». Десятилетним хлопцем я смотрел на него, читая летопись тех прорывов. На плакате крушил полярные льды первый в мире атомоход «Ленин», прорезая мрак северной ночи снопом электрических лучей. Летела первая в мире станция «Земля-Луна» – русская станция. Первый завод-автомат…

Я гордился тем, что живу в величайшей стране мира, способной потрясать небеса. При звуке слов «космический корабль» мне представлялись картинки из моего букваря или учебника арифметики: ракеты, из которых энергично бьет пламя, и на борту которых алыми буквами выведено – «Восток», «Восход», «СССР». При слове «самолет» мне представлялся изящный силуэт МиГа-21. Меня окружали машины и магнитофоны, фильмы и книги, сделанные нами, русскими, и только нами. Мне жаль нынешних детей: при звуках тех же слов у них в мозгу помимо воли будут всплывать образы американских «шаттлов», «фордов» и «дугласов», «сони» и «панасоников». А я – я впитывал чувство величия моей Родины с молоком матери. Я играл с игрушечными планетоходами и жужжащими звездолетиками, на которых красовалась гордая надпись-СССР!

Я читал «Незнайку на Луне» Носова – книгу, насыщенную такими символами и идеями, которые до конца понял лишь сейчас. Оттуда я узнал и фашистскую теорию «полой планеты», и азы космической баллистики, и механизмы рыночной экономики, и премудрости создания «дутых» акционерных обществ, и механизмы оболванивания человека западной масскультурой. Но тогда меня чаровало другое. Картины космического корабля для лунной миссии. Образ Знайки, стилизация ученых той эпохи – человечка в строгом костюме и каплевидных очках, с тоталитарным бобриком строгой прически. А еще – картина городов, где жили герои Носова.

Ведь книга была написана именно в те годы сумасшедшего рывка Империи.

Да, то была книга из той эпохи – когда в городах строились кинотеатры с крышами, напоминавшими наклонные эстакады для старта реактивных машин. Когда очертания автомобилей были плавны, стремительны и текучи, напоминая рисунки звездолетов. Когда в журналах «Техника – Молодежи» еще огромного формата художники рисовали прекрасные белоснежные города под прозрачными куполами, тракторы-роботы, прекрасно сложенных загорелых людей под парусами яхт, космические самолеты и русские базы на Луне. Носов рассказал мне о городе, в котором поднимались чудесные здания. Одно – похожее на башню, со спиральным балконом, вившимся вокруг него и спускавшимся в плавательный бассейн, окружавший здание. Другое – шестиэтажное, с огромными балконами, парашютной вышкой и чертовым колесом на крыше. И по улицам этого города бегало множество автомобилей, спиралеходов, авиагидромотоколясок…

Но и в жизни самое начало 1960-х – наша гордость. Тогда в Бразилии сел русский суперлайнер – Ту-114. Первый в мире самолет, бравший на борт полторы сотни пассажиров. Первый в мире самолет повышенного комфорта, на борту которого были даже купе. Первый в мире, способный покрыть огромное расстояние от Москвы до Гаваны без посадки со скоростью в 850 километров в час, удивительно экономичный даже по нынешним временам. Так вот, когда он в 1962 приземлился в Бразилии, его пришла посмотреть группа седобородых старцев. Увидев крылатый корабль, они расплакались. Оказывается, то были литовцы, бежавшие из Империи в 1940. Они плакали оттого, что оставили страну, добившуюся столь титанических успехов.

То были детища времени, пронизанные дикой, неуемной энергией русских побед. То – осколки некогда великой Мечты…

Бои 1945-1962 годов мы выиграли. Сталин, словно мощный разгонный блок ракеты-гиганта, придал стране поистине космическую скорость. И мы шли вперед, пожирая пространство и время. К Победе! К Победе! К Победе!