Но теперь эти люди были слишком заняты. И слишком немногочисленны.

Миновало несколько часов. Это все, что Вольф знал. Чтобы сказать, сколько именно, ему надо было очень сосредоточиться. Часы утекали, как секунды, будто во сне. Вольф Бернхардт оторвался от пульта управления и обратил усталый взгляд на настенный хронометр. Местное время — два часа пополудни. Значит, прошло около двенадцати часов.

Гробовая тишина, стоявшая в ЛРД ночью, уступила место дневному безумию, когда сюда нагрянули все, имевшие хотя бы отдаленное отношение к Лаборатории. Все они задавали вопросы, и все требовали ответов. Каждые несколько секунд принтер выплевывал телеграммы от Международного астрономического союза, а компьютеры ЛРД переваривали льющуюся широким потоком новую информацию. Телеграфное агентство МАС было центром анализа и синтеза информации обо всех открытиях в области астрономии.

Объем сведений обескураживал. Казалось бы, теория Краха Знания за последние годы почти полностью разрушила информационную сеть Земли. К тому же теперь, после катастрофы, было потеряно множество спутников связи, повреждена энергосеть из-за исчезновения энергетических спутников, и тем не менее земные обсерватории и уцелевшие орбитальные станции сообщали о стольких открытиях, что компьютеры ЛРД почти захлебывались поступающей каждую секунду информацией.

Вольф гордился своими способностями систематика; этим утром его способности подверглись серьезному испытанию. Ему на долю выпало связать все сведения воедино, ему — просто потому, что больше никто не мог в них поверить. Даже люди, которые сделали эти открытия.

Обсерватории оказались в очень трудном положении. Осуществлявшиеся тысячелетиями в Солнечной системе наблюдения оказались бесполезными: привычные объекты отсутствовали. Перестали работать стандартные системы координат. Фоновые звезды тоже пропали со старых мест и уже не могли служить ориентирами.

В новой звездной системе нужно было к чему-нибудь привязаться. МАС произвольно объявил плоскость орбиты Земли базисной плоскостью системы. И постановил, что вращение Земли происходит с запада на восток, с прежним наклоном оси к плоскости орбиты.

Это помогло немного определиться, но астрономам нелегко было прийти в себя, чтобы заработать в полную силу: по вполне понятным причинам они не верили собственным глазам. Однако Вольф быстро обнаружил, что электронное оборудование без труда приспособилось к изменившимся обстоятельствам. Большинство данных МАС поступало от автоматических наблюдательных станций. Роботы не задумывались, верить ли им своим глазам: открытия, и очень крупные, делались в прямом смысле слова автоматически.

С утратой почти всех находящихся в космосе аппаратов современная астрономия оказалась обезглавленной. Ее внезапно отбросило назад, в середину двадцатого столетия, когда люди вели наблюдения при помощи приборов с ручным управлением, расположенных на горных вершинах.

Некоторое новейшее оборудование пригодилось. Самыми полезными оказались установленные на Земле широкообзорные телескопы. Эти инструменты наблюдали за небом, отслеживая объекты, которые перемещались на фоне неподвижных звезд. Телескопы предназначались для обнаружения не отмеченных на картах и потенциально пригодных для разработки астероидов, приближающихся комет и предотвращения столкновений космических кораблей. Годами телескопы отыскивали кометы и астероиды, решая свои прямые задачи, но теперь класс объектов, за которыми они наблюдали, стал другим — теперь они находили десятки крупных планет, обращавшихся как вокруг нового Солнца, так и вокруг других звезд.

Говорить о характеристиках новых планет было еще слишком рано, бесспорно было одно: они существуют. Пока не удалось даже получить четкие изображения большинства из них. Они были просто световыми точками, движущимися на фоне звезд. Компьютеры ЛРД быстро вычислили местоположение и приблизительные орбиты многих из этих планет.

Вольф сразу же заметил, что орбиты эти чертовски странные. Казалось, здесь нельзя было найти двух планет с орбитами в одной плоскости. Их плоскости были наклонены под разными углами. Планеты двигались в разных направлениях. Различие в наклоне плоскостей орбит, вероятно, было вызвано естественными причинами. Если две планеты подходят близко друг к другу, их орбиты могут под воздействием полей притяжения исказиться, при этом каждая планета будет толкать другую в новую плоскость. Нечто подобное миллиарды лет назад произошло с Плутоном. Но Вольфа смутили малые расстояния и разнонаправленное вращение. Вот это было непостижимо.

Вычисленная на скорую руку орбита Земли соответствовала периоду обращения вокруг новой звезды, равному 370 суткам. Теперь придется добавить к календарю еще четыре дня.

Это еще куда ни шло, но удивляло странное соседство, в котором оказалась Земля. Большая полуось орбиты ближайшей соседки отличалась от большой полуоси новой орбиты Земли не более чем на три миллиона километров, но плоскость ее отклонялась от земной на сорок пять градусов. К тому же орбита была обратной — соседняя планета двигалась по ней в противоположном направлении. Сейчас планеты находились на минимальном расстоянии друг от друга, и в земные телескопы была видна красивая голубовато-зеленая поверхность новой соседки.

Через два часа после того как телескопы получили эти изображения, обсерватории объявили еще об одном потрясающем открытии. Земля находилась напротив полярной области нового Солнца. Вольф долго это переваривал. Ну, если у всех орбит разные наклоны, какой-то планете надо двигаться по полярной орбите, наконец решил он.

Еще одно донельзя странное наблюдение: насколько он мог судить по предварительным данным, все планеты были типа Земли. Ни одного газового гиганта, ни одного ледяного шара. И все они вращались по орбитам, которые, по всей видимости, не выходили за пределы «биологического радиуса» главной звезды, то есть на поверхности планет поддерживались приблизительно земные температуры.

И уж, разумеется. Земля тоже находилась внутри этого радиуса. Одним из немногих не претерпевших изменения показателей была солнечная постоянная, то есть среднее количество солнечной энергии, попадающее на квадратный километр земной поверхности. Оно как будто осталось прежним с точностью до нескольких знаков.

И это наводило на одну мысль, которой Вольф не хотел верить, слишком уж она была сумасшедшая.

Для Дианы Стайгер настал миг торжества. Долой роботов, бортовую автоматику и программы искусственного интеллекта. В эту минуту «Рабочей лошадке» нужен на борту настоящий человек из плоти и крови. Бедная старая посудина не могла справиться сама, ей требовался живой пилот и живой ремонтник.

Ну ладно, сначала ремонт. Диана пристально вгляделась в видеозапись аварии. Насколько она могла судить, в первые мгновения этого… в общем, неважно, что это было, но у «Рабочей лошадки» отлетел кусок носа. Диана прищурилась, поняв, что так и не знает, как назвать случившееся.

Что же это было? Что? Стоило ей об этом подумать, у нее холодела спина.

Ладно, оставим определение на потом, сейчас хватает других забот. Что бы это ни было, оно изрядно попортило ее корабль. Похоже, именно та чертова белая стена, возникшая перед самым носом «Рабочей лошадки», откусила от него сантиметров пять. Мелкие осколки, возможно, еще плавают в пространстве где-нибудь в Солнечной системе.

Ее мысли пытались убежать в сторону, но Диана была настороже. Так, пяти сантиметров носа «Рабочей лошадки» как не бывало, спрятанные глубоко внутри корпуса сопла передних двигателей искалечены, тяга наверняка ослабела. Счастье еще, что двигатели вообще не взорвались ко всем чертям. Диана увидела на корпусе обгоревшие участки, немые свидетельства того, что отработанные газы попадали не туда, куда им следовало попадать. Да уж, воистину катастрофа была на носу.