Сельдь, селедка (Clupea harengus) имеет в длину около 30 см, небольшие узкие плавники находятся посредине спины и брюшка. Спина зеленовато-голубого цвета, нижняя сторона серебристо-белого; чешуйки очень легко отпадают. Родина сельдей находится в глубинах северной части Атлантического океана, откуда распространяется по Немецкому и Балтийскому морям. Прежде думали, что сельдь ежегодно совершает путешествие из Ледовитого океана к берегам Европы и Северной Америки. Но теперь несомненно доказано, что сельдь обыкновенно держится в глубокой части Атлантического океана, к северо-западу от Британских островов, и только для метания икры поднимается в верхние слои, приближаясь к берегам. Образ жизни сельди на глубине весьма мало изучен. Появление ее у берегов Европы приходится на зимние месяцы, начиная с января, и продолжается до марта или до апреля. Впрочем, есть еще период икрометания с июля до октября. На изменение правильности этих периодов оказывают влияние многие причины, как, например, состояние погоды, изменение морских течений и др. Замечено, что сельди периодически то исчезают у каких-нибудь берегов в течение нескольких лет, даже десятков лет, то снова появляются в несметном количестве. Такие колебания наблюдались у шведских и датских берегов, а в последнее 10-летие сельдь, по-видимому, покинула немецкие берега, но можно надеяться, что через несколько лет она возвратится туда. Причины таких капризов сельди до сих пор не выяснены.
Когда несметные стаи сельдей пробудут на какой-нибудь мели или у плоского берега в течение нескольких дней, то вода мутнеет от массы выметанной икры и молок, икра оседает на дне целым слоем, сети, выставленные в море, покрываются слизистой пленкой, как бы корой.
Тому, кто не видел собственными глазами массового хода сельди, невозможно представить, в каком несметном количестве они идут. «Рыбаки, – рассказывает Шиллинг, – с которыми я ехал в поздние сумерки, показывали мне идущую стаю, длиной и шириной в несколько миль. Она заметна была по своеобразному шуму и клокотанию моря, а также и по отблеску на небе. Рыбы эти идут так густо, что лодка, попавшая между ними, подвергается опасности опрокинуться, сельдей можно хватать просто руками, черпать ковшами, ушатами; весло, воткнутое в эту живую массу, продолжает стоять и не падает». Леверкус-Леверкузен рассказывает, как однажды он проезжал на лодке по узкому проливу у западного берега Норвегии. Это было на рассвете.
«Я заметил в сумерках массу птиц, которые с оглушительным криком носились над водой, опускались и снова поднимались на воздух. Под ними вода клокотала и пенилась странным образом, а пена полосами всплескивалась, сверкая, при свете потухающих звезд. Я направил лодку к этому месту, и только когда подошел совсем близко, хищная стая поднялась и с недовольными, отвратительными криками удалилась – это были чайки, а под ними шла несметная стая сельдей из которой они и хватали добычу. На нас посыпался целый дождь помета этих крылатых хищников, так что в несколько минут мы оказались белыми, как будто в снежную метель. Лодка врезалась в стаю, и мы с трудом пробирались через живую массу, в которой киль лодки с трудом прокладывал себе дорогу. В течение нескольких минут мы подвигались таким образом вперед, напрягая все усилия, но под конец увидели тщетность своей попытки. Лодка остановилась и содрогалась всем корпусом, так что мы должны были принимать меры к сохранению равновесия».
Стаи сельдей всегда сопровождают почти столь же многочисленные стаи их врагов. В воздухе над ними летят чайки, альбатросы, орланы; сзади и по бокам плывут сомкнутыми рядами дельфины и другие хищники моря. Явление это настолько обычно, что норвежцы считают появление дельфинов у берегов признаком наступающего хода сельдей. Однако вред, наносимый сельдям другими морским животными, ничтожен сравнительно с уроном, который производит в их рядах человек.
Лов сельдей человеком производится со времен глубокой древности; а в начале средних веков он был уже правильно организован и регулирован законами, как это можно судить по многим английским и голландским источникам. Однако до конца XVI столетия сельдяной промысел был сравнительно ничтожен, и только со времен голландца Брейгеля быстро принял колоссальные размеры, когда научились солить морскую рыбу. Ловля сельдей сначала сосредоточивалась главным образом в руках голландцев; затем в нем принял живое участие Ганзейский союз, а также англичане и норвежцы.
Для ловли сельдей норвежцы употребляют кроме сетей еще особое приспособление, которым они запирают бухты и входы в них и, таким образом, вылавливают сразу колоссальное количество. Насколько значителен бывает иногда такой улов, можно видеть из свидетельства Понтопидана, который рассказывает, что в одну сеть, в Сунд-фиорде, однажды сразу было поймано так много сельдей, что ими наполнили сто яхт, считая, средним числом, по сто бочек на каждую. Стаю, запертую в фиорде, постепенно вылавливают и солят, что берет иногда времени 2-3 недели. Однако сельди под конец так сильно тощают, что массами умирают, и вода сильно портится. Миазмы так пропитывают бухту, что сельди после этого не заходят сюда в течение нескольких лет, хотя бы раньше любили это место.
В 1748 г. рыбаки таким образом заперли огромную стаю сельдей около Сваноэ. Один берлинский купец купил всю эту стаю за 100 рейхсталеров с придачей бочки водки, когда начали ловить, то нагрузили сельдями 80 яхт, но очень много рыбы еще осталось.
В Англии ловля сельдей, килек и анчоусов с небольшими перерывами производится почти целый год, в особенности у шотландских и ирландских берегов. Но когда наступает весенний лов, то на всех берегах в каждом заливе замечается особенное возбуждение: постоянные и временные заведения для посола рыбы в полном ходу; повсюду теснится пестрыми толпами разношерстная толпа. Рыбаки, торговцы солью, бочары, деревенские парни и девушки – все имеют вдоволь дела: все говорят и думают только о сельдях; у всех один и тот же предмет заботы, одна цель, одна надежда; даже маленькие дети принимают участие во всеобщем оживлении и говорят о селедках. Население прибрежных городов и деревень на это время увеличивается целыми тысячами: сюда стекаются со всех концов всякого рода темные личности и бездомные бродяги, которые предлагают свои услуги промышленникам. Из тех, которые заняты собственно ловлей, лишь незначительная часть настоящие рыбаки, а остальное – смесь из крестьян, матросов и бродяг, вследствие чего и происходит масса несчастных случаев во время ловли, по неопытности их. Сеть, употребляемая для лова сельдей, обыкновенно длиной в 40, а высотой в 10 м, но их соединяют вместе по 60 и 70, так что занимают пространство в несколько миль. Соединение производится посредством длинных толстых канатов. Сети ставятся вечером, обыкновенно в 5-7 часов; лов производится ночью. Расставление сетей – дело нелегкое, в особенности если море волнуется или при сильном ветре. В воде сеть стоит вертикально, оттягиваемая вниз свинцовыми грузилами, а сверху поддерживаемая надутыми воздухом мешками, закупоренными бочонками или более мелкими поплавками. Канаты, связывающие или удерживающие сеть, привязываются к судну, которое следует за всеми перемещениями сети. Петли сети такой величины, что молодая селедка может сквозь них пройти, а взрослая при первой попытке протиснуться запутывается жабрами и повисает. Встречая непрерывную стену из сети, сельди пытаются прорваться через нее и, зацепившись жабрами, массами повисают. Вынимать сети начинают около часа пополуночи, и это продолжается 4-6 часов. Пойманную рыбу, которой сетью захватывается иногда 70-80 т, вытряхивают, собирают в корзины и сносят в трюм; тогда начинается новая работа. Еще живых сельдей взрезывают, вынимают печень с желчью, причем стараются, чтобы крови сошло как можно больше, сортируют и укладывают в бочки. Если сельдей слишком много, то в один день не успевают окончить этой работы и назавтра, чтобы избегнуть порчи, укладывают уже без чистки; такие сельди солятся сильнее. Впрочем, нечищенных сельдей после просола еще коптят над дубовыми опилками.
