– Извини, Дональд. Не волнуйся, со мной все в порядке. Просто это было немного… э-э… неожиданно. Проклятие, Ариэль у Губера Эншоу! Она-то какого черта там делала?!

– Мы не выяснили. Когда полицейские потребовали объяснить ее присутствие, Ариэль отказалась, сославшись на то, что мадам Велтон строго-настрого приказала не обсуждать ни с кем этот вопрос.

– Черт ее побери! Эта Велтон здорово насобачилась управлять роботами – надо же! Так сформулировать приказ, что ее робот не отвечает на расспросы полицейских! А ведь мои ребята специально обучались обходить такие запреты! Так как же, интересно, Тоне Велтон удалось их перехитрить? И почему, интересно, она приняла такие меры предосторожности?

– Да, сэр, я тоже задумался над теми же самыми вопросами.

– Любопытно. В высшей степени любопытно! – Больше Крэш ничего не сказал, пока они не прилетели, и всю дорогу с его лица не сходило озабоченное выражение.

Более того, Дональд заметил, что Крэш сбросил скорость и летел медленнее и осторожнее, раздумывая над этими загадками. Да, действительно, они летели теперь гораздо медленнее. Примечательно, насколько меняет стиль полета один-единственный важный вопрос, который надо немедленно обдумать! Тем не менее это сработало, так что беспокоиться не стоит. И все же Дональду иногда начинало казаться, что забота об Альваре Крэше – это скорее искусство, чем наука.

Комната для допросов была просторной и почти пустой, стены, выкрашенные тускло-голубой краской, терялись где-то в тени. Во всей комнате было только два стула с жесткими спинками, один стол, сидели один робот и один полицейский. Подозреваемого еще не привели. Крэш долго раздумывал, прежде чем решить, о чем станет спрашивать арестованных, и кого стоит допросить первым. Наконец какой-то инстинкт подсказал ему, что начать надо с Йомена Тераха, а Эншоу оставить на потом.

Да, Губер пойдет вторым. Оставим сладенькое на закуску. Ариэль в его доме прошлой ночью. Этому могло быть только одно объяснение, и Крэш чувствовал, что оно прольет свет на очень многие тайны в этом запутанном деле… Тем не менее надо будет обойтись с этим Эншоу поаккуратнее. Все равно сперва разберемся с Йоменом. Здесь наверняка кроется что-то весьма примечательное. И вот – дверь открылась. Показался Йомен Терах, почему-то такой маленький и измученный, бледный и несчастный с виду. Особенно рядом с двумя массивными роботами-охранниками, которые привели его из камеры.

Крэш рукой показал Тераху на стул, тот вошел и сел.

«Лицедеи уже на сцене, – подумал Альвар. – Что ж, начнем спектакль!»

Йомен Терах не мог совладать с бурей чувств. Он был смущен, озадачен, испуган, встревожен, обозлен, он устал, истомился ожиданием и совсем запутался. Йомен понимал, конечно, что его будут допрашивать, и сознавал, что сейчас он далеко не в лучшей форме, чтобы выдержать допрос. И, конечно, он понимал, что как раз поэтому его допрашивают именно сейчас.

Альвар Крэш неприятно улыбнулся и заговорил. Крэш был откровенно доволен собой и обстоятельствами «беседы».

– Почему бы мне не сэкономить время и не рассказать вам то, что мы уже и так знаем? – начал шериф. – Тогда, может статься, вы станете чуточку более расположены к дальнейшему разговору? Полагаю, мне не придется повторять вам необходимые требования к такого рода беседам. О них мы, кажется, уже говорили с вами раньше – никоим образом не чинить препятствий следствию, полно и правдиво отвечать на все вопросы полицейского офицера. Как вы на это смотрите? – Альвар Крэш улыбнулся еще отвратительнее и в упор посмотрел на свою жертву.

Йомен Терах не отвел глаз и постарался успокоиться, взять себя в руки, просчитать, что замыслил шериф, представить всю ситуацию в целом. Ночь за решеткой тянулась невыносимо долго и ничуть не прибавила Йомену спокойствия, уверенности в себе и способности здраво рассуждать. Но какая разница? Придется обходиться тем, что есть. Наверняка они схватили Губера и, может быть, Фреду в ту же ночь, что и его. Тем не менее никто из полицейских никоим образом этого не подтвердил – да и вообще из них не удалось ничего вытянуть!

Но если Губер здесь… Черт, этот Губер вряд ли сумеет остаться спокойным и достойно встретить опасность! Ночи за решеткой за глаза хватит, чтобы развязать ему язык. А стоит Губеру только подумать о том, что скрывается за нарочитой вежливостью и сдержанной злобностью шерифа Крэша, – и конец. Этот Крэш похуже самой ужасной психопробы! Ни один человек в здравом уме не захочет через такое пройти, а уж себя-то Йомен сумасшедшим никак не считал. И, будучи в здравом уме, он прекрасно понимал, насколько серьезны обвинения, которые им предъявляют. И точно так же понимал, что Крэш может с ним сотворить, если решит все свалить на него одного.

Если он не хочет сойти с ума и собирается остаться на свободе, надо рассказать этому проклятому шерифу все, что тот желает знать. И поскорее, пока Губер или Фреда его не опередили! Пришло время защитить себя от чьих-то сумасшедших планов! Если только его еще никто не успел опередить.

– Говорите, что вы хотели сказать, и задавайте свои вопросы, – сказал Йомен. – Я ничего не знаю. Я не желал ничего знать! Но я расскажу вам все, что мне известно. У меня нет никаких причин что-либо скрывать!

Альвар Крэш устроился поудобнее на жестком стуле.

– Прекрасно. Тогда я начну с того, что частично расскажу вам о том, что нам уже известно. И посмотрим, насколько вы сумеете нам помочь восполнить то, чего мы еще не узнали.

Ключевое слово, конечно, «частично»! – подумал Йомен. Расскажет ли Крэш девяносто пять процентов того, что известно полиции, или только пять? Ясное дело, проклятый шериф приберег для него немало подлых ловушек!

– Во-первых, нам известно, что Калибан – не обычный робот с Тремя Законами и даже не просто Новый робот с Новыми Законами. У него вообще нет никаких Законов.

Крэш снова в упор глянул Йомену в глаза. Черт, шериф не теряет времени на пустые разговоры и на мелочи не разменивается! Йомен понял – вот она, первая ловушка! Крэш хочет посмотреть, как он будет себя вести, хочет поиграть с ним в кошки-мышки! Шериф даже не спрашивает его ни о чем! Крэш ждет, что Йомен спросит, как это – без Законов, или – кто такой Калибан?

Но Йомен мог себе представить, что произойдет, если он поймается на эту удочку. И ему меньше всего на свете хотелось убедиться, насколько он прав в своих предположениях. Поэтому он просто ответил:

– Да, у Калибана нет Законов.

– Как такое могло случиться?

Йомен растерялся – даже не столько от самого вопроса, сколько от скрытого подтекста этого вопроса.

– Я… Я не понимаю! Что вы имеете в виду?

– Я полагаю, что в данном случае шерифа интересуют технические подробности процесса, – неожиданно заговорил Дональд.

Йомен перевел взгляд на невысокого голубого робота. Он нисколько не обманывался невинным видом и мягким голосом Дональда. Как бы то ни было, Дональда сделали в «Лаборатории Ливинг», и Йомен Терах тоже приложил руку к его созданию. За этой голубенькой оболочкой скрывался могучий разум, позитронный мозг, по основным параметрам – гибкости суждений и способности самообучаться – близкий к предельным возможностям такого типа мозга.

– Во время нашей первой беседы, сразу после нападения на мадам Ливинг, вы говорили, что гравитонный мозг – это такое новейшее открытие… – обманчиво мягким голосом напомнил Крэш.

– Это так и есть. Этот тип мозга открыл Губер Эншоу, и он чрезвычайно гордился тем, что ему удалось создать. Но никто не желал его слушать, пока Губер не обратился к Фреде.

Шериф прервал его:

– Что ж, все это прекрасно. Но дальше у нас начинаются неприятности. Честно говоря, мне не улыбается тут разглагольствовать об этом эксперименте с Новыми Законами. Но, по-видимому, вам удалось каким-то образом получить официальное разрешение Правителя Грега на этот эксперимент, так что с этим я ничего поделать не могу. Однако, насколько я понял, эти Новые Законы – такая же неотъемлемая часть гравитонного мозга, как для позитронного – прежние Три Закона. Так как же вам удалось убрать эти Законы из мозга Калибана?