Я слышал только стрекот лопастей вертолета : "ТВОП-ТВОП-ТВОП"; чтобы высадить меня, он завис в воздухе у батальонного КП. Я выпрыгнул, и вертолет, как железный колибри, взвился вверх, слегка приподняв хвост, на мгновенье застыл в воздухе, пилот прибавил оборотов, и вертушка, пересекая бледное утреннее небо, полетела в Лай Кхе, словно на поиски цветочной поляны.

Передо мной лежало открытое поле, напоминающее степи Среднего Запада, а примерно в километре за ним виднелась полоса леса. Солнце еще не взошло, но тёмные силуэты голых деревьев уже проступили в дрожащем мареве кровавого горизонта.

Джунгли обещали еще один изнурительный день.

Деревья стояли без листьев, будто прошла армия саранчи и ничего не пропустила. Ничто не росло. Зелень исчезла на долгие годы вперёд.

В 06.30 утра пехота "Большой багровой единицы"*, выстраиваясь в колонну по одному, на расстоянии пятнадцати метров друг от друга, потопала через поле к далекой кромке леса. Это была обычная мера безопасности, особенно при пересечении открытой местности. В случае минометного огня осколки будут лететь во все стороны, и одним снарядом может поразить только одного человека вместо двух или трех.

Когда огромное и красное, как перезрелый помидор, тропическое светило появилось над горизонтом, уже было жарко и влажно. Здесь каждый день напоминал предыдущий. Небо меняло цвет от розового к золотистому, от золотистого к бледно-голубому. Исчез утренний туман, стих слабый ветерок.

Теперь воздух был спокоен и неподвижен, без единого дуновения. А земля – сплошное месиво, по которому трудно шагать. Жара уже подбиралась к 38 градусам в тени; припекало – скоро из каждой поры засочится кровавый пот.

Я чувствовал себя измученным, вялым, влажным и липким, словом, кухонной тряпкой, а день ещё практически не начинался.

Густой жуткий туман, который ночью подкрался осторожной кошкой, сведя видимость до нуля, почти рассеялся. Осталась лишь лёгкая дымка : она вилась над землей, точно пар над кучкой конского навоза. Но солнце поднималось всё выше и выше, и дымка вскоре исчезла…

В последний день апреля, рано утром, я сел в вертолет и отправился из Тан Сон Нхута, из 8-го воздушного порта, в Лай Кхе, место дислокации 1-ой пехотной дивизии, чтобы успеть на начало операции "Манхэттен". Полет в Лай Кхе, что в двадцати пяти милях к северо-западу от Сайгона, занял менее двадцати минут, а там я пересел на "Хьюи", перевозивший боеприпасы в передовой лагерь 2-ого батальона 3-ей бригады 1-ой пехотной дивизии.

2-ой батальон располагался у кромки леса на открытой заброшенной каучуковой плантации рядом с северным краем печально известного "Железного треугольника", злополучного района, который в последние месяцы превратился в арену жестоких боёв.

На официальных картах местность носила название "Лес Бой Лой". Здешняя земля долгое время была убежищем вьетконговцев, своего рода складом снабжения частей потивника, воевавших вокруг Сайгона.

В начале года во время операции "Сидар Фоллз" солдаты из 1-ой и 25-ой пехотных дивизий уже хлебнули лиха, гоняясь за Чарли по "Треугольнику". Джунгли здесь были изрыты туннелями и подземными блиндажами, как пчелиными сотами, а дорожки и тропинки напичканы минами-ловушками.

Район был так густо насыщен засадами, что потери были предсказуемы, как гнетущая жара. Операция "Сидар Фоллз" провалилась : выбить врага отсюда не удалось. Вьетконговцы мастерски маскировались, они жили под землёй, как кроты, и умудрялись прятать от нас свои крупнейшие объекты.

Спрыгнув с вертолёта, я потрусил к миномётному расчёту и спросил, как найти командира батальона.

Солдаты ничего не ответили, как будто меня и не было. Наконец, один что-то буркнул и ткнул пальцем дальше к лесу. Я кивнул и направился туда.

На КП батальона меня проинструктировали и пристроили в голову 1-ой роты, к "Чёрным львам".

Операция "Манхэттен" была многодивизионной операцией по отслеживанию и уничтожению противника, в ней участвовали солдаты 1-ой и 25-ой дивизий, а также 10-ой бронекавалерийской. Операция была призвана выявить оставшиеся силы Вьет Конга в регионе, захватить его припасы и документы, уничтожить склады снабжения.

Именно здесь, согласно последним данным разведки, ВК отстроил замысловатую сеть глубоких подземных баз и блиндажей, в которых хранились значительные запасы пищи, одежды, документов и медикаментов.

Мне сказали, что мы будем уничтожать врага, крушить его укрытия и, следовательно, подавлять его боевой дух, моральное состояние, вообще всякое желание сопротивляться.

1-ая рота уже готовилась выйти в дозор. Командир роты капитан Джон Ленц, выпускник Вест-Пойнта родом из города Корпус Кристи, штат Тахас, в бою был хладнокровен и всегда трезво оценивал ситуацию; "солдаты молились на него", говорил Кит Галлахер, бригадный специалист по информации.

– Они позаботятся о тебе, когда станет тяжко, – заверил меня Галлахер, – у них на счету больше боёв, больше убитых врагов и меньше своих потерь, чем у любого другого здешнего подразделения. Ты пойдёшь с лучшими, бок о бок с профи…

Ещё раньше по этой земле рассыпали токсичный дефолиант, известный как "эйджент орандж". От дефолианта деревья "Железного Треугольника" вступили в самую продолжительную осень на своём веку : джунгли превратились в бесплодный, сюрреальный ландшафт, бурый, как подгорелый тост. Смысл таких действий состоял в том, чтобы лишить Вьет Конг зелёной защиты леса.

Перед нами расстилалась земля, которую бы изобразил на холсте художник, если бы хотел написать преисподнюю Данте, и я подумал, что бы с этим ландшафтом сотворил Ван Гог, если б когда-нибудь покинул Францию ради дельты Меконга.

– Сержант Лопес, солдаты сбились в кучу, – заметил капитан.

– Ладно…рассредоточиться, держать дистанцию, – пролаял сержант.

Командная цепочка прекрасно работает в лесу. Капитан задумывает план, сержант приводит его в исполнение. Лейтенант говорит "за мной!", но никто не двигается с места, пока не кивнёт старшина.

Ботинки вязли в грязи, безжалостное солнце накаляло каски с расстояния в 93 миллиона миль и плавило нас как свечки, тучи насекомых жрали нас живьём, лезли в глаза, уши, нос и рот, ползали по рукам и ногам.

Дефолиант "эйджент орандж", смертельный для всего растительного, не действовал на живность. Надоедливое жужжание насекомых на земле и в воздухе подтверждало этот факт.

И опять он раздавался здесь, мой любимый звук, незабываемый крик птички "фак-ю". Она пела свою грустную песенку в кустах, суетясь, как крапивник, и снова и снова издавая трели : "фа-а-ак ю-ю-ю, фа-а-а-ак ю-ю-ю".

На этот раз я основательно запасся оружием : прихватил 11,43-мм пистолет и винтовку М-14 с кучей патронов для обоих. Мне не хотелось вдруг остаться без боеприпасов, как случилось в горах.

Прошёл час, а мы всё также медленно продвигались, но уже значительно ближе к лесу. Когда мы вошли в заросли, капитан Ленц приказал 2-му взводу двигаться слева, 3-му взводу – справа.

Мы пошли дальше, глубже и глубже проникая в святая святых Вьет Конга. Мёртвые заросли были так густы, что нам приходилось часто останавливаться и расчищать себе путь мачете.

На первом привале я отхлебнул из фляги и смахнул с руки выводок красных муравьёв, забравшихся на меня, когда я продирался сквозь деревья.

Красные муравьи кусались как черти. Их жвалы, словно бульдожьи челюсти, впивались в кожу с силой медвежьих капканов. Конечно, муравьи, пауки и клещи немало досаждали нам, но хоть на миг отвлекали от жажды и беспощадной, испепеляющей жары.

Местность чем-то стала напоминать старый фильм Флэша Гордона – далёкую планету, на которой жили Минь и злые Вулканы и на которой всё погибало под неумолимым пиротехническим солнцем. Из-за непролазности чащи мы снова стали сбиваться в кучу.

Жара усилилась. Мы кипели. Нельзя было, не обжёгшись, коснуться ствола винтовки. Лица воспалились и пылали. Глаза налились кровью и сузились до щёлок. По лицу и голым рукам катил солёный пот, одежда была хоть выжимай, но никто не жаловался…