Я смотрел вперёд, в будущее. Я был настроен бороться, лезть из кожи вон, лететь хоть на Луну – или ещё дальше…

"Во время ночных кошмаров душа его путешествовала во времени в прошлое – туда, куда уже возвращалась сотни раз с тех пор, как он пришёл с войны. Билли так и остался вместе с ребятами из тактической группы "Орегон" в провинции Куанг-Нгай в том самом дне, когда на них пало помешательство и они устроили резню в неизвестной вьетконговской деревушке, в отместку за павших товарищей убивая всех подряд – и старого, и малого.

Билли проткнул штыком беременную женщину – через рану в животе выпал мёртвый ребёнок. Он всё время снится Билли. Снова и снова – этот ужас не кончается. Билли покрывается холодным потом, тяжело дышит и весь дрожит…

Вдруг он открывает глаза и, приходя в себя, вскакивает с постели. Он мокрый, хоть выжимай, и не совсем понимает, где находится, потому что ему только что казалось, что он во Вьетнаме. Он напуган и дышит с трудом. Этот сон пришёл к нему опять. И спасения от него нет…"

Продав "Призрак", Билли встретил школьную учительницу Кейти Макдональд. Они познакомились в баре на Рождество. Муж Кейти – Уоррен – только что умер от рака толстой кишки, и в тот вечер она с подружкой отправилась помянуть его в бар "Слепая свинья", что в Нью-Лондоне, штат Коннектикут.

Там она и повстречала Билли.

– Смешно, – делилась со мной Кейти по телефону, – но мы с Билли месяцами ходили в один и тот же бар и ни разу не встретились до того самого вечера. Наверное, это была любовь с первого взгляда. Через два дня он пригласил меня в гости к друзьям в Чарльстон, и я поехала. Потом он перебрался ко мне в Дип-Ривер, и с тех пор мы вместе.

На вырученные от продажи "Призрака" деньги Билли купил судно поменьше, чтобы справляться с ним в одиночку, – 45-футовую лодку "Нарвал". Летом 79-го, через полгода после переезда к Кейти, кошмары снова начали рвать его на части.

4-го Июля соседи Билли решили отметить праздник запуском больших шутих. Тот День независимости оказался для Билли самым неудачным праздником и показал, как мало он может повлиять на войну, идущую внутри него.

С семи утра соседские дети стали запускать фейерверки. В час дня к ним пришёл Билли и попросил выбрать другой способ празднования.

– Ребята, пожалуйста, хватит, – просил он, – у меня нервы не выдерживают.

Дети ему нахамили, заявив, что у них праздник, и выразили сомнение в его патриотических чувствах. Он вернулся домой и начал стричь лужайку.

Был прекрасный летний день. Во дворе всё росло и зеленело. Цветы цвели, и на небе – ни облачка.

Закончив с лужайкой, Билли сел попить пивка. Тут соседские ребятишки запустили большую ракету.

Следом прямо над его домом пролетел вертолёт морской охраны. Билли вскинул голову, прищурившись от солнца, и увидел взвод вьетконговцев в чёрных пижамах и с автоматами АК-47 в руках, медленно спускающийся по склону лесистого холма, возвышавшегося за его домом.

Травка на заднем дворе превратилась в слоновую траву, кусты – в пальмовые листья. Он услышал взрывы гранат, почувствовал запах напалма и горелого мяса. Он вдруг снова был во Вьетнаме, в бою…

С криками "ПАРТИЗАНЫ!" он прыгнул за дерево. Зарычав по-звериному, пополз через кусты смородины к дому.

Добравшись до дома, он достал из шкафа в спальне дробовик и зарядил его. Перед его взором неслись чёрно-белые картины, они были так реальны, что ему казалось, их можно трогать руками.

Он вышел через заднюю дверь, рыча, как тигр.

Но вьетконговцы исчезли…

А он увидел, что навёл заряженное ружьё на шестерых собравшихся порыбачить мальчишек с удочками.

Когда Кейти вернулась из магазина, она нашла Билли катающимся по полу, в блевотине и слезах, бьющимся в истерике и совершенно невменяемым.

Она заметалась : что случилось? Неужели он сходит с ума?

– Я не мог остановить слёзы, Брэд. То, что я видел, было так по-настоящему. Спасибо Господу за Кейти. Не будь её самоотверженной поддержки, я бы точно угодил в психушку. Я вышел из строя. После того случая я не мог даже ходить в бар, потому люди выводили меня из себя. Из-за кошмаров я боялся спать. Ночью я делал вид, что сплю, ждал, когда уснёт Кейти, потом поднимался и шёл вниз – пить и пялиться в телик до зари. Дерьмовое получилось лето…

Билли надеялся, что море ему поможет. Но уже на следующий день по возвращении с путины его снова начинали терзать кошмары.

Он не получал настоящего отдыха в те немногие часы, когда удавалось уснуть. Сны отличались яркостью галлюцинаций. В голове крутились одни и те же картины боёв и засерали мозги будь здоров.

Во время ночных кошмаров душа его путешествовала во времени в прошлое – туда, куда уже возвращалась сотни раз с тех пор, как он пришёл с войны. Билли так и остался вместе с ребятами из тактической группы "Орегон" в провинции Куанг-Нгай в том самом дне, когда на них пало помешательство и они устроили резню в неизвестной вьетконговской деревушке, в отместку за павших товарищей убивая всех подряд – и старого, и малого.

Билли проткнул штыком беременную женщину – через рану в животе выпал мёртвый ребёнок. Он всё время снится Билли. Снова и снова – этот ужас не кончается. Билли покрывается холодным потом, тяжело дышит и весь дрожит…

Вдруг он открывает глаза и, приходя в себя, вскакивает с постели. Он мокрый, хоть выжимай, и не совсем понимает, где находится, потому что ему только что казалось, что он во Вьетнаме. Он напуган и дышит с трудом. Этот сон пришёл к нему опять. И спасения от него нет…

Дурной сон. Наверное, это лишь плод богатого воображения. Ведь он в постели, за окном ночь, и через мгновение всё пройдёт.

Он спускает ноги с постели и смотрит на Кейти. Она мирно спит и не подозревает о том, где блуждает душа любимого человека. Он осторожно встаёт, глухо стонут пружины. Не одеваясь, он шлёпает к окну и видит на чёрном небе золотой диск луны в окружении редких облаков. Он идёт в туалет отлить, потом наполняет стакан и переходит в гостиную, где до утра будет смотреть телевизор. Сегодня он больше не ляжет. Он боится, что если уснёт, сны вернутся.

– Ты должен признать, что каждый из нас обладает способностью убить другого человека под давлением определённых обстоятельств, – говорит мне Билли.

– Эта способность к жестокости программировалась в нашем генетическом коде четыре миллиона лет, и тот, кто не верит в это, не поймёт наших ошибок во Вьетнаме. Ибо по сути мы отнюдь не цивилизованы : тоненький слой отделяет нас от животных инстинктов. Жизнь по-прежнему означает выживание самых приспособленных, – философствует Билли.

Убийство одновременно и отталкивало, и привлекало его, но сейчас он страдает от чувства вины за совершённое. Вины за то, что убивал. За то, что выжил. За то, что ему нравилось убивать и он пьянел от убийств.

Это чувство вины оставшегося в живых. Это вина, которую Билли так и не смог искупить и которая становилась только тяжелей от каждой брошенной в его адрес фразы – "убийца детей".

Ему говорят : "Война окончена, дурачок, забудь".

О, если б он только мог. Если б он мог забыть. Какое было бы облегчение свалить эту тяжесть с души. Вот так …

Билли не получил прощения от людей и не смог простить себя сам. В его голове, как заезженная пластинка, всё крутится тот чёрный день в Куанг-Нгай, и он не выдерживает…

Он бежит в море.

– Странно, но я могу полностью обходиться без человеческого общения. Есть что-то захватывающее в том, что под ногами крепкая лодка и командуешь ею ты.

"Нарвал" – это мой ключ к успеху, как винтовка М-16. Море – мой враг, подобно джунглям. А рыба – это партизаны, которых я накрываю сетью. И когда мимо тебя проплывает белый свет, ты прекращаешь копаться во всём этом вздоре.

Билли, как многие и многие, так и не вернулся из Вьетнама. Его душевное состояние ухудшалось, и Кейти предложили ему лечь в ветеранский госпиталь.