Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«Другого обвиняемого — бывшего председателя Ленинградского облисполкома, назначенного первым секретарем Крымского обкома ВКП (б), Н. В. Соловьева, объявили "махровым великодержавным шовинистом" за предложение создать Бюро ЦК по РСФСР, образовать Компартию РСФСР» [929].

Несмотря на столь серьезное обвинение, в последнее время большинство исследователей — не считая нескольких русских националистов [930] — рассматривают «Ленинградское дело» всего лишь как один из эпизодов послевоенной борьбы между сталинскими приближенными — в данном случае, между А. А. Ждановым и его противниками в лице Г. М. Маленкова и Л. П. Берии [931]. Согласно наиболее распространенной версии, Жданов после снятия блокады Ленинграда в середине 1944 года вернулся в Москву, где его ожидала работа, связанная с культурной и международной политикой. Хотя Маленков и Берия к тому моменту уже занимали прочное положение — первый в государственном аппарате, второй в службе безопасности, — в пользу Жданова сыграл тот факт, что его соперники оказались замешанными в скандалах, разразившихся сразу после войны в военно-промышленном комплексе. Берия в декабре 1945 года был снят с поста министра Госбезопасности, позиция Маленкова к январю 1946 года была также очень уязвимой. Воспользовавшись этим, Жданов в марте 1946 года перевел в секретариат ЦК ВКП (б) А. А. Кузнецова, своего давнего заместителя в ленинградской парторганизации. К апрелю Жданов взял в свои руки Агитпроп и всю идеологическую работу, а Кузнецов занял место Маленкова и стал руководить кадровой политикой в партии. Хотя Маленков получил новую должность в Оргбюро, скандал в связи с так называемым «Делом авиаторов» настолько скомпрометировал его, что в мае он был выведен из состава секретариата ЦК [932].

После того как Маленков утратил свое влияние в партии, Жданов стал фактически единовластно распоряжаться секретариатом и провел в высшие эшелоны партийного руководства своих бывших помощников из ленинградской и горьковской парторганизаций — в том числе М. И. Родионова (получившего должность председателя Совета Министров РСФСР) и Н. А. Вознесенского (ставшего председателем Госплана СССР и одновременно заместителем председателя Совета Министров СССР). Кузнецов, в чьих руках была вся кадровая политика, укрепил позиции этой группы, назначив своих людей на крупные посты не только в центре, но и в регионах. Победа ленинградской группировки Жданова стала практически окончательной, когда Кузнецов прибрал к рукам давнюю вотчину Берии, органы госбезопасности. А. И. Микоян пишет в своих мемуарах, что в эти годы Сталин иногда называл Кузнецова и Вознесенского своими преемниками в партийной и государственной структурах, соответственно [933].

Принято считать, что в результате этого переворота положение Маленкова и Берии настолько пошатнулось, что они решили объединить силы для борьбы со Ждановым. Их стратегия заключалась втом, чтобы подорвать авторитет Жданова и всей ленинградской группировки в глазах Сталина, играя на совершенных ими ошибках. К середине 1948 года репутация Жданова оказалась довольно сильно подмоченной из-за допущенных по его недосмотру неподобающих публикаций в журналах «Ленинград» и «Звезда», непредусмотрительных нападок его сына, Ю. А. Жданова, на Лысенко и дипломатического фиаско в Югославии [934]. Не в силах противостоять массированной атаке, Жданов был вынужден взять в июле 1948 года двухмесячный отпуск для поправки здоровья — как раз в тот момент, когда Маленков был возвращен в секретариат ЦК. Неожиданная смерть Жданова осенью 1948 года подставила его сторонников под удар, и их падение стало вопросом времени. В результате ряда скандальных разоблачений пострадали Кузнецов, Вознесенский, Родионов и их единомышленники как в ленинградской партийной организации (П. С. Попков, Я. Ф. Капустин, П. Г. Лазутин и др.), так и по всей стране (Н. В. Соловьев, В. П. Волков и др.). Предлогом для решающего наступления стали нарушения, якобы допущенные в Ленинграде в конце 1948 — начале 1949 годов во время партийных выборов и в организации оптовой торговой ярмарки. К1953 году тысячи ленинградских коммунистов и их близких были сняты с работы, арестованы или высланы из города. Всякая активность некогда могущественной партийной организации была подорвана на корню, и Маленкову с Берией не осталось противовеса в узком кругу приближенных генерального секретаря [935].

Но объяснять «Ленинградское дело» лишь продолжающейся борьбой различных кремлевских группировок, которая велась ожесточенно и непрерывно в течение многих лет, значит не учитывать идеологической подоплеки этой чистки, и в особенности выдвигавшихся против ленинградцев яростных обвинений в «русском национализме» и групповщине в связи с предполагаемым образованием РКП (б) [936]. Ведь русский национализм, как соглашается большинство исследователей эпохи развитого сталинизма, был неотделимой частью советской идеологии в 1940-е и в начале 1950 годов [937]. Если допустить, что все дело было лишь в уликах, сфабрикованных Маленковым и Берией с целью одержать верх над соперниками, то почему оно не свелось к обвинению их в коррупции во время войны, семейственности, вредительстве, контактах с иностранной разведкой — как это было при скандалах, сотрясавших после войны авиационную промышленность и командование вооруженных сил? [938] Зачем надо было выдвигать против ленинградской парторганизации столь необычное обвинение, в то время как руссоцентризм был нормативной составляющей сталинской культурной политики? [939] Не подвергая сомнению утверждение, что Маленков и Берия спровоцировали в своих интересах процесс в северной столице, и учитывая, что «русский национализм» был далеко не единственным грехом, в котором обвинялись ленинградские коммунисты, все же следует признать, что особенности этого дела требуют более пристального его изучения. Случай с Волковым и подобные ему проливают свет не только на «Ленинградское дело», но и на всю политику партии в конце 1940-х – начале 1950-х годов. Обстоятельства «Ленинградского дела» позволяют сделать вывод, что идеологическая линия, проводившаяся партией, хотя и была в высшей степени руссоцентристской, не была националистической, как утверждают многие. Несомненно, партийное руководство в этот период оперировало определенными избранными элементами русского национального прошлого — героями, мифами, образами, — но делало это с целью повысить авторитет и легитимность советской власти, а также усилить мобилизационный потенциал своей пропаганды. Оно не вело политику в интересах одной лишь русской нации, не стремилось усилить ее культурную автономию и самоуправление — то есть, не преследовало целей, соответствующих классическим критериям национализма [940]. Вряд ли можно найти какие-либо иные факты, которые так наглядно демонстрировали бы пределы, установленные Сталиным и его приближенными для руссоцентризма, как идеологическая схватка в связи с «Ленинградским делом».

Знаменитый сталинский тост в честь русского народа, «наиболее выдающейся нации из всех наций, входящих в состав Советского Союза», произнесенный в 1945 году, дал понять гражданам СССР, что партийная линия в послевоенные годы будет руссоцентристской. Дополненная «мифом о войне», руссоцентристская пропаганда играла исключительно важную роль во всей массовой культуре после войны, превосходя по своей значимости все, кроме культа личности вождя. В 1947-м году, к примеру, праздновались не только 30-я годовщина Октябрьской революции, но и 110-я годовщина со дня смерти Пушкина, а также 800-летие Москвы [941]. Имена великих русских людей прошлых веков — политических деятелей, военачальников, выдающихся представителей науки и искусства — не сходили со страниц книг и журналов, со сцены и киноэкрана. Эта руссоцентристская пропаганда, сочетавшаяся с противодействием развитию национального самосознания в других республиках СССР, была исключительной по своим масштабам и напору.

вернуться

929

РГАНИ 6/13/78/36/53, цит в: Р. Г. Пихоя Советский Союз: история власти, 1945-1991. М., 1998 С. 66. Пихоя имел доступ к подобным засекреченным материалам, поскольку был директором Росархива в 1990 годы.

вернуться

930

С. Куняев. Постскриптум I //Наш современник. 1995. № 10. C/ 184-198; О. Платонов. Тайная история России: XX век. М., 1996. С. 304-311; И. Шафаревич. Русские в эпоху коммунизма //Москва. 1999. С. 158. А. Байгушев. Русская партия внутри КПСС. М., 2005. С. 172-178.

вернуться

931

Хотя в общих чертах история «Ленинградского дела» известна давно, в последнее время появились исследования, основанные на архивных материалах и уточняющие кое-какие детали: Елена Зубкова. Кадровая политика и чистки в КПСС (1945-1956) // Свободная мысль. 1999. № 3. 4, 6; А. Пыжиков. Ленинградская группа: путь во власть (1946-1949) // Свободная мысль. 2001. № 2. С. 89-104. К новым источникам, помимо открытых архивов, относятся опубликованные недавно мемуары: Д. Т. Шепилов. Воспоминания // Вопросы истории. 1998. № 6. С. 3-45; А И. Микоян. Так было: Размышления о минувшем. М., 1999. С. 559-568. О жертвах произведенной чистки см.: О так называемом «Ленинградском деле». С. 126-137. Этот материал опубликован повторно в издании: Реабилитация: Политические процессы 30-х – 50-х годов/Под ред. А. Н. Яковлева. М., 1991. С 311-322. Процесс рассматривается также в следующих публикациях: William McCagg. Stalin Embattled, 1943-1948. Detroit , 1978. P. 118-148; Werner G. Hahn. Postwar Soviet Politics. The Fall of Zhdanov and the Defeat of Moderation, 1947-1953. Ithaca , 1982. P. 122-129; В. А Кутузов. Так называемое «Ленинградское дело» // Вопросы истории КПСС. 1989. № 3. С. 53-67; Michael Parrish. The Lesser Terror: Soviet State Security, 1939-1953. Westport , 1996. P. 215-222; Yoram Gorlizki and Oleg Khlevnuk. Cold Peace: Stalin and the Soviet Ruling Circle , 1945-1953. Oxford , 2004. P. 70-95, 111-119. Один лишь Г. В. Костырченко обратил внимание на националистический аспект этого дела в своих работах: Маленков против Жданова: Игры сталинских фаворитов // Родина. 2000. № 9. С. 85-92; Тайная политика Сталина: Власть и антисемитизм. М., 2001. С 288-309; В плену у красного фараона: Политическое преследование евреев в СССР в последнее сталинское десятилетие – документальное исследование. М., 1994. С. 24, 190-191.

вернуться

932

По обвинению в коррупции, раскрытой в 1946 году в военно-промышленном комплексе, были арестованы нарком авиастроения А. И. Шахурин и несколько членов командного состава Военно-воздушных сил, включая А. А. Новикова.

вернуться

933

А. Микоян. Так было: Размышления о минувшем. С. 565.

вернуться

934

Хотя поношение А. Ахматовой и М. Зощенко, положившее начало так называемой «ждановщине», традиционно считается проявлением силы Жданова, возглавлявшего идеологическую работу, на самом деле эта кампания нанесла чувствительный удар по старой ленинградской парторганизации, допустившей эти нежелательные публикации. 18 месяцев спустя, на заседании политбюро в апреле 1948 года, Сталин отчитал Жданова за то, что его сын, работавший в Агитпропе, подверг сомнению приоритет советской науки. В июне того же года Жданову, отвечавшему за политику СССР в Восточной Европе, пришлось признать свой провал в урегулировании отношений с Югославией, которые настолько, испортились, что эта страна была исключена из Коминформа.

вернуться

935

1-й секретарь Ленинградского обкома партии Ф. Р. Козлов заявил в 1957 году, что «десятки тысяч невинных людей были отправлены из Ленинграда в ссылку, многие из них были арестованы и расстреляны, многие погибли»; см.: Пленум ЦК КПСС (июнь 1957 года): Стенографический отчет. М., 1958. С. 91. Другие источники констатируют, что жертв было значительно меньше; см.: ГАРФ 8131/32/3989/63-65, опубл. в: Политбюро ЦК ВКП (б) и Совет Министров СССР, 1945-1953/Под ред. О. Хлевнюк и др. М., 2002. С. 306-307.

вернуться

936

Хрущев в своих мемуарах назвал «националистическими» как раз обвинения в адрес ленинградской партийной организации; см.: Н. С. Хрущев. Воспоминания: время, люди, власть. Т. 2. М., 1999. С. 21, 23-29 (впервые опубл.: Мемуары Никиты Хрущева//Вопросы истории. 1991. №. 11. С. 44-48). Еще более красноречива первоначальная аудиозапись текста Хрущева; см.: The Memoirs of Nikita Khrushchev: the Original Dictation (digital audio recording, Brown University), CD 058, track 058A. Групповщине уделялось большое внимание в обвинительных документах по этому делу; см.: The Dmitrii A. Volkogonov Papers. Harvard University. Reel 2, container 3, folder 14, pp. 1-37 (оригинал, хранящийся в архивах ФСБ в Москве, засекречен).

вернуться

937

Различные толкования русского национализма см. в: Peter Kenez. А History of the Soviet Union from the Beginning to the End. Cambridge , 1999. P. 182; Service Robert A History of Twentieth Century Russia . Cambridge , Mass. , 1998. P. 314; Geoffrey Hosking. The First Socialist Society: A History of the Soviet Union from Within, second enlarged edition. Cambridge , Mass. , 1997. P. 312; David L. Hoffmann. Stalinist Values: The Cultural Norms of Soviet Modernity, 1917-1941. Ithaca, 2003. P. 165-166.

вернуться

938

Пихоя. Советский Союз: история власти. С. 41-56.

вернуться

939

Хотя «великодержавный шовинизм» сурово преследовался в 1920 годы, в 1934 году состоялся последний процесс над «русскими националистами». См.: Ф. Д. Ашнин и В. М. Алпатов. Дело славистов: 30-е годы. М., 1994.

вернуться

940

Членов партии, судя по всему, можно было разделить в 1940 годы на две группы: тех, кто проводил руссоцентристскую политику из патриотических побуждений, и тех, кто делал это с целью укрепления режима. Один из респондентов «Гарвардского проекта» отметил эту разницу, сказав, что «рядовой член партии может быть русским националистом, но коммунисты и сталинисты у власти — нет, потому что в глубине души они равнодушны к интересам России». См.: HP 25/а/2/31-32.

вернуться

941

О торжествах в честь Пушкина см.: Marcus С. Levitt Russian Literary Politics and the Pushkin Celebration of 1880. Ithaca, 1989. P. 167-168; о праздновании 800-летия Москвы см.: Москва послевоенная. С. 221-229, 234-258.

75
{"b":"129294","o":1}