Денис в потёмках старательно и планомерно ощупывал руками странный немецкий агрегат: он хотел найти трубы, по которым должен был перемещаться воздух, захватываемый из атмосферы. Не могло быть такого, чтобы у этой сложной конструкции не было предусмотрено надёжной системы охлаждения.

«Так, этот тонкий патрубок – вход для засасывания холодного воздуха из окружающей атмосферы. А это что? Тоже патрубок, только гораздо большего диаметра, более толстый, армированный с двух сторон частым проволочным покрытием…. Если строить логическую цепочку, то вырисовывается следующая картинка: при штатной работе двигателя аппарата функционирует обычная система охлаждения, при форсированных режимах – усиленная. Всё это достаточно логично…. Только вот, что для этого аппарата является штатным режимом, а что – форсажем? Допустим, что «тарелка» взлетает при режиме форсажа, зависает на секунду-другую над землёй и отправляется по намеченному маршруту…. Ага, тут уже начинает работать штатная система охлаждения, то есть, из её «выходных» труб начинает выбрасываться горячий воздух…».

Он присел на корточки, наугад провёл правой рукой по дну наружного колеса. Так и есть, вот они – ответные патрубки, откуда и должен был выводиться горячий отработанный воздух.

«Одна труба – малого диаметра и тонкая в сечении, другая – большего диаметра, тщательно армированная. Ну, а теория-то – правильная? Или как? Кто бы знал ответ на данный каверзный вопрос…», – Денис задумчиво почесал правое ухо.

Времени на дальнейшие раздумья и логические построения уже не было. Он щедро размазал взрывчатку обоих видов по внутренностям тонкого патрубка. Прошёл немного вдоль борта «тарелки», нащупал рукой ещё два аналогичных патрубка, снова «пропластилинил» только тонкий, прошёл дальше…

Один из спящих автоматчиков, лежащий у северо-восточного угла стартовой площадки, нетерпеливо заворочался и несколько раз громко и нетактично испортил воздух. Надо было торопиться…

Перед тем, как метнуться к укрытию, Денис, не глядя, сорвал с ближайшего гранитного валуна пучок лишайника и запихал его под ближайшую лопасть наружного кольца аппарата. Зачем? Да так, чисто русский вариант…

Он за шесть-семь секунд – несколькими широченными прыжками – преодолел расстояние, отделяющее его от тайной ниши, напряг мускулы, чтобы красиво и эффектно нырнуть «щучкой» в разобранный верхний проём, но в последний момент остановился: – «Понты, конечно, вещь полезная и достойная во всех отношениях, но и взрослеть, всё же, пора…».

Денис спокойно перелез через гипсовую кладку, сбросил куртку и футболку, принялся быстро, но, максимально соблюдая при этом внимательность и аккуратность, закладывать проём в стене. Необходимо было, чтобы вся приклеенная к камням маскировочная «ботаника» не повредилась и выглядела естественно – даже при дневном свете…

Сколько эта завершающая фаза операции заняла времени? Две минуты, три, пять? Он не знал, да и знать не хотел. Главное было – просто успеть…. Или – не успеть? Похоже, всё-таки умудрился не опозориться: последний камень, чуть слышно клацнув, чётко встал на нужное место, а снаружи всё было тихо…

Тихо, это в том смысле, что не стреляли. А так-то было очень даже и шумно: громкий «чих» разносился на всю Синюю долину. Ничего не поделаешь, побочный эффект воздействия сонного газа на человеческий организм, Таня предупреждала…

«Вот он и наступил – хренов Момент Истины!», – тревожной чередой потекли в голове обрывочные мысли. – «Сейчас сбежится целая куча народу, устроят настоящее светопреставление…. В том плане, что зажгут все осветительные приборы, имеющиеся в наличие, прочешут всю округу в радиусе двух-трёх километров, и только потом допросят громко чихавших в течение пяти минут автоматчиков – на предмет выявления причины их «чиха». Азбука охранных служб: причина поднятой тревоги неважна, важно, что есть веский повод для проведения дополнительных мероприятий, многократно отработанных на ученьях и тренингах…».

Всё произошло, как он и предполагал: где-то на берегу тоненько и надсадно завыла сирена, раздался громкий перестук спешащих куда-то каучуковых каблуков, подбитых стальными подковками, кто-то нервный сдуру даже запустил куда-то вверх пару коротких очередей. А вот это было совсем кстати! Вверху-то – скалы, а на скалах разгуливали бдительные патрули, оберегающие летательный аппарат от внешнего врага…. Тут такая заварушка с перестрелкой могла начаться – мама не горюй!

Однако нужного продолжения не последовало. Размеренно и уверенно забубнил громкоговоритель, отдававший скупые краткие приказы, буквально через три минуты паника была ликвидирована, процесс вошёл в правильное рабочее русло. Аппарат был тщательно освещён со всех сторон, несколько заспанных техников принялись изучать сохранность проводов и клемм, два офицера в чёрной эсэсовской форме принялись жёстко допрашивать неожиданно зачихавших часовых.

Денису, безбоязненно закурившему – по случаю такого шумного циркового представления – крепчайшую сигарету «Каро», было далеко не всё слышно. Но главное он понял: часовые утверждали, что бдили неустанно, а чихать начали потому, что ветер неожиданно принёс с моря сильный запах гниющих водорослей….

Всё складывалось совсем неплохо. Через час основная масса служивого народа опять проследовала к морскому транспорту, только около летательного диска осталось около пятнадцати автоматчиков – в сопровождении пяти офицеров в чёрной форме. Да и светло стало вокруг – словно днём: более ста долгоиграющих армейских факелов ярко освещали всю Синюю долину. Было очень похоже, что после недавней тревоги немцы решили про конспирацию забыть напрочь.

«Оно и правильно!», – искренне одобрил Денис эти действия противника, уплетая за обе щёки толстую консервированную баварскую колбаску, уложенную поверх жёсткой соевой галеты. – «Только вот, ребятишки, оно поздновато будет. Скорый поезд – «Шпицберген – Неизвестность» – уже отходит от дальнего перрона…».

Это странное ночное происшествие, по-видимому, внесло свои коррективы в график проведения испытаний. С самого раннего утра техники ещё несколько часов усердно провозились возле аппарата, проверяя и перепроверяя правильность и надёжной соединений всевозможных разъёмов, осторожно дергая за оплетённые блестящей проволокой толстые провода и за разноцветные тоненькие проводки.

Наконец, на обычной дрезине подвезли три бомбы.

Солидные такие бомбы, визуально – килограмм по сорок-сорок пять каждая, выкрашенные в светло-болотный цвет, с чёрной свастикой в коричневых кружках. Двое штатских скинули пижонские чёрные сюртуки, закатали рукава белоснежных рубашек и аккуратно, двигаясь медленно и плавно, словно стараясь совсем не дышать, закрепили бомбы – одну за другой – под днищем «тарелки».

Солдаты подкатили три светло-зелёных бочки с топливом, чёрными шлангами, проходящими через ручные поршневые насосы, соединили бочки с испытуемым диском, дружно задёргали за длинные рычаги насосов, сильно запахло какой-то неаппетитной химией…

Похоже, всё уже было готово к началу проведения испытаний: военные и штатские скрылись из поля зрения Дениса, рассредоточившись по Синей долине в ту и другую стороны. Перед тускло-серебристым диском остались стоять только два представительных господина.

Один из них – одетый в полувоенный френч – невысокий, плотный, с кривым шрамом на щеке, показался смутно знакомым.

«Кто же это, кто?» – недоумевал Денис, торопливо роясь в закромах своей памяти. – «Господи, это же Мартин Борман, рейхсканцлер НСДАП! То есть, начальник партийной канцелярии, что, практически, одно и то же. Вот оно даже как!».

Второй человек был гораздо моложе – высокий, худой, белобрысый, в шляпе, на ладони правой руки незнакомца не хватало мизинца. Но удивительнее было другое: в левой руке белобрысый сжимал древко маленького аргентинского флага.

«Совершенно ничего не понимаю!», – подумалось. – «Причём здесь, спрашивается, Аргентина?».