Я начала работу в больнице, где лечили страдающих психозами. Пациенты временами были не в состоянии действовать самостоятельно или же проявляли тенденции к самоубийству. Пребывание в больнице должно было помочь им выжить в периоды глубоких депрессий. Под моей опекой находилось шесть пациентов. Это были так называемые «первичные пациенты», не подвергавшиеся ранее госпитализации. Они не казались мне чуждыми или странными. Я понимала, что они стараются, насколько у них хватает сил. В каждом из них была вполне здоровая, сотрудничающая со мной часть личности и больная деструктивная часть, без надежды, мучимая галлюцинациями. Я могла прочувствовать их ситуацию и заняться ими. Я старалась работать с личностью как с целым не концентрируясь на самом лечении болезни или лечении «случаев». От контактов с этими пациентами я получила уверенность, что это и будет работой моей жизни.
У каждого из нас был супервизор, который три года контролировал нашу работу. Большинство из них были фрейдистами или эклектическими психоаналитиками, поскольку эту ориентацию в тот период представлял институт. Там также оказалась небольшая группа юнгианских психиатров. Мне снова повезло, поскольку моими опекунами стали Джон Перри и Дональд Санднер. В этот период Джосеф Уилрайт вел юнгианские семинары, позже я познакомилась еще с одним приверженцем Юнга, это был Джон Таллей. Он был консультантом одного из хронических случаев. Потом я узнала, что Институт Ланглея Портера был тогда единственным местом в Соединенных Штатах, где работали юнгианские супервизоры и проводились юнгианские семинары и что мой опыт в этой области был довольно нетипичен. Если бы не эти, кажущиеся случайными встречи, я бы не смогла познакомиться с концепцией Юнга.
Доктор Уилрайт — высокий, приятный в обхождении, человек, семинары которого проводились неформальным образом без особого теоретизирования. Они были зачастую весьма интересны, поскольку он был великолепным актером с богатым репертуаром разнообразных анекдотов. Это он дал мне представление о Юнге. Уилрайт ранее прошел полный анализ у самого Юнга и являлся одним из основателей Си Джи Юнг Институт оф Сан Франциско.
Юнг представлялся мне сильной личностью, человеком более напоминавшим швейцарского крестьянина, нежели академического ученого. Я узнала, что он был харизматичен, чем притягивал к себе людей, умел смеяться от всего сердца и был весьма спонтанным (что трудно себе представить по его работам). Его творческая мысль глубоко впечатляла, а интуиция граничила с паранормальными способностями, которые в общем нередко проявлялись в его семье.
В концепциях Юнга меня притягивал взгляд о том, что людей мотивируют также побуждения творческого и духовного характера, а не только агрессивные и сексуальные инстинкты, на которых концентрировались работы Фрейда. Когда я закончила стажировку, я захотела попасть в Си Джи Юнг Институт. Восемь лет спустя я убедилась, что это действительно было мое место. Я стала дипломированным юнгианским аналитиком.
Однажды мне пришлось участвовать в семинаре доктора Элизабет Остерман о синхроничности. Я впервые встретилась с этой темой. Доктор Остерман говорила о том, что Вселенная имеет тенденцию порождать определенные образцы значений и привила нам убеждение о глубокой важности проблем, которых невозможно полностью охватить интеллектом. В то время я еще не до конца понимала смысл этих утверждений, хотя и ощущала их важность интуитивно. Другие участники семинара, казалось тоже имели подобные или большие проблемы, я вспоминаю протесты моих коллег, чья рациональность была подвергнута тяжелым испытаниям, по видимому синхроничность является одной из наиболее эзотерических концепций Юнга, которая приводит мысли в творческое беспокойство. Несколько последующих лет я много читала на эту тему, начиная осмыслять синхронические события в своей жизни. Теория из абстрактной идеи стала реальностью моей жизни, я убедилась в ее ценности в психотерапевтической практике.
Юнг писал о синхроничности в позднем периоде своей жизни. Главный его труд, на эту тему: «Синхроничность: принцип акаузальных связей», был издан в 1952 году, когда ему было уже более 70 лет. Юнг назвал его попыткой «слитно представить все то, что я могу сказать на эту тему», предпринятой затем чтобы «положить начало отрасли малоизвестной, но с высочайшим философским значением». Эта работа является сложным, с большим количеством приписок трудом, который был прочитан в виде лекции годом раньше под титулом «О синхроничности». Синхроничность оставалась малоизвестной теорией, возможно из-за трудного языка, возможно потому, что интеллектуальное осознание этой концепции требует значительного участия интуиции.
Юнг ввел понятие синхроничности в 1930 году, в речи, посвященной памяти своего друга Ричарда Вильгельма, синолога и переводчика многих древних китайских текстов. Однако первый набросок концепции синхроничности появился в 1949 в предисловии к «Книге перемен» (И-Цзин), переведенной Вильгельмом. В течении почти тридцати следующих лет Юнг лишь смутно упоминал в своих работах о синхроничности. Эта концепция долго созревала.
Синхроничность это описательный термин для обозначения отношений между двумя событиями, связанными общим значением. Он определяет связь не имеющую причинно — следственного характера. Чтобы проиллюстрировать это понятие Юнг описывает событие, произошедшее с его пациенткой «всегда знающей все лучше других», что существенно затрудняло продвижение терапии.
После множества бесплодных усилий смягчить ее рационализм более человечным восприятием, мне пришлось ограничиться надеждой, что произойдет нечто неожиданное и иррациональное, что сможет разбить интеллектуальную реторту в которую она загнала сама себя. Во время одной из наших сессий я сидел напротив ее, спиной к окну, слушая риторический поток ее слов. Она была под впечатлением сна, прошлой ночи, в котором кто-то дал ей золотого скарабея — дорогое украшение. В то время как она рассказывала о своем сне я услышал мягкие удары по стеклу, обернувшись я заметил большого размера насекомое, пытающееся проникнуть в комнату, мне показалось это довольно странным. Я сейчас же открыл окно, впуская его внутрь. Это был жук, а его желто-зеленый цвет напоминал золотого скарабея. Я протянул его пациентке со словами: «Вот ваш скарабей». Это событие пробило столь долгожданную брешь в ее рационализме, ломая интеллектуальное сопротивление. Теперь можно было успешно сконцентрироваться на продолжении терапии.
То, что жук появился именно в этот момент стало для женщины необычайным совпадением. Такого типа значимые совпадения сильно впечатляют глубокие слои психики. Пациентке был необходим эмоциональный опыт, который дал бы ей возможность измениться, и насекомое стало именно таким переживанием. Скарабей — египетский символ возрождения и перемен, которые совершенно необходимы в проведении психоанализа. Присутствие жука в комнате позволило начать процесс трансформации жестких установок.
Синхроничность требует участия человека, поскольку субъективный опыт нуждается в придании значений, возникшему совпадению. Такое значение отличает синхроничность от простых совпадений, которые состоят в том, что определенные события происходят одновременно. Мы синхронизируем часы, планируем старт самолета, люди собираются в театрах в определенное время, но никто не видит в этом совпадения. Однако синхроничность в юнгианском значении — есть значимое совпадение, возникающее в субъективно определяемых временных рамках. Человек связывает события которые необязательно возникают одновременно, хотя зачастую случается именно так.
Юнг описывает три типа синхроничности. Первый состоит в совпадении внутренних смыслов (мыслей или чувств) с внешними событиями. Например, событие, касающееся меня и моей, тогда еще четырехлетней дочери. Я готовила обед и напомнила мужу, чтобы он принес цветы на стол. Дети играли во дворе и не могли этого слышать. Минуту спустя в дом вошла Мелоди с букетом розовых пеларгоний и сказала: «Пожалуйста мама». Описанное событие с жуком, таюке принадлежит к этой категории случаев, где внешнее событие отражает то, что происходит в данный момент в психике. Второй тип синхронических событий это ситуации когда человек видел сон или видение и они совпадают с событиями, происходящими где-то далеко, что впоследствии находит подтверждение. В таких событиях возникает знание о происшедшем событии без участия органов чувств. Мой дед, например безошибочно знал, когда умирал, кто-либо из его друзей или наших родственников. Такой человек всегда появлялся ему во сне или днем как видение, с чемоданом в руке. Так он узнавал что человек уходит, переезжает в другое место. Мать часто вспоминала, как дед в определенный момент говорил, о ком-то что он умер, поскольку он только что видел его с чемоданом. Иногда проходили недели, прежде чем приходило сообщение, подтверждающее то что дед и так уже знал, благодаря ясновидению. Поскольку он приехал в Америку из далекой Японии, от друзей и родственников его отделяло огромное расстояние, информация доходила морской почтой через Тихий Океан и далее по суше на восточное побережье в Нью Йорк.
