— Да может и ничего. Просто понимаешь… помнишь когда я ходил с ней в церковь? Да нет, это все конечно глупость, но все же. Блин, я даже не знаю, как это объяснить.
— Успокойся милый. Расскажи все как есть.
— Да, тебе легко говорить. Я вот боюсь что после того как я расскажу все как есть, ты скажешь что я сошел с ума.
— Не волнуйся. Я знаю что ты совершенно нормальный человек, так что рассказывай и не бойся. — сказала Валя. Если бы он знал насколько ей нелегко. Впрочем, сначала она решила выслушать его.
— Ладно. — собрался Вова. — Будь что будет. Тогда я соврал тебе. Я не просто прочитал молитву сто раз, мне было видение.
— Какое?
— Будто я плаваю в каком-то ярком свете, и голос сказал мне, что я должен идти на запад и убить антихриста. А потом баба Тоня мне все подробно разъяснила, но я тогда послал ее куда подальше. И вот теперь, похоже, этот антихрист объявился. И я не знаю, что мне делать дальше.
Вова замолчал и сделал глоток пива. Валя сидела и обдумывала услышанное. Так значит вот из-за чего весь сыр бор. А она несколько месяцев гадала, что имел в виду старая бабка. И неожиданно для себя Валя рассердилась на нее. Неужели нельзя было все сразу рассказать и не заставлять ее сидеть на иголках столько времени. И еще она поняла, что бабка действительно сумасшедшая. С другой стороны — жить в этой деревне и знать ее страшный секрет кого угодно доведет до безумия.
— И что ты собираешься делать теперь? Пойти и убить этого Эвана? Но как? Ты же видел что его даже танк не берет. — с неожиданной злобой в голосе сказала она.
— Никуда я идти не собираюсь. Просто я хотел, чтобы ты знала, и все. А эта старая идиотка может нести все что хочет, я уверен, что скоро американцы разберутся с ним сами. И если он даже антихрист, то они его просто поймают, посадят в клетку и дело с концом. Ладно я пойду спать.
— Я с тобой.
Валя пошла в спальню за мужем но, проходя рядом с диваном, увидела недопитое им пиво. В горле внезапно пересохло, и она одним глотком допила то, что осталось в бутылке. Эту ночь супруги провели горячее. Напряжение висевшее над ними несколько месяцев наконец спало, все тайны были сняты, и Валя разошлась по полной. Наверное, таким грубым и страстным их секс еще никогда не был. В разных позах и с криками они соединяли тела, казалось целую вечность. От выпитого он не мог быстро кончить, но зато возбуждался снова и снова. Она же больше всего походила на разъяренную кошку. Ее короткие ногти до крови раздирали его спину, а рот то и дело выплевывал грязные ругательства. И в такт его движениям в голове пульсировала одна и та же фраза, которая доводила ее до полного дикого животного экстаза. "Присоединяйся, присоединяйся, присоединяйся!!!" — стучало в висках, и тело сотрясало от оргазма. Они покрылись каплями пота, и Вова в темноте так и не увидел что пот его жены приобрел розовый оттенок. И только под утро они успокоились и уснули. Но не в объятьях друг друга, а как бы стыдясь того что только что сделали, они легли на разных сторонах кровати спиной друг к другу. Сон их был беспокойным, но они уже привыкли к этому.
Их разбудил сын, который требовал есть. Валя как в тумане пошла на кухню и приготовила дежурную яичницу. Вова все еще спал. Покормив ребенка, она пошла в ванну, и обнаружила что все ее тело покрыто розовыми разводами. Это ее сильно напугало, и она поспешила смыть с себя вчерашнюю ночь.
Муж проснулся только в двенадцать и пошел на кухню. Валя сидела в зале и смотрела телевизор. Там опять показывали картину разрушения и убийства. Вскоре Вова присоединился к ней. Между ними за эту ночь что-то пробежало — несмотря на то, что им было хорошо вместе, они впервые за время замужества не поцеловались.
— Ну что там? — спросил Вова.
— Все то же. — безразлично ответила Валя. — Вов, прошлой ночью… я не знаю, что на меня нашло…
— Ничего, мне даже понравилось.
На этом их разговор окончился.
Хотя в Америке сейчас люди прятались в подвалах, а другие наоборот из них выползали, работу еще никто не отменял. Вова пошел в балаган, и с ужасом посмотрел на первый. Всего у него было три теплицы, и каждая встречала его утром запотевшей пленкой. На улице стоял легкий мороз, и отопление работало на всю… вернее должно было работать. Но сегодня пленка была прозрачна. Он влетел в балаган, и понял, что вчера забыл включить отопление. Все огурцы погибли за одну ночь. Вову обуяла ярость. Он схватил стоявшую в углу тяпку и стал бешено разносить повисшие стебли в зеленую кашу. Он крушил их с таким остервенением, что скоро вспотел от натуги, но это было только начало. Расправившись с бахчей, он стал рвать пленку и громко материться. Вся подготовительная работа пошла коту под хвост! Два месяца!
Он наверняка пошел бы в другой балаган и стал бы бушевать и там, если бы из дома не выбежала Валя. Она влетела в балаган, и увидела мужа совершенно растрепанного, с безумным взглядом и взъерошенными волосами, крушащего последнюю из стенок теплицы.
— Милый. — сказала она, и тут же отскочила когда муж — ее собственный муж — замахнулся на нее.
— Господи. — сказал Вова осознав что только что чуть не сделать. А потом он кинул тяпку и осел на землю. По его щекам потекли слезы.
Валя слегка отошла от шока, и подбежав к мужу заключила его в объятия. Она тоже заплакала, когда прислушалась как ее муж, который всю жизнь казался таким надежным, таким взрослым, плачет и тихим писклявым голосом повторяет:
— Я не могу, Господи я не могу. Почему я почему…
И тогда она поняла. Поняла что это конец. Теперь она знала, о чем говорила ей баба Тоня, и знала какую жертву надо принести.
— Ты должен уйти. — сказала она тихим замогильным голосом.
— Что? Куда?
— На запад.
— Ты что же думаешь…
— Сейчас! Если ты не уйдешь сейчас, то не уйдешь никогда.
— Но я не хочу… Я не могу бросить тебя и сына…
— Для того чтобы нас бросить ты должен сначала нас найти. Уходи, иначе клянусь — я разведусь с тобой уже завтра.
— Что?
— Мне не нужен трусливый муж, а моему сыну не нужен трусливый отец. Нам нужен герой. И попробуй доказать что ты это он. Иди!
Владимир смотрел на свою жену с ужасом. Неужели эта та самая женщина, на которой он женился? Нет, это не могла быть она. Та была другая, совсем другая… И он как пьяный встал и пошел к выходу. Он вышел из огорода и пошел в дом. Прямо возле порога стоял его маленький сын, и на какое-то мгновенье его красивые зеленые глаза вспыхнули нестерпимо желтым светом. Владимир отшатнулся от него. Он схватил свою куртку и выбежал из дома. Он проскочил собственные ворота и побежал — по его щекам текли горькие слезы. А в балагане его бывшая жена с великим удивлением осматривала внезапно открывшиеся раны на собственных запястьях. Из них текли две тонкие струйки крови. И она удивилась бы еще больше, если бы увидела что по щекам у нее текут красные слезы.
Вова бежал. Он не знал куда и зачем — в голове стучала кровь и звучали какие-то голоса. Одни говорили, чтобы он присоединился к кому-то, другие требовали отправляться на запад. Он прислушался ко вторым, и пошел к автомастерской. Вчера он отдал туда свою машину, скоро предстоял техосмотр, и надо было все проверить. Но когда он пришел, то обнаружил только открытые двери ворот и свою машину с вытащенным из капота двигателем. Значит надо выбираться отсюда иначе. Он понял, что ему надо уходить из Багаевки. Он не знал почему знал только что надо. И причем быстро. Сегодня, сейчас. А иначе он не сможет уйти никогда. Он побежал в сторону автовокзала, по пути отмечая для себя, что на улице нет людей. Все застенчиво запирали двери, закрывали ставни, зашторивали занавески.
Прибежав на автовокзал, он увидел на дверях амбарный замок, и листок бумаги на котором сообщалось, что сегодня автовокзал работать не будет. Ему на плечо легла рука.
— Закурить не найдется. — спросил грубый голос сзади.
— Не курю. — рассеянно сказал Вова и повернулся. Перед ним стоял здоровенный бугай, определенно бандитской наружности.
