Конти обжег его взглядом, несколько смущенный неожиданной грубостью священника. Возможно, это облегчит его задачу.

– Ну, не знаю… Кроме того, если бы на свете был Бог, – с сарказмом продолжил он, – таким, как я и ты, уж точно не поздоровилось бы. – Наемник вновь взялся за лопату.

Доновану претила сама мысль о том, что у него с Конти может быть что-то общее, но он понимал: вполне вероятно, наемник прав. «Я ведь часть всего этого, один из них». В конце концов, Конти не действовал самостоятельно, он был всего лишь рядовым исполнителем. И ведь не Конти упрашивал Сантелли предпринять меры по извлечению оссуария, а он, Донован. Даже принимая во внимание, что Донован и представить себе не мог, на какие экстремальные меры решится.

Сантелли, тем не менее сам он пальцем не пошевелил, чтобы остановить кардинала.

– Скажите, что на самом деле произошло с доктором Берсеи? – В голосе священника чувствовалось напряжение, он инстинктивно понимал, что с ответом Конти связана и его собственная судьба.

– На его счет можешь не беспокоиться. – Грубое лицо Конти скривилось. – Он получил по заслугам, а тебя я избавил от грязной работы. Это все, что тебе положено знать.

– А как он оказался в катакомбах? – Донован почувствовал, как гнев наполняет его.

Конти решил было проигнорировать вопрос, но, подумав, что Донован не представляет никакой угрозы, ответил:

– На свитке, что этот парень вытащил из оссуария, был рисунок, и он вычислил, что рисунок является точной копией фрески в катакомбах Торлония. Вроде как у этого типа, Иосифа из Аримафеи, был склеп в Риме. Ну, вот Берсеи, похоже, решил, что именно в ней и засушили Иисуса. Кто бы мог подумать, а?

Донован мысленно ахнул. Неужели такое возможно? Неужели Берсеи нашел настоящую могилу?

– Хочешь совет? – продолжал Конти. – Ты на девку-то особо не заглядывайся. – Ему доставляло удовольствие наблюдать, как каждое его новое слово подрывает мужество священника. – Она, так сказать, получила «отсрочку приговора».

– Я вас не понимаю…

– Сантелли пересказал мне всю ту ересь, что вы наплели ей про манускрипт. Хороша сказочка. Только вы оба не врубаетесь, что скормили ей слишком много информации. Кардинал сказал тебе, что она слиняла со своим ноутбуком… набитым результатами исследований?

– Нет…

Неудивительно, что Сантелли так нервничал. Все могло вот-вот раскрыться. Конти наломал дров – в сообщениях из Иерусалима появился фоторобот человека, до странности похожего на него. Джованни Берсеи погиб. Теперь вот Хеннеси умудрилась сбежать с доказательствами, имеющими серьезные последствия для Ватикана.

– Плохо. Придется мне решать и эту проблему, а кровь американки будет на ваших руках.

В глазах священника вспыхнула ненависть.

– Ну-ну, не пялься на меня так, Донован. Ты ведь один из тех, кто настаивал на приглашении посторонних.

– У нас не было выбора.

– Ну да.

– Что вы собираетесь с ней сделать?

Хитро осклабившись, Конти ответил не сразу.

– Так я тебе и сказал. Знаешь, ты сейчас похож на влюбленного по уши сопляка, ей-богу. Сантелли считает, что два трупа в непосредственной близости от Ватикана могут возбудить излишние подозрения. Но если с нашим обожаемым генетиком по дороге домой в Штаты приключится какой-нибудь несчастный случай, власти и не рыпнутся. Будь уверен, мы с ней повеселимся как следует – на прощание… – Конти вздохнул, будто бы от скуки. – Копай давай.

Донован, стиснув зубы, воткнул штык лопаты в землю. Затаенная ярость, которую он когда-то загнал в дальний угол своей души, пыталась пробиться наружу.

Почти три часа они копали прямоугольную яму пять футов глубиной.

«В нее легко поместятся оссуарий и тело», – подумал Донован.

Наконец Конти бросил лопату на землю.

– Хорош. – Оба взмокли от пота и перемазались землей. – Пошли за оссуарием.

Они возвратились к машине.

– Зачем надо его закапывать? – спросил Донован, поворачиваясь к Конти. – Почему нельзя уничтожить прямо на земле?

Не отвечая, Конти наклонился над багажником и поднял крышку оссуария. Сверху на костях лежали «Тайные хроники» и два серых брикета, напоминающие формованную глину.

– А это… – Донован указал на С-4.

– Это, это… – передразнил наемник. – Уж с твоим-то прошлым ты просто обязан знать. Разве ИРА рвала витрины протестантских магазинов в Белфасте чем-то другим? Бабах! – Конти распахнул глаза в комическом изумлении и растопырил пальцы.

Откуда он узнал? Это было так давно – в другой жизни.

– Лучше рвануть все это под землей?

«Но сначала, – подумал Донован, – Конти огреет меня лопатой по голове, столкнет в яму, а уж потом подорвет взрывчатку. А может, пристрелит из пистолета или же просто прикончит голыми руками…»

Наемник выпрямился и скомандовал:

– Бери с того конца.

Он шагнул в сторону и ухватился за основание оссуария с одной стороны, Донован взялся с другой.

Они вытащили оссуарий из багажника и понесли к краю ямы.

– На счет «три» бросаем. – Конти начал считать.

Когда оссуарий с глухим звуком соприкоснулся с землей, Донована охватил ужас. Крышка ударилась о дно ямы, и по гравировке пошли трещины. Перед мысленным взором священника вдруг явился Сантелли, сидящий в своем кабинете и прилежно работающий на благо сохранения колоссальной системы, сотворенной человеком, которому, вероятно, принадлежат эти непорочные мощи. Он думал о своей встрече с Сантелли несколько недель назад, когда зарождался предварительный план этой операции. И вновь все складывается так, что Ватикан выйдет победителем.

Конти потянулся за своей лопатой. Взявшись обеими руками за черенок, он внимательно осмотрел острые края штыка. Одного крепкого удара по черепу Донована будет достаточно. Тело – в яму, к ящику. Засыпать землей, а С-4 довершит дело. Уголком глаза он заметил, что священник присел, чтобы завязать шнурок.

Однако когда тот поднялся, Конти поразился: перед ним стоял совсем другой человек. Священник целился из серебристого пистолета прямо ему в грудь. Смерив его презрительным взглядом – архивариус с пистолетом в руках выглядел едва ли не комично, – Конти пригляделся к оружию. Стандартная модель «беретты», скорее всего, стибрил из казармы швейцарских гвардейцев. С предохранителя снят.

Донован твердо решил выжить, не ради себя, но скорее для того, чтобы спасти невинную жизнь Шарлотты Хеннеси и любого другого, кого он так неразумно втянул в это грязное дело.

– Брось лопату, – велел он.

Осуждающе тряся головой, Конти присел на корточки, чтобы положить лопату на мокрую траву, и тут же попытался выдернуть «глок», пристегнутый к его правой лодыжке под штаниной.

Первый выстрел показался неправдоподобно громким и ударил Конти в правую руку с пугающей силой. Было видно, как пуля прошла сквозь плоть и кость, зацепив на вылете лодыжку. Конти дернулся, но не вскрикнул. Кровь запузырилась из раны, и раненая согнутая рука стала похожа на клешню. Он поднял глаза на Донована:

– Ну, урод, ты за это заплатишь.

– Вставай! – скомандовал Донован, отважившись подойти чуть ближе, и нацелил пистолет в голову Конти.

Убить этого выродка сейчас казалось ему не таким трудным, как он думал.

«Господи, дай мне сил. Помоги мне сделать все как надо!»

Наемник как будто собрался повиноваться. Произошедшее в следующее мгновение было слишком стремительным – Донован не успел среагировать. Конти прыгнул вперед, врезавшись плечом в грудь Донована, и опрокинул его.

Удивительно, но священнику удалось не выпустить из руки «беретту». Конти потянулся за пистолетом левой рукой, но не рассчитал и схватился за ствол. Второй выстрел разорвал воздух, и Конти вскрикнул: теперь и здоровая рука оказалась покалечена.

Серьезно раненному Конти все же удалось прижать пистолет Донована к земле. Ударом локтя пониже запястья священника он выбил у него «беретту». Второй мощный удар локтя пришелся в лицо Доновану. Из сломанного носа хлынула кровь, и священник закричал от боли.