Чтобы не встречаться с этим пронзительным взглядом из-под тяжелых век, она наклонилась глубоко и присела, дожидаясь, чтобы король помог ей подняться, что он не замедлил сделать.
– Идите-ка сюда, мадам де Селонже! Нам есть о чем поговорить. Оставьте нас, Оливье!
Цирюльник вышел с недовольным выражением, а Фьора направилась к другому креслу у камина, на которое ей указал король. Она могла бы поклясться, что Оливье остался под дверью подслушивать, но решила больше об этом не думать и молча села, потому что первым должен был говорить король. Тот не спешил начать разговор, и она стала потихоньку наблюдать за ним, найдя, что выглядит он довольно плохо. Длинный, заострившийся нос стал более тонким, тяжелое лицо с сильно развитыми челюстями покрылось желтой, как старый пергамент, кожей, а нервный тик в углах рта придавал ему презрительное выражение.
Фьора знала, что Людовик страдал от плохой циркуляции крови и сужения сосудов, и подумала, что недавний кризис – возможный виновник столь явных изменений его лица. Он изменил позу, и ей показалось, что даже малейшее движение причиняет ему боль.
– Клянусь святой пятницей, где же эта скотина? – раздраженно произнес Людовик XI.
– Кто, сир?
– Византийский врач... Как его там зовут? Ах, да: Ласкарис! Деметриос Ласкарис! Вы с ним как будто близкие друзья?
– Это так, сир.
– Тогда вы должны знать, где он! Я так и не понял, почему он не вернулся ко мне после падения Нанси. Раз герцог Карл умер, ему уже некому мстить, а Рене Лотарингскому он не нужен. Не понимаю! Ему что, не подходит служба у меня?
– Я полагаю, что король так не думает, – вступилась за друга Фьора. – Деметриосу нравилась служба, но... мы поссорились, и он предпочел вернуться во Флоренцию. Сейчас он там.
– А что же я?
– Он искренне думал, что больше не нужен королю. Деметриос слишком скромен.
– Он? – усмехнулся Людовик XI. – Он горд, как павлин! В любом случае он поступил неправильно. Ведь болен я, а не он. Если вы знаете, где он находится, напишите ему, чтобы вернулся! Письмо будет доставлено с моей почтой.
– Сир, я просила его ехать вместе со мной, но он уже стар, и долгое путешествие страшит его! Может быть, потому что он слишком многое повидал. К тому же Флоренции грозит война... В его возрасте...
– Ничего себе! Король Франции пусть умирает или страдает, а он в это время греется на солнышке! – капризно сказал Людовик. – Ну хорошо, напишите ему, пусть он пришлет мне свою чудесную мазь! Я пошлю за ним весной. А теперь давайте поговорим о вас! Ну как вы прогулялись с моим шотландцем?
– Король действительно думает, что слово «прогулялись» вполне подходит? Мы вместе совершили долгое и утомительное путешествие и...
– Хорошо, хорошо! Я беру назад свои слова! Простите, донна Фьора! У меня просто плохое настроение.
Не дожидаясь от нее вопросов, он объяснил, что между Марией Бургундской и Максимилианом Австрийским и им сложились довольно запутанные отношения, потому что король Эдуард, которого так здорово обманули в Пикиньи, но которому, правда, так же здорово и заплатили, теперь требует, чтобы был выполнен один из пунктов договора: заключение брака между наследником французского престола и его дочерью Елизаветой.
– Эта крыса хочет немедленно послать к нам свою дочь для заключения брака, а заодно и получить шестьдесят тысяч ливров, которые я обязан заплатить в течение года за руку этой принцессы! А мне она не нужна! Кроме того, моему сыну всего восемь лет, и он слишком молод для женитьбы. Мне надо как-то успокоить короля Эдуарда.
– И... король нашел способ?
– Время! Только время! Кроме этого, у меня в Лондоне есть посол, Мариньи, очень ловкий малый. Если мы вдвоем с ним захотим обмануть короля Эдуарда, то помешать нам в этом может только дьявол! Вдобавок он женился на девушке не очень высокого происхождения, а под его трон подкапывается его брат, Глочестер,[5] поэтому трон не так крепко стоит, как он думает... Однако как получилось, что мы заговорили о политике? Кажется, мы говорили о вашей поездке в Вильнев-Сен-Андре? Ходили слухи, что граф де Селонже сбежал из замка Пьер-Сиз и нашел приют в монастыре Валь-де-Бенедиксьон?
– Да, сир. Мортимер должен был вам об этом рассказать.
– Так. И Филипп воспользовался наплывом паломников, чтобы улизнуть от святых отцов? Это, по моему мнению, доказывает, что он потерял память отнюдь не до такой степени, как все думали.
– Сир! – возмутилась Фьора. – Мой супруг не мог оказаться в такой роли!
– А почему нет? Вильнев принадлежит нам, и поэтому он не мог считать там себя в безопасности!
– Но монастырь – это же место, где люди находят убежище! – возразила Фьора.
– Это так, но вы еще совсем дитя и не знаете, насколько ненадежны такие убежища, когда речь идет об определенных интересах! Ваш супруг – человек умный и должен понимать это. – Людовик взглянул на нее и неожиданно спросил: – Но зато мне непонятно, как пребывание в Риме могло оставить вас настолько невинной?
Фьора почувствовала, что начала краснеть, и принялась теребить носовой платок, который достала из рукава платья. Король не делал никакого намека на кардинала делла Ровере и, видимо, не знал, в какую трагическую историю он ее вовлек.
Наступило молчание, изредка прерываемое треском дров в камине. Людовик XI гладил голову своей любимой собаки и искал на столе какое-нибудь лакомство для одного из спаниелей, приблизившегося к нему.
– Собаки – это самые лучшие друзья, самые надежные и верные, которые только могут быть у человека. Тем более у короля, – вздохнул он. – Скажите, а куда, по-вашему, мог деваться мессир де Селонже? По-моему, вы не слишком долго искали в окрестностях Вильнева?
– Я решила, что это бесполезно, и надеялась... надеюсь и сейчас, что он вспомнит, что я нахожусь рядом с королем. Если только он не решил находиться сейчас очень далеко.
Повернувшись, Людовик XI взял со стоящего рядом с креслом стола какое-то письмо. По сломанной печати было ясно, что он его уже прочитал.
– Одно ясно: в Венеции его не было. Дож пишет, что никого, похожего на мессира де Селонже, в городе не замечено. Среди тех, кто отправился сражаться с турками, его тоже нет, да и сам список очень короткий.
– Благодарю вас за то, что вы сообщили мне эти новости, благодарю короля за то, что он изволил...
– Дорогая, оставьте эти пустые слова! Мне так же важно найти этого возмутителя покоя, который с таким трудом Карл Амбуазский наводит в Бургундии...
– А что, сир Краон больше не управляет Дижоном? – удивилась Фьора.
– Это хороший слуга, но он глуп, а мне нужны умные люди. Короче, мы снова займемся поисками вашего супруга!
– Пожалуйста, сир... не надо ничего делать!
Король, который сидел, полуприкрыв глаза, встрепенулся.
– Вы не хотите его найти?
– Нет, сир. Если ваши люди будут продолжать его поиски, он попробует сбежать, и его ничто не остановит... Я хочу... я надеюсь, что он сам придет ко мне, а не появится из-за того, что мы пустим по его следам всех ищеек королевства.
– В таком случае он должен был уже вернуться, разве не так?
– Необязательно. Мне в голову пришла мысль, что, покинув Вильнев, он остался вместе с паломниками, которые тогда помогли ему, сами того не зная.
– Вы считаете, что он дошел с ними до Галисии?
– Вполне возможно. Плащ паломника – лучшая защита для беглеца! Да и дорога довольно длинная. А за такое время все как-то само устраивается. А потом, ему надо на что-то жить, как я понимаю, у него не осталось ни одного су!
Казалось, что король перестал ее слушать. Глазами он следил за фантастической пляской пламени, рассуждая сам с собой:
– Если он уехал из Вильнева в мае, то должен уже вернуться, при условии, что ничего не случилось...
– А что могло случиться? – со страхом спросила Фьора.
– Дорога на Сен-Жак долгая, трудная и опасная. Не каждый, кто выбрал ее, возвращался живым и здоровым. Я думаю, что мы можем прекратить поиски. Мы возобновим их, если в течение зимы мессир Селонже не вернется. Но молите господа и Деву Марию, чтобы он внял голосу разума и с миром вернулся к вам!
