В кухню зашел Рэдрогт, сияя начищенной кирасой и гладко выбритым подбородком. Проводил веселым взглядом раскрасневшуюся от бега детвору, которая, несмотря на выбывшего из рядов бойца, останавливаться не собиралась, придержал шатающегося вихрастика за локоть. Тот щупал лоб и уже был готов разреветься, но Рэд приподнял его в воздух и потряс, гудя, как большой улей:

— Ну-у-у, что за слезы, такой большой парень…

Черт, я соскучился по его медвежьему взрыкиванию.

Паренек шмыгнул пару раз носом, но успокоился. Я остановился, рискуя своим затылком, в который мог прилететь котелок, пущенный метким пекарем, и помахал рукой ученику:

— О, а вот и криворукий вояка. Супчику не желаешь?

— Так, а ну быстро все работать! — я обернулся на крик поварихи и столкнулся с обезумевшим взглядом пекаря, уже занесшего надо мной ложку. Он нервно дернул лицом, отложил орудие возмездия и поплелся к печке, судя по всему, мысленно проклиная всех шутов на свете.

Я снова посмотрел на Рэда — он поставил мальчишку на землю, отряхнул руки от муки и зычно пробасил:

— Айрин, двойной рацион на пять человек — для патруля.

— Придется подождать, — повариха раздраженно махнула рукой в сторону бардака, что устроили мы с поварятами, — посиди в уголке и не суйся под руку.

Рэд послушно уселся на табуретку возле камина а я, ухватив за холодные лапки дохлую, ощипанную курицу, кривляясь, стал красться к нему, громко шикая на забывших про меня слуг, которых сейчас больше заботило наведение порядка, чем моя персона. Ученик обернулся как раз тогда, когда я завис над ним с тушкой в руке. Повторив тем самым сцену со мной и пекарем, мы рассмеялись, я отшвырнул птицу и бухнулся рядом с Рэдом на пол, скрестив ноги.

— Дяденька стражник, спой песенку… — дурашливо протянул я, улыбаясь во всю ширь.

Он покачал головой. Я не отставал. Потом сам запел, на ходу выдумывая куплеты про вояку, решившего почесать зад мечом. Это представление я продолжал до тех пор, пока ему не принесли требуемое, затем потащился следом, задавая дурацкие вопросы про строевую подготовку и интересуясь, не возьмут ли меня в солдаты.

Мы отошли от двери в кухню подальше и остановились во дворе. В другом его конце прачки вешали белье, поблизости же никого не было. Я стал вверх ногами и спросил:

— Как ты? Приноровился?

— Да, спасибо, что спросили. Мне нравится. Но Вас не хватает.

— Ох, а я уж понадеялся, что смог избавиться от тебя, чурбан ты северный.

Он улыбнулся и поправил лямку мешка со снедью, чтобы он висел удобнее.

— Да Вы раньше помрете, чем я Вас брошу.

— Эй, что за шутки, королевский шут здесь я. Рэд… — голос мой стал серьезным, хотя на лице по прежнему гуляла идиотская улыбка. — Нам надо встретиться. Ты сможешь устроить себе дежурство на стене?

Он призадумался. Люблю, когда он вот так вот забавно морщит лоб. Складки, как живые — все время двигаются, отображая работу мысли.

— Для этого мой чин слишком высок. Но, думаю, за проступок меня могут и в охрану отправить на одну ночь.

— Ох! — я сделал испуганное лицо. — Тебе придется набить морду старшему по званию? Или испражниться в общий котел? И все ради меня… я тронут, мальчик мой.

— Набить морду вполне подойдет.

— Тогда до ночи, — сказал я, встал на ноги и собрался уже отойти, как он прыснул.

— Чего? — я поднял бровь.

— У Вас лицо красное.

Я подвигал бровью быстро-быстро.

— Это потому что я в ярости. Как увижу вояку с мешком еды, впадаю в исступление и воображаю, что я боевой поросенок.

Он захохотал, а я унесся обратно на кухню, визжа и похрюкивая.

Там мне, однако были не рады. Рискуя быть порубленным на кусочки и оказаться в конечном итоге в пироге под названием 'Шут королевский с ягодами и грибами', я схватил пару пирожков и отправился бродить по замку. Эдуард в такое время — то есть до полудня — дрых обычно без задних ног, утомленный ночными походами к любовницам. Или не дрых, но опять же — у любовницы в обьятиях. В этом я его понимал — когда я был молод и носил корону, то меня тоже мало что могло удержать от таких вот приключений. В поисках развлечения — или кого-то, кого могу развлечь я, я забрел в южное крыло, где располагались апартаменты королевы. Она-то, как птичка, просыпалась с рассветом, и скучала обычно до обеда. Ну, сколько времени может занять вышивка или чтение пристойных книг про рыцарей в блестящих доспехах? Тем более что к игле и ниткам она испытывала стойкую неприязнь — каждый раз, когда я заходил к ней в гости, примерно раз в четыре дня, вышивка не изменялась ни на йоту. А вот читать она любила, да только три фрейлины, приставленные к ней, следили за тем, какие книги она берет, и не разрешали читать ничего сложнее 'Приключений Адольфино Благонравного', сладкого и банального молодчика, стыдливо краснеющего каждый раз, когда дама при нем роняет платок. Поэтому, перед тем как нанести визит королеве, я отправился в библиотеку. Очень велик был соблазн прихватить с собой парочку эротических романов, но я взял только 'Введение в философию' Прего Влакки и 'Сборник хавирских поэтов' в переводе Альеро. На мой вполне себе искушенный взгляд, он неплохо справлялся с витиеватостью и красочностью слога лучших жемчужин южной поэзии. Ну, а если мне чем-то не угодит его язык, я и сам смогу перевести, благо все стихотворения давались в двух вариантах.

Королеву я застал за самым нелюбимым ею занятием — вынужденно выслушивающей наставления фрейлин. Две их них были куда как старше ее и считали своим долгом ежечасно наставлять Ее Королевское Величество, как она должна себя вести. Третья, симпатичная, но глупая Аделаида (с розовыми прелестными губками) молчала, как всегда, и мечтательно рассматривала потолок. Имена те двух я все никак не мог запомнить и различал по размеру груди.

— А если Его Величество первым изволит откушать устриц, но не посолит их… — монотонно гудела та, у которой бюст был больше, — то Вам надлежит…

Тут она заметила меня — в дурацком колпаке, с неестественно выпирающим животом (книги я спрятал, засунув за пояс штанов и прикрыв сверху разноцветным камзолом), и скорчила лицо девственницы, увидевшей, как на улице совокупляются дворняжки.

— Леди Эвелина сейчас в саду подвернула ногу, а лорд Абердейл…

Их как ветром сдуло, кроме малышки, которую, кажется, вообще ничего не заставило бы отвлечься от своих мечтаний. Ну, в том, как быстро фрейлины покинули комнату, была и моя заслуга. Я сделал лицо, на котором они прочитали обещание такого скандала, какой им и присниться то не мог, даже если б они попробовали покурить кальян с хагой, а от нее, скажу я вам, самые дерзкие желания становятся почти что явью. Самое смешное было то, что Эвелина действительно споткнулась этим утром, и я всерьез рассчитывал, что этим разнобюстовым дамам понадобится не менее часа, чтобы взять след и вынюхать все подробности.

— Ваше Величество, — поприветствовал я Алисию, кланяясь. Она была рада мне. Единственный человек в замке, понимающий ее метания- я, шут, фигляр, и это многое говорило о ее круге общения. Она не доверяла мне полностью, нет, мы с Вито предупредили ее, что молчать о своих истинных чувствах нужно даже более, чем она скрывала до недавнего времени свою беременность; и, поскольку не была поставлена в известность, куда именно делся старичок Джок, осторожничала со мной так же, как и с остальными. Но я, надо сказать, и не пытался выпытать ее сокровенные мысли и желания. Просто составлял ей компанию, когда мог, развлекал и мягко журил, когда она впадала в отчаяние, видимое, правда, только моему глазу. В прошлый свой визит я подарил ей воробья, и, налюбовавшись его неброской красотой, тут же предложил выпустить на волю. Видели бы вы ее лицо, когда птичка с радостным чириканьем взмыла в небо… Я знал, чем можно завоевать ее симпатию, и воспользовался этим знанием без зазрения совести.

— А, мой милый Шут, — поприветствовала меня она и я получил возможность с удовольствием понаблюдать за тем, как с ее лица сходит скука. — Что ты приготовил для меня на этот раз?