— Судя по беглому осмотру, ты здорова. Спинка — как атлас. Ни малейшего намека на ранение.
Иван Сергеевич сунул в ухо шарик "бухтелки" — переговорного устройства:
— Все в порядке, Матвей. Она здорова. Сегодня же я доставлю ее на "Тихую гавань" и сам осмотрю, как следует.
— О каком ранении вы говорите? — спросила я.
— Лежи, девочка, — сказал Иван Сергеевич.
К времянке с шумом, смехом и ругачками пробилась Лола и заколотила в дверь кулаком. Иван Сергеевич открыл ей дверь. Лолу подкидывало от нетерпеливого любопытства. Иван Сергеевич перешел на русско-латинский диалект с медицинским уклоном, и я получила возможность отвлечься от окружающей среды. Сначала я вспомнила боль, потом о своей миссии на Землю, отчего настроение мое упало в глубокие минусы, затем замороженное лицо Репьева, затем и все остальное и, наконец, удивилась. Осторожно напрягла спину — нет, ничего не мешает, не болит.
— Иван Сергеевич, я провалила миссию, — сказала я виновато, ибо не было мне оправдания.
— Кто тебе сказал, что ты ее провалила? — поинтересовался Иван Сергеевич.
— А еще я не могу вспомнить, как я сюда попала. "Пепел Марса" был в пяти парсеках от Земли, когда я его покинула. И почти в трех тысячах парсеков от Онтарии — три недели пути. Иван Сергеевич, какое чудо помогло мне их преодолеть?
Лола сделала мне укол и дала неведомое лекарство.
— Приготовь ей укрепляющий чай, — указал Лоле Иван Сергеевич и обратился ко мне:
— Ты выполнила задание, Маша. Онтария не вошла в состав Содружества, но мы на это и не рассчитывали. Зато Онтария стала неприкосновенной. Разумеется, пока мы соблюдаем все пункты Кодекса. Отныне Онтария — независимая планета и имеет большинство прав, которыми наделены члены Содружества.
— Иван Сергеевич, вы не шутите?! Мы действительно получили независимость? Мы теперь не преступники?
— Не совсем так. Земля контролирует каждый наш вздох.
— Теперь мы сможем спокойно торговать с соседями?
— Да, торговать нам разрешили, правда, ограниченно. Онтарианский газ оказался очень востребованным. Утверждены списки товаров, которыми мы имеем право торговать и покупать, — Иван Сергеевич с довольным видом потер руки. — Оружие, естественно, в список не входит. Ну, и не надо, — и он хихикнул.
Его слова звучали сладкой музыкой, хотя я не все понимала. Каким образом наша команда сумела договориться так быстро? Даже при лучшем развитии событий на решение всех вопросов потребовалось бы не меньше года!
— Значит, сбылась моя мечта. Но почему так быстро?
— Не слишком быстро. Ты получила серьезную рану, от которой оправлялась целый год и полтора месяца.
— Год и полтора месяца?! Откуда так много? Я их совсем не помню!
— И не надо. Лола, где чай?
Иван Сергеевич стал рассказывать мне, насколько вырос поселок и сколько газа в месяц выдает месторождение. Наговорившись всласть, старый профессор удалился за перегородку греметь пробирками (на Онтарии обнаружено немало неизвестных науке вирусов), а я спаслась от болтливой Лолы в обволакивающих объятиях Морфея.
ЮРИЙ ТАБУНОВ
Я надеялся избежать встречи с Марией, но она разрушила мою надежду. Она готовилась к встрече со мной — явилась пред очи мои слегка подкрашенной, с замысловатой прической. Внешне Мария чересчур ярка и не нуждается в косметике, и на "Селене" я ни разу не замечал, чтобы Мария ею пользовалась. Косметика ее почти не испортила. Я только подосадовал, что она закрасила черным свои темно-рыжие ресницы. Она надела военную форму защитного цвета, которая подчеркнула ее осанку. Знала, что ей идет.
— Засиделся уже, — сказала она мне. — Пошли, я покажу тебе Онтарию.
— Мария, я торчу здесь уже год и все пересмотрел за это время.
— Ты имеешь в виду колонию. А саму Онтарию ты видел? В четырех километрах отсюда трава вымахала выше головы. А за деревьями есть озеро. Вода там такая прозрачная, что видно дно, хотя глубина там двадцать метров. Когда у меня есть время, я там купаюсь. Хочешь искупаться?
— Температура воды в том озере — шесть градусов. Извини, Мария, но это удовольствие не для меня.
— Но купаться совсем необязательно. Туда прилетают большие белые птицы и садятся на воду. У них полет не птичий, а порхающий, как у бабочек. Красиво, как в сказке.
— Я видел этих птиц. Все видел.
Мария расстроилась. Она села, и я предложил ей кофе. Она приняла у меня чашку с таким благоговением, словно кофе ей предложили боги на Олимпе.
— Поселок за год сильно разросся, — с гордостью сказала она. — Я многое пропустила. Год назад на Онтарии стояли только бараки да времянки. А теперь появились красивые двухэтажные здания. Выше строить никто не хочет. Места и без того всем хватит. Даже парк заложили, видел?
— Все видел. Я их и строил, эти здания. Я ведь не сижу без работы, возить людей тоже надо, помогать в строительстве. Здесь ценится каждая пара рук, способная поднять кирпич.
— У нас никто не бездельничает, — довольно улыбнулась Мария. — Власов бездельников не держит. Мы сильно похожи на шайку бандитов?
Этот вопрос был для нее болезненным.
— Нет, не похожи, — подмаслил я. — Вы сильно похожи на обычных колонистов.
— А мы и есть обычные колонисты.
— Честно говоря, если бы я не знал, где нахожусь, я бы никогда не признал в вас космических пиратов.
Мария снова с гордостью улыбнулась и сказала:
— Через месяц семьи с детьми переселятся с "Гавани" в поселок. Как им надоело кружиться на орбите! Раз в неделю женщины и дети прилетают сюда на экскурсию, если позволяет погода. Радуются!
Я рассеянно улыбнулся в ответ, и Мария помрачнела.
— Я так рада, что ты с нами, что ты на Онтарии, — сказала она. — На "Селене" я об этом мечтала. Неужели тебе здесь не нравится?
— Я завтра улетаю на Землю. Навсегда. Меня отпускают. Техники и снабженцы готовят к полету катер.
Белая кожа Марии под слоем веснушек побелела еще больше.
— Как улетаешь? Ты улетаешь? Почему? — пролепетала она растерянно.
— Потому что мой дом там, а не здесь.
Мария беспомощно огляделась и встала. Я тоже встал.
— Неужели улетаешь? Я думала… думала…
— Мария, я женат, пойми это. Я люблю свою жену.
Она тоскливо смотрела на меня несчастными, влюбленными глазами, и мне было жаль ее. Я не знал, как смягчить удар.
— Ты покинул Землю из-за нее?
— Да.
Я предпочел быть с ней честным, она вполне заслуживала серьезного к себе отношения. А еще по рассказам колонистов я уже знал, насколько мстительно это удивительное существо в обличье огненной женщины. Я многое о ней узнал, но мало что понял.
— Ты надеешься, что она к тебе вернется, — печально сказала Мария.
— Да.
Мария стояла и сжимала в руках чашку с забытым кофе.
— Скоро ты забудешь меня, — утешающее сказал я.
— Я буду ждать тебя. Тоже буду надеяться, — ответила Мария.
Я вдруг понял, что мне не стоит опасаться мщения. И мучительно досадовал, что невольно причиняю ей страдания.
Мария — девушка с шармом, бесконечно удивляющая, солнечная, любящая — шагнула ко мне, привстала на цыпочки и прикоснулась губами к моей щеке. Я чертыхнулся про себя, еле сдерживаясь. И она ушла, унося с собой незабываемое очарование суровой Онтарии.
МАРИЯ ПОМОРОВА
Колонисты отстроили для Качина и его исследовательской группы отдельный особняк, но Иван Сергеевич никак не мог решиться на переезд со своей хрупкой лабораторией. Он не находил в себе сил оторваться от работы хотя бы на день. Его не подгоняли, ведь от результатов работы его команды зависели здоровье и жизнь колонистов Онтарии.
Власов тоже не перебирался в благоустроенное жилье и обретался во времянке. Скорее всего, ему было безразлично, какая обстановка его окружает. Главное, чтобы ничего не отвлекало от работы. Я обязана была отчитаться перед ним за выполнение задания, и в половине шестого утра я отправилась к нему. Я с удовольствием посмотрела на себя в зеркало. Знала, бессонные ночи не отражаются на моем лице. Какие глаза, какие брови! Что ему не хватает?! После вторичного фиаско я чувствовала себя подавленной, уверенность в себе поколебалась. Во время службы на "Стремительном", где женщин в экипаже было всего пятеро, я привыкла к мужскому вниманию. Оно не проявлялось явно, но я его ощущала постоянно и не обращала на это внимания. Я никогда не задумывалась, насколько оно способствует уверенности в себе. Теперь эта уверенность изрядно пошатнулась.
