* * * 

 Ночью. Звёзды. Вновь, плывут по синим рекам. Утром. Звезды. В небе гаснут без следа. Только. Песня. Остается с человеком…

 Едва эта слова всплыли из подсознания, как перед моими глазами появилось видение: маленькие звездочки, плывущие на лодочках и изо всех сил машущие вёслами (хотя, возможно все было наоборот – в начале появился глюк, а затем на мне память пришла песня). 

 Е–мое, что за чушь я все–таки несу? Реки, звезды, песни… Нет, у меня точно галюники.

 Черт. Как болит голова. Нет, те, кто на нас напали, были я явно не джентльменами: так дать по голове даме! Пусть даже у нее не в меру короткие волосы и одета она в мужской костюм.

 Я медленно разлепила глаза и, разумеется, ничего не увидела. Темно, хоть глаз выколи. И тишина… Только мертвых с косами по краям дороги не хватает…

 Сама я лежала на боку, плотно, как к родному, прижавшись щекой к какому–то большому мокрому булыжнику. Руки, как назло, были связаны. Чуть–чуть подергавшись, мне удалось сесть, а потом и встать:

 – Как ты себя чувствуешь, Эжени? – кажется, это Луис.

 – Отвратно. Кстати… Луис, ты видишь в темноте?

 – Разумеется, – ура, я права.

 – Тогда подскажи, в какую сторону мне идти, чтобы оказаться поближе к тебе.

 – Прямо. Прямо. Прямо… Ай! Ты мне все ноги отдавила, – пожаловался он.

 – Ну, извини, – я, осторожно опираясь об стеночку, села возле Луиса. – Слушай, а как мы сюда попали?

 – Довольно просто. Мы же были довольно близко от стен города, вот на нас и наткнулся местный патруль. Сперва связали меня, потом тебя. Так мы и оказались в этой темнице.

 – А что с Франсуа?

 – А его вежливо препроводили в замок. Причем нас он не узнал.

 – Как всегда.

 – Как всегда, – согласился вампир. – Кстати, сюда кто–то идет.

 – Откуда ты знаешь? – удивилась я.

 – Слышу.

 Дверь открылась, и при неверном, режущем глаза, свете факелов я увидела двоих – как я их про себя окрестила – тюремщиков. 

 * * * 

 Нас долго вели по каким–то темным, плохо освещенным коридорам, причем моими плечами усердно стесывали все углы. Наконец, когда я уже полностью запуталась в этих поворотах, меня и Луиса затолкнули в какую–то большую светлую комнату: в одной ее половине стояло множество различных ужасающих инструментов (хотя я узнала только «железную деву» и «испанский сапог», мне стало дурно), а в другой – сидел за столом какой–то мужчина. Его одежда поражала глаза неимоверной смесью зеленых и красных тонов, а букли парика опускались аж до крышки стола. Над огромным светлым окном висели приличные такие часы с разрисованным циферблатом.

 Луиса усадили на какой–то стул (слава Богу, вроде бы не пыточный), а меня подвели к мужчине в зелено–красной одежде, предварительно развязав руки.

 – Я – главный прокурор королевства Торенты, – заявил он. – Начнем допрос.

 – А в чем меня обвиняют? – быстро спросила я, потирая затекшие запястья.

 – А с чего вы взяли, что вас в чем–то обвиняют? – спросил в ответ главный прокурор и, не дав мне ответить, начал задавать вопросы. – Вы – христианка?

 – Разумеется!

 – Тогда поклянитесь святой вселенской церковью говорить правду, правду и только правду.

 А это что еще такое « вселенская церковь»? А, вспомнила! Католическая.

 – Клянусь, – я решила не заострять внимания на том, что я, вроде как, православная христианка, а в церковь вообще хожу раз в сто лет, и то, по большим праздникам.

 – Ваше имя? Ну?

 – А? Что?

 – Имя.

 – Чье?

 – Ваше.

 – Зачем?

 – Надо.

 – Кому?

 – Мне.

 – А–а–а…

 – Ну?

 – Что ну?

 – Имя.

 – Чье?.. 

 * * *

 Когда разговор пошел по восьмому или девятому кругу, прокурор как–то странно побледнел, схватился за голову и с диким воплем выбежал из комнаты. Я недоумевающе пожала плечами и оглянулась в поисках стула. Во всей комнате я обнаружила только два: на одном сейчас сидел Луис, а на другом – выскочивший несколько минут назад прокурор. Я решила, что это форменное хамство: мужчины сидят, а я, настоящая дама, стою. Поэтому я осторожненько взяла стул прокурора и, переставив его на свою сторону стола (тяжеленный он был, ужас!), села на него, ожидая продолжения допроса. Охранники, как две статуи, торчащие возле Луиса переглянулись, но промолчали.

 Через пару минут дверь приоткрылась, с той стороны высунулась чья–то голова, оглянула всё вокруг (наверное, в поисках стула), и, не обнаружив его, засунулась обратно. Ещё через некоторое время появился какой–то, одетый в прокурорский красно–зеленый костюм, парень, в сопровождении мальчишки, несшего огромный, больше себя, стул. Стул был тут же прикручен к полу (чтоб не сперли), и мальчик быстренько слинял. Парень же в красно–зеленом костюме медленно опустился на стул, забросил ногу на ногу и важно посмотрел на меня. Первые же его слова повергли меня в состояние шока:

 – Я – главный прокурор королевства Торе…

 – Стоп, – перебила я его, – а где старый прокурор?

 – Какой «старый прокурор»? – этот хлопец недоумевающе посмотрел на меня.

 – Ну, тот, что меня только что допрашивал.

 – Уволился. Только что. По собственному желанию. Служебное несоответствие.

 – Так что же это такое! – я экстренно начала строить из себя невинно обиженную. – Меня уже полчаса допрашивает человек, не имеющий на это права! Я буду жаловаться! В верховный суд! В ООН! Куда там еще можно?.. Короче, куда–нибудь еще! И вообще, где мой адвокат?! Я, просто, требую адвоката!!!

 Покрасневший, как помидор, новый главный прокурор внимательно посмотрел на меня и заявил:

 – Значит, так, либо вы начнете отвечать на мои вопросы, либо я прикажу начать пытать вас.

 Похоже, я немножко переборщила.

 – А… Э… У… Так на чем мы остановились? Какой был ваш последний вопрос?

 – Вы – дворянка?

 – Конечно!!! – кажется, дворянам были какие–то поблажки.

 – Ваше имя?

 И что мне сказать? О! Насколько я знаю, «Эжени» – французский вариант имени «Евгения», Франциск – тоже французское имя. Значит, ссылаемся на Францию. А насколько я помню, по Дюма, у всех дворян было по три–четыре имени.

 – Господин прокурор, вам называть мое полное имя?

 – Обязательно.

 Сам напросился.

 – Мое имя: Эжени – Анна – Мария – Клеопатра – Жозефа – Луиза – Кэт – Франсуаза…, – начала перечислять я.

 Когда я закончила, маленькая стрелка на этих диковинных часах над окном переползла с цифры 1 на цифру 7, а большая – вообще скрылась в космических высотах. Прокурор как–то странно посмотрел на меня и тихим стонущим голосом спросил:

 – Это все?

 – Да. Хотя… Господин прокурор, вы не могли бы прочитать то, что я сказала для того, чтобы я проверила, не пропустила ли я какое–нибудь свое имя.

 – Хорошо, – прошептал прокурор.

 И он начал медленно читать «мои» имена, изредка запинаясь на таких словах как «Марисабель» и « Рива – Люция», а я тем временем подсчитывала. Когда закончил прокурор, я выяснила, что их у меня теперь ровно девяносто девять. Непорядок. Число должно быть круглым.

 – Господин прокурор, вы пропустили одно мое имя между именами «Каринэ» и «Мьюзетта».

 – Какое? – похоже, прокурор был готов разрыдаться.

 – Челси, – я решила не обращать внимания на то, что в этом слове ударение не на последнем слоге. Да и, кажется, это вообще не имя. Впрочем, неважно.

 – Это все?

 – Ага.

 Прокурор сразу приосанился и веселым голосом прокаркал:

 – Продолжим. Ваша фамилия?

 Черт. И какая же фамилия будет достаточно французской и достаточно дворянской, а? О, идея!

 – Я – графиня де ля Фер.

 – Хорошо. Опишите ваш герб.

 Господи, что мне сказать? Что мне сказать. Что мне сказать!

 – Значит, так. Геральдику я знаю не очень хорошо, поэтому называть все эти оры, оранжи не буду. Короче. Мой щит поддерживают единорог и лев. На шее единорога золотое ярмо. Мой девиз: « Бог и мое право»…