«По заказу Государственного Комитета по Телевидению и Радиовещанию»

Скрипнула дверь. Мама зашла в комнату и присела на край кровати.

– Ну где же ты, моя пуговка, ну где же ты, моя копия? Вся спряталась под одеяльцем, один носик торчит. – Мама осторожно отвернула край одеяла и легонько пощекотала ногтем кончик носа спящей девочки лет девяти.

Пуговка зевнула, потянулась, потерла кулачками глаза и засопела.

– Что, сопли уже? Вот видишь, – покачала головой мама. – Что я тебе говорила? Надо было рукавишки тогда одевать, а ты не послушалась. А теперь простыла. Вот упрямица какая ты у меня. Одна радость, что кушаешь хорошо – щечки красненькие. – Мама легонько ущипнула Пуговку за щеку.

Пуговка поморщилась и, вытянув губки трубочкой, хрипло закашлялась.

– А еще и кашель какой нехороший! – Мама всплеснула руками.

– Мам, а мам, – Пуговка умоляюще заглянула ей в глаза. – А можно я сегодня не пойду?

Мама сердито посмотрела на нее.

– Это что еще за номера такие? А потом снова тройки приносить будешь? Э, нет! Пойдешь как миленькая! Давай-ка, собирайся быстрее… Господи! Да уже без десяти восемь! Без десяти восемь! Быстренько! Аленка, быстренько давай!

– Ну, мама… А я кашляю! Я кашляю! А вдруг я еще сильнее заболею? И тогда совсем в школу не буду ходить? Не пойду тогда в школу, не пойду, не пойду! – весело защебетала Пуговка.

– А я тебе пластырь наклею, чтобы не заболела, солнышко мое хитренькое, – улыбнулась мама.

– Ну мамаааа, ну пожалуйста, ну не надо пластырь! Он мне щиплет больно! Ну не надо, пожалуйста, не надо! – Пуговка бросилась животом на кровать, закрыв голову руками. – Не буду! Не буду! Не буду!

– Надо, девочка моя, а то заболеешь. – Мама открыла шкаф и достала из аптечки кусок пластыря. – Вот увидишь, тебе сразу станет легче, а то помнишь, как ты в прошлую зиму сильно болела? Помнишь, как плакала, и мы еще потом "Скорую" вызывали? Или ты хочешь, чтобы тебе дядя укольчики делал? Да?

– Нет! Нет! Нет! Не хочу укольчики! – Пуговка забила голыми ножками по одеялу.

– А раз не хочешь, – мама погладила девочку по голове, – значит хватит капризничать, и давай пластырь приклеим. Ну?!

– Хорошо, мамочка, хорошо. – Пуговка перевернулась на спину и задрала пижаму.

Мама наклеила ей на грудь большой прямоугольник.

– Ой, – поморщилась девочка, – мне печет, печет горчичка, печееет…

– Потерпи, – мама ласково поцеловала Пуговку в щеку, – ты скоро привыкнешь. Ты ведь у меня сильная девочка, правда?

Пуговка кивнула, в глазах у нее блеснули слезы.

– А это что еще за наводнение? – Мама взмахнула рукой. – А ну-ка раз, два! Раз, два! Алееее! Оп!

Пуговка спрыгнула на пол, подобравшись, сделала два кувырка к шкафу и встала на руки вниз головой, прижав спину к деревянной панели.

Мама начала хлопать в ладоши и считать:

– И-раз, и-два, и-три, и-четыре, и-пять, и-шесть, и-семь, и-восемь, и-девять, и-десять, и-одиннадцать, все!

Пуговка оттолкнулась спиной от шкафа, перевернувшись, легко встала на ноги, подняв руки вверх и разведя в разные стороны.

– Браво! Браво! – засмеялась мама. – Ты у меня умница.

Раскрасневшаяся девочка жеманно поклонилась и, подбежав, уселась на мамины колени.

– Мамочка, а вчера такое небо звездное было, у меня прямо голова закружилась вся, когда я на него смотрела…

– Ох ты, деточка моя, – мама прижала ее к груди, – меньше ты на небо смотри, а лучше уроки делай, астроном мой сладкий.

– Я стараюсь, мамочка, стараюсь делать… Ну вот письменные я всегда делаю! Как прихожу из школы – сразу сажусь, как ты мне и велела.

– А устные что ж?

– А устные… Неинтересные они какие-то. – Пуговка, опустив голову, намотала мамин локон на указательный палец.

– Аленушка, нельзя же так! Надо и устные тоже делать обязательно. Ты ведь у меня умненькой должна рости, а то будешь, как твой папа… Даже вспоминать о нем не хочу, прости господи…

– Ну мамочка, не надо, ну не надо… Я вот когда на звезды смотрю, кажется, что улечу и не вернусь совсем, буду между звезд так кружить, летать, ничего не помнить, а потом все равно об уроках вспоминаю… Как же мне эта школа уже надоела!

– Надо, Аленушка, надо, маленькая. Я вот тоже ходила в школу, тоже не хотелось, но как ты думаешь бы я в институт поступила, если бы плохо училась?

– А тебе бабушка помогла!

– Как тебе не стыдно?! Это кто тебе такое сказал? Бабушка?

– Нет. – Пуговка прижала лицо к маминой груди.

– А ну-ка отвечай! Что ты глаза прячешь?

– Меня Алешка так дразнил…

– А ты знаешь, что!? Скажи своему Алешке, что пускай его родители меньше сплетни распускают! Вот что! Это ж надо! Бабушка помогла… Так. – Мама рассеянно огляделась. – Что-то я еще забыла… А! Наденешь сегодня в школу рейтузы из верблюжей шерсти.

– Мама! Нет! Я не хочу! Они плохие, у меня потом ножки красные от них! – закричала Пуговка.

– Никаких "нет"! Сегодня мороз на дворе! Только попробуй мне не одеть! – Мама погрозила пальцем. – Живо ремешком по попке отхожу, как миленькую отхожу!

– Ну мама, ну пожалуйста, ну не надо, пожалуйста, не надо! – Пуговка забила кулачками по маминым плечам.

– А ну-ка, цыц! Цыц, я сказала! – Мама поднялась с места, ссадив Пуговку на кровать. – Давай, живо одеваться, умываться и чай пить! Уже пять минут девятого! Одна нога здесь – вторая там. Быстренько!

Размазывая по щекам слезы и всхлипывая, Пуговка надела сиреневые с начесом рейтузы и школьное платье. Сложила в зелено-желтый ранец книги, тетради и синюю застегивающуюся сумочку для письменных принадлежностей. Быстро сбегала в туалет и ванную и юркнула на кухню, в закуток между кухонным столом и холодильником, забравшись с ногами на табуретку.

– Сколько раз я тебе говорила, – строго сказала мама. – Не залезай с ногами! Ты же не обезьяна!

– Ну мамочка, можно вот столечко, – Пуговка сложила большой и указательный палец, оставив между ними крохотную щель, – вот стооолечко немножечко я посижу, можно? Ну в последний-препоследний разочек? Ну мамочка? – Она умоляюще посмотрела на маму.

– Ох ты и аферист малой! – Мама улыбнулась и погладила ее по голове. – Ну, сиди, сиди… Только быстренько чай пей, а то времени уже мало остается!

Пуговка что-то утвердительно промычала набитым булкой с маслом ртом.

– Ешь, ешь, а не разговаривай… У тебя сегодня физкультура по расписанию, смотри не забудь спортивные тапочки взять с собой.

Пуговка кивнула.

– Так, ты здесь доедай, а я пойду на работу собираться. – Мама поднялась из-за стола и подошла к окну. – Каждый раз, когда смотрю на девочек, они идут в школу, вспоминаю тебя, Аленушка… А ведь совсем еще недавно ты была совсем маленькой, на руку помещалась, а теперь выросла… Но ты всегда для меня останешься маленькой. – Она подошла и поцеловала Пуговку в щеку. – Ну, все, я пошла собираться. Смотри, чтобы не чудила в школе. Чтобы мне потом за тебя краснеть не пришлось!

– Хорошо, мамочка, – Пуговка помахала рукой. – Пока-пока, я сама дверь захлопну.

Допив чай, Пуговка аккуратно собрала посуду в раковину и вымыла ее теплой водой.

Надев куртку и вязаную белую шапочку, на ходу застегивая сапожки, с ранцем на спине и сумкой, перекинутой через плечо, она быстро сбежала по лестнице.

Школа находилась в пяти минутах быстрой ходьбы.

Пуговка быстро засеменила по оледенелому асфальту, мимо голых кленов, с зависшими в ветвях брошенными гнездами грачей, навесов-тюльпанов с выцвевшими оранжевыми балахонами, кое-где рваными, затихшими, остановившимися, да так и оставшимися в этом морозном утре. Она перешла дорогу по еле заметной "зебре", с трудом поборов желание перемахнуть через невысокий чугунный забор, со сплетшейся меж собой, как руки, вязью звездочек и кружочков, прошла в узкое межжелезье входа, очутилась на школьном плацу, ровно посредине – между окрашенных алюминиевой краской, сосредоточенно держащей книгу школьницы и юноши, условно запускающего муляж реактивного самолета в зимнее небо. За синим забором спрятался географический уголок: бетонный, глубоко насаженный на анкер исцарапанный непоседливыми мальчишками земной шар, с резко выделенными краской амебами континентов, куб из прихваченных сваркой кусков арматуры, стянутой металлическим щитом с внешней стороны, размеченным шахматной доской, несколько скамеек, вытоптанная земля, амбарный заржавелый замок на ограде, рябина, протянувшая низко ветки с алеющими гроздями.