— Томас, можно тебя на пару минут?

— Mais oui![6]

Он улыбнулся Саре, взял её руку и слегка склонил голову. Она нежно посмотрела на него и затем скрылась внутри.

Я посмотрел ей вслед, на её облегающие брюки и откровенный топ, и вздохнул. У неё была ужасно притягательная линия спины и бедер, и все её движения обещали неземное наслаждение. А мне с таким имиджем и подумать о ней нельзя было, не то чтобы начать флиртовать.

— Подними свой язык с пола, скатай его в трубочку и положи обратно в рот, прежде чем кто-то заметил, — ухмыльнулся Томас вполголоса. — Мне нужно держать все в тайне.

— Скажешь им, что я играю в жари, и притворяюсь нормальным, — пробубнил я, и мы повернулись, чтобы пройти вглубь пустого холла, чуть подальше от бистро.

— Притворяешься вампиром, и как?

— Это весело, — пожал Томас плечами. — Я как приглашенная звезда в конце сезона.

Я уставился на него.

— Вампиры — это совсем не весело и это не игрушки.

— Я знаю это, — сказал Томас. — Ты знаешь это. Но они этого не знают.

— Ты же ничего не получаешь от них? — спросил я.

— Не дергайся, — улыбнулся Томас. Он подмигнул, но сказал с серьезной интонацией в голосе. — Они развлекаются, и я им помогаю. Мне не часто выпадает шанс сделать что-то вроде этого. Мне и просто развлечься не часто выпадает шанс.

— Но это может быть для тебя и для них опасно.

Он становился и посмотрел мне в глаза.

— Они, можно сказать, невинны. Они ничего не знают о мире необычного. На них никогда не нападал вампир, они не теряли свою любовь из-за вампира. — Он скорбно поднял брови. — Я думал, это как раз то, за что борются ваши люди.

Я мрачно посмотрел на него.

— Если бы ты не был моим братом, я бы сказал что у тебя чрезвычайно скучное хобби.

Мы тем временем подошли к входной двери. Томас какое-то время изучал себя в зеркале, а затем повернулся ко мне и принял эффектную позу.

— Правда. Но я выгляжу так обалденно, когда выступаю перед ними. К тому же Сара отработала одиннадцать недель без выходных и без единой жалобы. Она заслужила это одолжение.

На улице тем временем снегопад стал сильнее. Раймонд поднялся на лестницу и крутился возле камеры. Молли наблюдала за ним. Я подождал, пока она обратит на меня внимание и, указав пальцем на коробку, лежащую на заднем сиденье, поманил её к себе. Она кивнула и заглушила двигатель.

— Я зашел внутрь, ожидая нарваться на неприятности. Нам еще повезло, что я не запустил парочку этих ребят в потолок, прежде чем понял, что они не представляют угрозы.

— Ну, — хмыкнул Томас, — все ведь обошлось. Ты очень осмотрительный.

Я презрительно фыркнул.

— Я надеюсь, ты не будешь возражать, если я просто вручу тебе подарок и побегу дольше?

— Увау! — воскликнул Томас. — Большой подарок?

— Какой ни есть, весь твой, — ответил я, глядя, как Молли взяла коробку с подарком и быстро идет к нам сквозь холодную метель. — И, с днем рожденья!

Он повернулся ко мне и искренне, довольно улыбнулся.

— Спасибо.

Тут раздался цокот высоких каблуков позади нас, и показалась молодая девушка. Она была достаточно милой. Однако в плотно облегающем черном платье, черных чулках, и с волосами, гладко зачесанными назад, она смотрелась в какой-то мере угрожающе. Она глянула на меня долгим, холодным взглядом и произнесла:

— Таак. Я вижу, вы уединились, для маленького тет-а-тет, Равениус.

Будучи всегда учтивым, я ответил:

— Гм. Чего?

— Арри, — произнес Томас, опять со своим французским акцентом.

Я глянул на него.

Он положил ладонь на макушку и сказал:

— Сделай так же. — Брат улыбнулся и подмигнул. Все еще ничего, не понимая, я вздохнул и положил ладонь на голову. Девушка в черном платье повторила наш жест и улыбнулась мне.

— Ой, правда, извините. Я не хотела вмешиваться.

— Я вернусь через пару минут, — сказал ей Томас, — личные дела.

— Я вижу, — улыбнулась она, — извините. Я полагаю, моя Эннуи запуталась со второй сюжетной линией.

Она мило улыбнулась, затем убрала руку от головы, и снова приняв тот же холодный, высокомерный вид, удалилась в сторону бистро, отстукивая каблуками стаккато.

Я посмотрел ей в след, затем повернулся к брату, все еще держа руки на макушке, с локтями, выпирающими как куриные крылышки, и спросил:

— И что ЭТО должно значить?

— Мы, типа, не сошлись характерами, — пожал плечами Томас.

— Вижу, — сказал я. — И явно не в сюжетной побочной линии.

— Если мы держим руки скрещенными на груди, — начал объяснять Томас, — мы невидимы. Если….

— Я пропустил ужин, — перебил я его и положил руку на живот. Потом, чтобы наглядно продемонстрировать это, я показал другой рукой на рот и потер живот.

— Теперь у меня нет настроения и я голодный.

— Ты всегда голодный. При чем тут настроение?

— Верно, — сказал я, нахмурившись, и оглянулся, — Почему Молли так дол…

Моя ученица неподвижно стояла, прижавшись спиною к стеклянной двери, зажав ладонью рот. Подарок для Томаса, весь в розовой и красной оберточной бумаге с символами Дня Святого Валентина, лежал у ее ног на замерзшем льду. Молли судорожно дрожала.

Томас не сразу понял, что случилось.

— Разве эта юбка не слишком легкая для такой погоды? Смотри, она замерзла.

Прежде чем он сказал «юбка», я уже был возле дверей. Я схватил Молли и затащил её внутрь, успев окинуть взглядом парковку. Я заметил две вещи.

Во-первых, лестница Раймонда была опрокинута и лежала на асфальте. Хлопья снега уже почти скрыли её. Как назло, снег повалил еще сильнее, несмотря на прогноз погоды о чистом и безоблачном небе.

Во-вторых, я увидел капли крови на моей машине и машинах поблизости, но особенно много их было возле упавшей лестницы. Они уже успели замерзнуть и переливались при свете уличных фонарей как крошечные, сверкающие рубины.

— Что? — спросил Томас, когда я втолкнул Молли в помещение — Что проис… — он около секунды вглядывался в окно, а затем сам ответил на свой вопрос. — Дерьмо.

— Согласен, — кивнул я. — Молли?

Она посмотрела на меня диким взглядом, затем встряхнула головой, скукожилась, закрыла глаза и начала издавать низкие, повторяющиеся звуки.

— Что за ерунда с нею творится? — спросил Томас.

— У неё психический шок — ответил я тихо.

— Никогда не видел психического шока у тебя, — сказал мой брат.

— Различные таланты. Мне легче, например, передвигать вещи. Молли легче дается ментальная магия, и все с ней связанное, — объяснил я ему. — Она постаралась защитить свой разум от влияния того, что случилось, но ей потребуется время, чтобы прийти в себя.

— Угу, — сказал Томас тихо. Он пристально смотрел на вздрагивающую молодую девушку, и его глаза медленно изменяли цвет, от темно-серого до бледного, серо-белого, почти серебренного.

— Эй, — окликнул я его. — Сконцентрируйся.

Он слегка встряхнул головой, и его глаза понемногу снова потемнели.

— Ладно. Идем отсюда. Давай отведем её туда, где есть стулья и немного кофе. И заодно перестанем стоять прямо перед большим стеклянным окном, изображая из себя мишени.

Мы так и сделали. Завели её в бистро, за столик, ближайший к двери, откуда Томас мог видеть коридор и входную дверь, Я налил Молли кофе из большой кофеварки на барной стойке. При этом мне пришлось держать руку на голове, что меня немного нервировало.

Молли пришла в себя через несколько минут после того, как я сел рядом. Несмотря на то, что я сказал Томасу, её поведение удивило меня — я никогда не видел прежде, чтобы её так колотило. Она схватила кофе, размешала и немного отпила.

— Хорошо, кузнечик, — сказал я. — Что случилось?

— Я шла внутрь, — ответила она, её голос был безжизненным и странно ровным. — Охранник. Что-то его убило. — Нотки какого-то безнадежного отчаянья скользили в её голосе. — Я почувствовала, как он умирает. Это было ужасно.