— Какая у тебя шкура? Ты ж покойник. И даже Валерианович. В твоем детдоме все Валериановичи были, да?.. Потому что директор Валериан. Какая у тебя шкура?.. Грина не стоит.
— Меня этим не проймешь, Миша, — снова скривился Сергей. — У меня на этом месте мозоль.
— Ну, тогда, как добрый друг старому учителю… — Турок секунду помолчал, лицо его, как обычно, было непроницаемым. — На кого ты работаешь?
Сергей несколько раз моргнул и потупился.
— Я уже говорил… ничего официального. Я завязать хотел.
— Под Новороссийском?.. — усмехнулся Турок.
Сотрудник в белом халате закончил настройку аппаратуры и кивнул Турку:
— Я в принципе готов.
— Я за Леной шел!.. За моей женщиной… — в голосе Сергея зазвучали трагические ноты. — За сыном!.. Увезти их хотел… жить тихо…
— Врет? — спросил Турок у сотрудника.
— Можно проверить… — тот безразлично пожал плечами и взял с лотка шприц.
— Давай, — согласился Турок и поднялся со стула.
Они вдвоем двинулись на Сергея. Он вжался в жесткую спинку кресла и обеспокоено переводил глаза с одного на другого. Лысый подошел первым и нацелился уже сделать укол. Сергей вдруг дернулся и резким пинком выбил шприц из его руки. Лысый отскочил в сторону. Шприц отлетел в угол. Сергей замер и обмяк. В его плече торчала вонзенная Турком игла.
— Этому я тебя не учил, да?.. — спросил он ядовито.
Лысый тут же осмелел, подобрал с пола шприц, поменял иглу и сделал совершенно расслабленному Сергею укол в вену.
— А это еще что? — вяло поинтересовался Сергей, еле ворочая языком.
— Сыворотка правды! — ощерился Турок. — Сейчас будешь болтать — не остановишь.
Сергей, казалось, совсем раскис. Он едва держался па кресле и, если бы не подлокотники и привязанные к ним руки, давно бы уже сполз на пол. Глаза его сделались какими-то воловьими, лицо расквасилось, губы отвисли. В плечах больше не ощущалось налитой силы. Они приобрели вид размягченного невзбитого теста. Ноги безвольно сошлись в коленках, словно подпирая друг друга, как у перепуганной бабы. И все же внутренняя сила теплилась в нем. Турок видел это, и это его радовало.
— Ну, что? Продолжим? Ты, вижу, уже созрел, герой? Смотри, не обмочись.
Сергей промычал что-то нечленораздельное и неверно замотал головой. С распущенных губ потекло.
— Да ты совсем плохой! Давай, давай, соберись. Итак, повторяю вопрос. На кого ты работаешь?
— Его зовут Жерар Бронье… — глотая согласные, промямлил Сергей.
— Очень хорошо. Он кто?
— Француз. Я был в его диверсионной школе. Где-то в Турции.
— Кто послал тебя в Россию?
— Он. Бронье.
— Отлично. С каким заданием?
— Сбить правительственный самолет.
— Черт-те что… — Турок на минуту призадумался. — Да как ты туда попал?! В Турцию…
— Из Амстердама…
— А там что делал?
— В боях без правил участвовал…
— И, конечно же, взял первый приз, — съязвил Турок.
— Спрашиваешь… — ухмыльнулся Сергей. — Только вот не дали мне приза… Мешок на голову, и в Турцию… первым же рейсом…
Вечером того же дня Турок предъявлял Ставрогину магнитофонную запись разговора с Сергеем, так сказать, с пристрастием. Сначала они молча внимательно слушали запись. Только иногда Турок вставлял короткие уточнения. Ставрогин кивал, сосредоточенно жевал губами. Иногда ехидно хмыкал. Запись неожиданно оборвалась. Илья Петрович устало протер глаза и вопросительно уставился на Турка.
— Ну?.. И как он попал в Турцию?
— Говорит, усыпили и перевезли из Голландии. Он в Амстердаме в боях без правил участвовал… Оттуда и увезли… Между прочим, он чемпион! Всех сделал!
— А ты, я вижу, гордишься, — ревниво пробормотал Ставрогин.
Турок неопределенно пожал плечами.
— А мне-то что?
— А как он попал в Голландию? — продолжил Илья Петрович, решив, что не стоит лезть Турку в душу.
— Говорит, бежал. Решил завязать. Начать жить своей жизнью. С женой Костромитина и своим сыном.
— А они, естественно, не в курсе.
— Не в курсе. Но как раз это в его характере.
— В каком характере?! — вспылил Ставрогин. — Как можно завязать с разведкой?!.. Это привычка вредная, что ли?!..
Полковник вскочил с места и нервно прошелся по комнате.
— А что ты так бьешься, Илья? Он наш. Остальное дело времени.
— Я Илью-Чудака на него натравлю… тезку своего.
— Этого маньяка полоумного? Он может не выдержать… — засомневался Турок. — После сыворотки он себя неважно чувствует…
— Говорить может?!
— …Ну… да…
— Ну и все!! — рубанул полковник. — Его надо колоть! Я ему никогда не доверял!.. Это все Шевцова дела! Да твои… с его легкой руки… Сдается мне, что шеф и сейчас к нему благосклонен. Зачем он его из ФСБ забрал?! Чтобы участь облегчить? Пусть бы его там потрошили!.. Нет, я, конечно, понимаю, что со своим дерьмом лучше разбираться самим. И вдруг мне кажется, а на хрена?!.. Все-таки что-то имеет шеф на его счет… И вообще!.. Что-то он крутит последнее время. Какую-то свою игру…
Выйдя от Ставрогина, Турок решил прогуляться пешком. Он оставил свой джип на спецстоянке и отправился бродить по наводненным людьми улицам центра Москвы. Он шел степенно и неторопливо. Его то и дело толкали со всех сторон, но он не обращал на это внимания. В его голове вертелась одна мысль, ему не понравился Ставрогин. Какой-то он стал нервный… дерганый… Турок терпеть не мог дерготни и нервозности. А вот городские прогулки ему нравились. Его жена очень любила гулять по шумной Москве. Вот и он с ней когда-то гулял. Тогда и привык… Они были еще совсем молодыми. И дочь была совсем крошкой. А сам Миша вовсе еще не был ни лютым, ни мрачным… Он был таким, как все, ну… может, чуть жестче… Потеря семьи совершенно изменила его. Казалось, ничего человеческого в нем и не осталось. Так продолжалось довольно долго. Со временем он все же немного отошел. Но кроме работы, у него больше ничего не было.
После встречи с Шевцовым в кафе и нелегкого разговора, а также после того, как генерал беспардонно вытащил его с семейного торжества, Виктор возвращался домой на такси и думал только о том, чтобы Лена спала. На сегодня ему больше уже не хотелось никаких разговоров. А Лена, наверняка, обижена, может вспылить. Ему трудно будет выдержать еще и ее прессинг. Как ни странно, но он был практически трезв. Действие водки ушло на то, чтобы унять нервы.
Лена, одетая и в туфлях, уснула на диване в гостиной. Рядом на журнальном столике стояла ополовиненная бутылка сливовицы. Виктор усмехнулся и покачал головой. Он стоял и смотрел на нее, не зная, как поступить. Оставить ее здесь или раздеть и отнести в спальню. Но тогда она проснется и устроит какую-нибудь пьяную разбираловку. С некоторых пор она повадилась это делать. Причем было не важно, он выпил или она сама, это всегда был достаточный повод. В нерешительности он присел возле нее на краешек дивана. Лена почувствовала его и открыла пьяные заспанные глаза.
— А, это ты?.. — она громко, нараспев, зевнула, показав ему сразу все зубы и изящное розовое горло. — Где был? — почти безразлично спросила она.
Ее тон не мог его обмануть. Именно так и начинались обычно самые нудные разбираловки. Прежде она такой не была… Что ж, люди меняются. Может, предложить ей продолжить праздник?.. Выпить по глотку… ну и так далее…
— Слушай, Лен… у меня два предложения: либо давай ляжем спать, либо давай еще выпьем. А где я был, я тебе лучше потом расскажу.
— Еще не успел придумать?.. Ну и ладно… Кстати, мне совсем не интересно, где тебя черти носили… с твоими добрыми друзьями из СВР… А вот где я была… — она загадочно скосила глаза в сторону и вверх, на подгулявшем липе забрезжила полуулыбка. — Где я была, ты, пожалуй, можешь спросить.
«Так это что значит? — подумал Виктор. — Разбираловка отменяется? Да неужели?.. Чуде-са-а…»
— Где же ты была, дорогая? — нежно спросил он, все еще не понимая, куда она клонит. А вдруг она придумала какую-нибудь ловушку, и он сейчас с размаху попадется в нее?
