Это последнее проявление доброты так растрогало Попино, что он схватил большую руку Цезаря и поцеловал ее. Влюбленному юноше польстило доверие парфюмера, а влюбленные ни в чем не знают удержу.

«Бедный малый! — сказал себе Бирото, глядя, как Ансельм побежал через Тюильрийский сад. — Вот было бы хорошо, если бы Цезарина его полюбила! Но он хромает, волосы у него как медь, а молодые девушки такие привередницы! Не верится мне, чтобы Цезарина... Да и мать спит и видит выдать ее за нотариуса. С Александром Кротта она жить будет в богатстве; коли деньги есть, все хорошо, а в бедности никакое счастье невозможно. Впрочем, пусть дочь сама решает, лишь бы глупостей не натворила».

Соседом Бирото был небогатый торговец зонтиками и тростями, некто Кейрон, уроженец Лангедока; дела его шли плохо, и Бирото не раз выручал его деньгами. Кейрон с удовольствием уступил бы богатому парфюмеру свои две комнаты на втором этаже, а сам перебрался бы в помещение за лавкой, чтобы поменьше платить домовладельцу.

— Вот что, сосед, — фамильярно сказал Бирото, входя в лавку торговца зонтиками, — жена согласилась расширить нашу квартиру! Если хотите, пойдем сегодня в одиннадцать часов к господину Молине.

— Дорогой господин Бирото, — ответил торговец зонтиками, — я и не заикался об отступных, но сами понимаете, на то мы и купцы, чтобы извлекать из всего выгоду.

— Черт побери! — возразил парфюмер. — Что ж, я деньги лопатой загребаю? И кто его знает, согласится ли еще архитектор, которого я вызвал, выполнить мой проект? Прежде чем заключить сделку, сказал он мне, надо проверить, на одном ли уровне находятся квартиры. Затем необходимо получить у господина Молине разрешение пробить стену для двери, да еще вопрос, общая ли это стена? Кроме того, придется повернуть лестницу и переместить площадку, чтобы можно было прямо переходить из дома в дом. Вот сколько у меня расходов, а разоряться я не намерен.

— Что вы, сударь! — воскликнул южанин. — Скорее солнце с землей поженятся и у них народятся детки-планетки, чем вы разоритесь.

Бирото погладил себе подбородок, приподнялся на носки и грузно опустился на пятки.

— Притом же, — продолжал Кейрон, — я прошу вас только взять у меня кое-какие векселя.

Кейрон подал парфюмеру пачку из шестнадцати векселей на пять тысяч франков.

— А-а! — протянул парфюмер, перелистывая векселя, — все краткосрочные, на два, на три месяца...

— Возьмите их хотя бы из шести процентов, — подобострастно попросил Кейрон.

— Да что я — ростовщик? — укоризненно сказал парфюмер.

— Господи, я ходил, сударь, к вашему бывшему приказчику дю Тийе; он наотрез отказался принять эти векселя. Видно, хотел выведать, за сколько я согласен их уступить.

— Не знаю я что-то этих подписей, — сказал парфюмер.

— Немудрено, это все продавцы вразнос, в нашей торговле немало забавных фамилий!

— Ладно, всех взять не обещаю, но самые краткосрочные возьму.

— Четырехмесячных векселей здесь наберется на тысячу франков. Неужели мне из-за этой тысячи кланяться в ноги кровопийцам, которые высасывают из нас все наши доходы! Сделайте милость, возьмите все. Если бы я мог учесть векселя... Но у меня нет никакого кредита, вот это и губит нас, мелких торговцев.

— Ну, ладно, будь по-вашему, принимаю все векселя. Селестен с вами расплатится. Будьте готовы к одиннадцати часам. А вот и мой архитектор, господин Грендо, — прибавил парфюмер, увидав входившего молодого человека, с которым он познакомился накануне, когда был у г-на де ла Биллардиера. — Вопреки обычаю талантливых людей, вы аккуратны, сударь, — сказал Цезарь с изысканной любезностью коммерсанта. — Если, как выразился один монарх, остроумный человек и великий политик, аккуратность — вежливость королей, то для купца она — клад. Время дорого, время — деньги, особенно для вас, художников. Архитектура, позволю себе сказать, объединяет все виды искусства. Мы поднимемся с вами наверх, минуя лавку, — прибавил он, указывая на дверь своего дома.

Четыре года назад г-н Грендо получил первую премию по архитектуре; он недавно вернулся из Рима, где пробыл три года на казенный счет. В Италии молодой художник думал об искусстве, в Париже — о карьере. Только правительство может отпускать архитектору миллионы, необходимые ему для утверждения своей славы; ведь так естественно по возвращении из Рима возомнить себя Фонтеном или Персье, и всякий честолюбивый архитектор склонен придерживаться правительственного курса; либеральный студент Грендо стал архитектором-роялистом и старался заручиться покровительством влиятельных лиц. Когда художник ведет себя подобным образом, товарищи называют его интриганом. У молодого архитектора был выбор: либо ублажить парфюмера, либо хорошо заработать на нем. Но Бирото — помощник мэра, Бирото — будущий владелец половины земельных участков в районе церкви Мадлен, где рано или поздно непременно вырастут прекрасные здания, был нужным для него человеком. Грендо решил поэтому пожертвовать сегодняшним барышом ради будущих благ. Он терпеливо выслушал планы, предложения, соображения Бирото, одного из тех буржуа, которые являются неизменной мишенью для острот и насмешек презирающих их художников, и почтительно последовал за парфюмером, кивая головой в знак согласия с его замыслами. Когда Цезарь подробно все объяснил, молодой архитектор кратко изложил Бирото его же собственный план.

— Три окна у вас выходят на улицу и одно внутреннее окно — на площадку лестницы. К этим четырем окнам вы добавите еще два из соседнего дома, которые находятся с ними на одном уровне, а лестницу повернете таким образом, чтобы все комнаты со стороны улицы составили один общий этаж.

— Вы отлично поняли меня, — с удивлением сказал парфюмер.

— Чтобы осуществить ваш план, нам придется осветить новую лестницу сверху и устроить каморку привратника в цоколе.

— В цоколе?

— Да, это основание, на котором будет покоиться...

— Понимаю, сударь, понимаю...

— Ну, а по части расположения комнат и их убранства предоставьте мне свободу действий. Я хочу сделать их достойными...

— Достойными! Вы нашли нужное слово, сударь.

— Какой срок даете вы мне для переделки квартиры?

— Три недели.

— Какую сумму вы отпускаете на работы? — спросил Грендо.

— А во что обойдется такой ремонт?

— Архитектор подсчитывает стоимость нового здания с точностью до одного сантима, — ответил молодой человек, — но так как мне не приходилось еще обставлять буржуа... простите, сударь, это выражение вырвалось у меня невольно, — предупреждаю вас, что заранее определить стоимость перестройки или ремонта нельзя. Боюсь, что и через неделю я не смогу представить вам даже черновой сметы расходов. Доверьтесь мне: у вас будет великолепная лестница с верхним светом, красивый парадный подъезд, а в цоколе...

— Опять этот цоколь!

— Не беспокойтесь, я найду место и для каморки привратника. Я с большим старанием и любовью займусь переделкой и убранством вашего жилища. Да, сударь, для меня искусство важнее денег! Кроме того, разве можно выдвинуться, не заставив людей говорить о себе? Я полагаю, лучшее средство — это не идти на темные сделки с подрядчиками, а добиваться прекрасных результатов при незначительных затратах.

— С такими взглядами, молодой человек, — сказал Бирото покровительственным тоном, — вы далеко пойдете!

— Значит, — продолжал Грендо, — с каменщиками, малярами, слесарями, столярами, плотниками вы договариваетесь сами. Я беру на себя только проверку их счетов. Я прошу у вас только две тысячи франков гонорара, и вы не пожалеете затраченных денег. Очистите мне завтра к полудню помещение и предоставьте рабочих.

— Все же сколько приблизительно придется мне затратить денег? — спросил Бирото.

— От десяти до двенадцати тысяч франков, — ответил Грендо. — Но я не считаю обстановки, которую вы, конечно, захотите обновить. Вы дадите мне адрес вашего обойщика, мне нужно вместе с ним подобрать цвета, чтобы ничем не погрешить против хорошего тона.