— Если здесь — будущее, — заметила Фиб, — то, значит, мы победили! Камушкей Бессмертный не смог уничтожить наш мир!
— Правильно! — в восторге воскликнула Лотги.
— Поглядите-ка! — указал я на пролетавшие мимо блестящие авто.
Существа, сидевшие в машинах, либо родились не на Земле, либо не были потомками Хомо сапиенс.
— Боже мой! — воскликнул Помфрет. — Что это за дьяволы такие?!
— Это гости с другой планеты, — рассудил я спокойно. — Или же следующая форма жизни, которая получится из нашей. Давайте разберемся в этом, черт возьми!
Каким-то образом Бреннан сумел остановить одну машину. Мы забрались внутрь. Ощущение, что я — в ловушке, не покидало меня. Машина двинулась — именно на юго-запад.
В самый момент отправления мы вдруг успели заметить что-то знакомое — наших железнообутых монстров. Они вошли в прозрачную трубу туннеля. Наша машина просвистела мимо них. Через заднее окошко я увидел, что железнообутые, действуя привычным жестом, остановили другую машину, погрузились в нее… И погнались за нами!..
— Ты не можешь ехать побыстрее, Холл? — умоляюще сложила руки Фиб.
— Я их пощекочу моим старым «Фарли»! — грозно заявил Помфрет. Он выставил в окошко ствол своей пушки, уперся локтем в спинку кресла и нажал спуск.
Мы увидели, как луч ударил по машине наших преследователей.
Но — увы! — она все так же летела в прозрачной трубе. Невредимая, презирающая страшную мощь нашего оружия, она бесшумно мчалась за нами!
— Не сработало! — взревел потрясенный Помфрет.
— Эти будущие люди строят из хороших материалов, — заметил я.
— Вся наша надежда — скорей на юго-запад!..
Преследующая нас машина увеличила скорость: несомненно, ею управлял на расстоянии некий разум, а не сидящие внутри железнообутые чудовища. И я понял: если не сделать решительного, резко враждебного хода против Камушкея Бессмертного, — то на этот раз все окончательно сорвется.
И вот, заставив себя забыть всю фантастичность обстановки, я нащупал ответ; или, по крайней мере, часть его.
— Холл! — закричал я. Все обернулись ко мне, как подсолнухи к солнцу. Они смотрели на меня, как на оракула. — Дай перевод тех семи проклятий с таблички, что мы нашли в глобусе. Скорей!
Бреннан подчинился без малейшего колебания.
Непромокаемая бумага сохранила свои свойства. Я начал читать с самого начала — громко, пронзительным голосом, нараспев. Мои друзья, вероятно, решили, что я свихнулся. Я понятия не имел о том, что именно я читаю; слова ничего не значили для меня. Я ощущал полноту и округлость гласных, шероховатость согласных… Я читал, срываясь на крик, вкладывая всю свою надежду в произносимые слова.
Не прочел я еще и трех строк, как мне почудилось, что наша машина закувыркалась. Я увидел дно преследующей нас машины с железнообутыми: она ткнулась в корму нашего экипажа и перелетела через него. Я понял, что они опрокинулись, прозрачная труба осталась целой; кувыркание было только ложным ощущением. Но чувство головокружения не покидало нас.
И вот, сцепившись друг с другом, обе машины отправились в странный полет. Вокруг нас возникла знакомая фиолетовая оболочка — вначале огромная, захватывающая дорогу, прозрачную трубу и окружающие здания; но постепенно она сокращалась, стягивалась — и внутри светло-пурпурного пузыря остались только две наши машины.
— Временной пузырь захватил нас! — вскричала Фиб.
— И железноногих! — добавил Помфрет, со злобой глядя на свой пистолет, словно тот его укусил.
Я раздраженно подумал: такое могут сказать только сухопутники… Я бросил чтение и сунул листок в карман своей серой куртки. Если искусство жить — это умение не скучать, то мы все это время жили самой полной жизнью. Что дальше?
Цветовые пятна, полосы, лучи, огненные струи, взрывы фейерверков вокруг нас… мне показалось, что все это — внутри моего черепа. Голова наполнилась звоном.
Бег наших машин прекратился в то самое мгновение, как они покинули прозрачную трубу.
Мы держались друг за друга, используя, как центральную опору, могучий корпус Чарли. Хорошо смазанный, он издавал знакомый запах земного уюта.
— Сильная штука, — проговорил Бреннан.
— Камушкей Бессмертный снова паникует! — прокричал мне в ухо Помфрет. — Почему ты перестал читать, Берт? Видишь, как ты достал старого хрыча!
— Подожди — посмотрим, куда и когда мы приземлимся!
Мы не представляли направления нашего движения с тех пор, как покинули трубу; но по опыту мы уже знали, что в фиолетовом временном пузыре можно перемещаться и в пространстве. И вот наша машина слегка дрогнула, словно опустилась на ровную площадку, и мы замерли в ожидании следующих толчков при исчезновении лиловой сферы.
За этот крохотный промежуток я успел понять, что Зверь Времени в панике. Конечно, я мог и ошибаться, но все же мне казалось: Камушкей Бессмертный так потрясен, что реагирует бездумно и бессмысленно, как сущий идиот, нанося бессмысленные и почти безвредные удары…
Фиолетовая оболочка пропала. Обе машины опрокинулись, и на густой траве получились две кучи-малы: из нас и из железнообутых. Приподнявшись, я разглядел знакомый, совсем недавно виденный пейзаж.
Мы оказались на лужайках усадьбы Ганнетов!
Железнообутые сразу же, не обращая на нас никакого внимания, с топотом бросились бежать к дому.
— Ганнет! — вскричал Бреннан, покраснев от волнения. — Это ведь он?
— Да, — подтвердил Помфрет. Он внимательно стал рассматривать старый дом, желто-серые стены которого обдувал легкий бриз с моря; голубые крыши темнели на фоне вечернего неба.
— Хотя… — с сомнением пробормотал он, — половины северного крыла вроде бы нет… И вертолетная площадка не там, где я помню…
Мы направились к дому, спотыкаясь на крупном гравии дорожки.
Украшенная богатой резьбой карета, влекомая парой великолепных, серых в яблоках, лошадей, с шумом и звоном отъехала от главного портика здания. На возницах были пудреные парики. Уступая дорогу, мы отскочили в кусты бордюра. Посмотрев вслед, я успел разглядеть: в карете, словно в витрине музея восковых фигур, сидели мужчина и женщина — в пышных платьях конца XVIII века. Пудра париков отливала серебром. От этой пары исходил некий дух благородства и элегантности.
— Скорее в дом, — объявил я. — У них в арсенале разве что рапиры да дуэльные пистолеты — этого не хватит против наших друзей с железными ногами!
Когда мы подошли к самому дому, из окон его в вечерний воздух вырвались звуки музыки. Мы осторожно приблизились к стене и заглянули в высокие окна бального зала.
Я сразу вспомнил свое первое впечатление от этого зала в Ганнете. Но здесь было не то…
Длинные кринолины, букеты цветов на платьях, атласы и шелка, ослепительно яркие цвета, пудра и блестки, веера и страусовые перья, изящные башмачки под пышными юбками…
Кафтаны с рядами огромных пуговиц и длинными, элегантными крыльями кружев, огромные карманы, раздутые рукава, тончайшие платочки за фигурными отворотами манжет, парики под толстым слоем пудры, башмаки с квадратными носами, быкоподобные лица кавалеров…
Скрипучие, повизгивающие звуки струнного оркестра…
Менуэт, гавот, а повинуясь желаниям старших гостей — и старинный коранто…
— Чудесно, чудесно! — шептала Фиб, в восхищении прильнув к окну.
— Вот как все это выглядело на самом деле, — отметил Бреннан. — Это вам не спектакль, не кино…
— Очаровательно! — согласился и добряк Джордж. В самом деле: кто бы мог (кроме разве что энтузиастов Французской революции) не почувствовать сердцебиения, прилива любви и жалости к этому веселому, смеющемуся серебристому миру, предающемуся безумствам накануне своей гибели…
Дрогнула земля, вечернее небо совсем потемнело, а потом внезапно сверкнул солнечный диск.
Танцоры исчезли — так же как ассирийские колесницы, разрушенные аккадские города, нежная цивилизация Народа Цветов. Теперь мы увидели в зале совсем иную сцену. Весь пол был заставлен кроватями. Сестры в белых чепцах и бело-серых платьях до полу сновали между ними, разнося эмалированные чашки, белые с голубым краем.
