Вон тот круглый камешек — что это, если не наручные часы с радиевым источником, показывающие время и даты на пятидесяти планетах, а также систему времен года там, где она есть? А эта веточка — алмазная булавка для галстука! Алмазная? Да нет же, стоит только захотеть и там окажется любой из целой сотни драгоценных камней — булавка с беллахронтисом, булавка с… Вам запонки, сэр? Сию минуточку… пара комочков земли, пучок травы… А вот и украшения для моей дамы — подвески, кулоны, кольца, ожерелья, диадемы… Ах, как славно будет выглядеть Мими в диадеме, сверкающей в дымчатой мгле поблескивающих, словно вороново крыло, локонов! Автомобиль? Нет ничего проще — четыре валуна и поваленный ствол. Одежда? Все листья леса сгрудились и вздыхают, с тревогой ожидая послушного превращения в шикарные одежды для важных особ.

Дьявольски везучий Джек Уолли!

Он сидел, уставившись влажными глазами на кучу своих палочек и камешков, листьев и веток, и видел перед собой все сокровища галактики.

Но в первую очередь — еще до того, как начнется благопристойное действо по сотворению восхитительной груды несметных богатств, и до того, как осуществятся все желания его сердца, — в первую очередь надо было покончить с сухой деловой частью. Ибо Джек Уолли — сладко пахнущий фиалками Джек Уолли — вовсе не забыл о сложности своего положения.

Он быстро сложил из четырех веточек квадрат, бросил туда несколько камешков и художественно расположил их, стараясь по мере возможности воспроизвести схему, которую видел когда-то лишь мельком, витая мыслями совсем в другом месте.

Затем он соединил ладони вместе, большие пальцы обратил к звездам, остальные направил вниз и сосредоточился.

— О великий и могучий Пи-Айчен, — мысленно затянул он. — Пи-Айчен, дарующий человеку исполнение всех его желаний, дай мне межзвездный передатчик — широкополосный, со сверхмодуляцией, на транзисторах, с автоматическим сетчатым локатором, сверхмощный, с годичной гарантией или денежной компенсацией в случае поломки… — Последнее прозвучало смешно, и он было запнулся, но затем снова продолжил: — О, Пи-Айчен, Единый и Неделимый, подари мне сейчас межзвездный передатчик, чтобы я мог говорить со своим собственным народом.

В приятном томительном ожидании Уолли уставился на прямоугольник из веточек и камешки.

Но куда же делась неясная дымка? Где серебристый туман, где игра цветных бликов? Когда же наступит превращение?

На этот раз нетерпение подвело его. Джек пристально всматривался в разложенные перед ним предметы, страстно желая, чтобы передатчик наконец появился во всем великолепии своей блестящей хромированной отделки.

Ветки и камни лежали как ни в чем не бывало.

— Появись! — упрашивал он.

Ветки и камни.

— Эти палки и камни могут переломать мне кости, если удача от меня отвернется! — проворчал Уолли.

Он попробовал снова. Он пытался добиться этого всеми возможными способами. Он произносил слова вслух, он использовал грубую лесть, он становился на колени и умолял. Он сконструировал трехмерный ящик и поместил камни там, где, по его расчетам, должны были находиться транзисторы, катушки и дроссели. Он набросал листьев, имитируя печатные платы. Он начинал снова и снова и, наконец, опустился на корточки в изнеможении.

О, несчастный Джек Уолли!

Он уныло разглядывал кучи лесного мусора, которому вскоре предстояло превратиться в богатства, достойные властелина мира. Какой прок в них был теперь? Ведь он застрял здесь. Застрял крепко и безнадежно в золотоносных жилах чужой планеты и уже никогда не сможет выбраться… никогда… никогда… НИКОГДА…

Он легонько пнул ногой модель передатчика.

Палки обрушились, оставив на земле лишь хаотическое нагромождение листьев, камней и грязных веток.

Что ж… Он глубоко вздохнул, небрежно разложил камешки и траву и мысленно, с небрежной резкостью, произнес:

— Эй, Пи-Айчен! Преврати эту чепуху в прекрасную диадему, если, конечно, сможешь! И постарайся сделать это получше!

Камни и трава послушно исчезли, уступив место холодным как лед, искрящимся огоньками и сказочно прекрасным драгоценностям — диадема вполне годилась для коронации императрицы.

Он подхватил сверкающее чудо, нахлобучил его на голову и исполнил дикую пляску со вскидыванием рук в воздух, топанием ногами и разбрасыванием груд драгоценных камней, прекрасных ювелирных изделий, одежд и прочей роскоши — вполне реальной, но до времени заключенной в грубые оболочки веток, камней и листьев.

— Бедный старина Уолли! — захныкал он сначала про себя, а затем, заливаясь горючими слезами ужасного разочарования, жалобно заголосил вслух: — Бедный старина Уолли!

Вдруг какое-то движение в лесу привлекло его внимание. Джек мгновенно замер, оборвав безумную пляску отчаяния, и схватился за ветку, чтобы не потерять равновесие. Стрела со звоном впилась в ствол дерева, образовав гипотенузу между его рукой и основанием ветки.

Во рту появился пресный вкус пыли, и он сплюнул, чуть-чуть приподняв голову от земли и стискивая руками мертвые листья и прочие образцы несостоявшегося богатства. Он не помнил, как плашмя падал лицом на землю. Он успел заметить лишь стрелу, ударившую в дерево, а в следующее мгновение пыль уже лезла прямо в его приоткрытый рот.

Проворный Джек Уолли…

Оказавшаяся под рукой расщепленная палка напомнила ему…

«Дротик, Пи-Айчен, и побыстрее!» — злобно подумал он. Холод древка обжигал пальцы, но Джек сердито стиснул его и приподнялся, высматривая сидящего где-нибудь на корточках Зеленого Брата, на которого он смог бы выплеснуть свой гнев, разочарование и страстное желание мести.

Зеленые Братья получили свое прозвище не только за зеленоватый оттенок кожи — в лесу они чувствовали себя как дома и умели подкрадываться совершенно незаметно, молчаливые и беспощадные.

Джек осторожно пополз вперед. Вдруг что-то уперлось ему в лоб, он тихонько вскрикнул и сделал наугад яростный выпад дротиком вверх. Его удар пришелся в пустоту, дротик выскользнул из пальцев и с шумом рухнул на землю. Диадема залихватски съехала на нос.

— Тьфу, черт! — выругался Уолли. Он сдернул диадему с головы и собирался было выбросить ее, но, передумав, сорвал с дерева лист, приложил его к своему зеленому мешковатому балахону на уровне поясницы и мысленно произнес: — Карман, Пи-Айчен, будь ты проклят! Карман, чтобы положить эту штуковину!

Он сунул диадему в карман и пополз вперед за дротиком.

Затем, осознав, что Зеленые Братья уже ушли, он подумал об арбалете и выругался, когда ничего не получилось. Свирепо скрутив из веток макет, он сосредоточился снова, после чего привстал на одном колене и, стиснув арбалет, огляделся вокруг, подыскивая цель.

О, коварный Джек Уолли!

Когда он, неуклюжей походкой, волоча по земле копье, с лицом, перекошенным от тщетных усилий придать себе беззаботный вид, возвращался в деревню, его одолевали мучительные мысли о собственной никчемности. Но, как бы ни складывались обстоятельства, он должен сохранять бравый вид перед лицом окружающего мира — не важно, своего или чужого — и не позволять собственным неудачам искажать тот образ, который, как он полагал, ему соответствовал.

Мими вынырнула из хижины с миской пудинга и, заметив его, расхохоталась.

Уолли угрюмо уставился на нее, и что-то в глубине его души шевельнулось, когда он увидел белый треугольник шеи, вздрагивавший в такт с приступами звонкого смеха. Ее лицо поплыло у него перед глазами. Уронив арбалет, Джек выхватил миску с пудингом из ее рук и поволок девушку в хижину.

Она перестала смеяться, и веки ее полузакрылись.

— Джек? Джек… Что случилось?

Дротик со стуком шлепнулся на пол. Он вытащил диадему и бережно водрузил на облако блестящих волос.

— Вот, моя белоснежная лилия! Ты выглядишь потрясающе!

Она взглянула в пятнистое зеркало, висевшее на стене.

— Как мило, Джек, — сказала она, прихорашиваясь. — Ты и вправду научился заставлять Пи-Айчена делать замечательные украшения!