Нередко к ошибочным выводам приходят из-за того, что в посылках исходят не из сути термина, а из его этимологии, и через этимологию пытаются определить проблему. Так, например, можно построить такое рассуждение:

По теориям некоторых ученых XIX века, еврейство относятся к семитской расе, антисемитизм есть борьба с еврейством, следовательно, антисемитизм есть борьба с расой, иными словами, это расизм.

Однако мы знаем, что Россия, в отличие от Европы, никогда не знала расизма, следовательно, там никогда не могло быть „антисемитизма“, а также и борьбы с еврейством по определению. Тем не менее определенная борьба с еврейством в России вплоть до настоящего времени была всегда, это нельзя отрицать.

Та же ошибка и в противоположном рассуждении:

В России власти боролись с еврейством, такая борьба называется „антисемитизмом“, что, как известно, является формой расизма, следовательно, российские власти были расистами.

Что здесь неправильно? В обоих случаях берется на вооружение весьма сомнительное определение: „антисемитизм – это расизм“ на том основании, что когда-то под этим словом понималось противоборство рас. Однако даже противоборство рас не есть расизм, ибо объектами этой борьбы никогда не были те или иные расовые признаки. Допустим, что евреи раса – ну и что? Борьба с евреями не обязательно суть борьба с расой. Так же как всякий преступник суть человек, но Закон, который борется с преступниками, отнюдь не является античеловеческим.

Вот такими навязанными противоречивыми определениями искажается картина реальной действительности, ибо у эссенциалистов определения всегда первичны, и от того, каковы они, зависит их взгляд на реальность. Хорош был бы тот врач, который знал лишь один-единственный диагноз какой-нибудь чисто теоретической болезни и всегда, когда бы он ни находил ее теоретических симптомов у реального больного, делал бы выводы, что больной здоров. – Здесь примерно то же самое, это и есть эссенциализм в чистом виде. Но давайте хотя бы иногда будем отвлекаться от своих догм, определений и этимологий и спрашивать больного, на что он жалуется. „Больной“ в данном случае у нас „антисемит“, поэтому в определении его „болезни“ нужно исходить из его жалоб. Но здесь возникает вопрос: можно ли считать всякого, кто имеет какую-либо жалобу или претензию к еврею, „больным“ антисемитизмом?

Тут имеется еще одно определение антисемитизма, которое почему-то очень не нравится многим евреям: „Антисемит тот, кто не любит евреев больше, чем они того заслуживают“ (эти евреи, видимо, полагают, что у гоев вообще не может быть никаких причин хоть для малейшей нелюбви к представителям „избранного“ народа), иными словами, здесь антисемитизм определяется как несправедливое отношение к евреям. Однако нам это определение тоже не нравится, но по другой причине – потому что содержит в себе логическую ошибку, называемую предвосхищением основания (petitio principi), когда заранее вносится тот тезис, который требуется доказать впоследствии. Примерно та же ошибка заключена и в определении Энциклопедического словаря: „Антисемитизм – форма национальных и религиозных предрассудков и нетерпимости, враждебное отношение к евреям“. И в самом деле, ведь ни один же антисемит не считает, что его претензии к евреям несправедливы, а его мнение о евреях – предрассудки, поэтому тот, кто с ним не согласен, должен прежде опровергнуть его доводы в пользу своей позиции, но, заранее ставя клеймо, ни о какой корректности спора уже речи быть не может, и таким образом всегда в подобных дискуссиях образуется порочный круг (circulus vitiosus): хотят доказать, что антисемитизм несправедлив, основание: потому что антисемитизм есть несправедливость к евреям. Поэтому мы вынуждены удовлетвориться тем определением, что антисемитизм есть выражение всякого противостояния еврейству как справедливого, так и несправедливого.

Существует, правда, один предрассудок, из-за которого действительно всякая критика евреев выглядит несправедливой. Полагают, что будто бы еврей не может сам выбирать, быть ему евреем или нет, так же, как никто не может по своему желанию рождаться с белой или с черной кожей. При этом все почему-то убеждены, что антисемиты не любят евреев за некие врожденные антропологические особенности, от которых невозможно избавиться, хотя никто никогда эти особенности не определял и не конкретизировал. Не знаю, может, и существуют такие качества, как говорят, что существует врожденная преступность, врожденная склонность к алкоголизму, к определенным сексуальным извращениям и т. п. Ну так как, господа, вы считаете, что евреи чем-то подобным страдают от рождения? По-вашему, „еврей“ – это врожденно, неизлечимо и неисправимо? – Решайте, да или нет. Но я одно могу вам сказать: не существует в природе такого антисемитизма, который бы осуждал евреев не за пороки, а за добродетели[9].

Потом, если уж следовать принципу врожденности, то его никак нельзя распространять исключительно лишь на евреев (всякий принцип универсален), а это значит, что и любую критику антисемитизма надлежит признать несправедливой, ибо антисемит также не может выбирать, рождаться ему евреем или антисемитом, поэтому нет ничего предосудительного в том, что люди в силу своего рождения относятся к той или иной стороне не по их вине существующего конфликта, ибо каждый из нас может быть просто втянутым в конфликт, сам того не желая. Почему же тогда всех тех, кто конфликтуют с евреями, причисляют к двоечникам или к тем, от кого „воняет“? Может быть, я ошибаюсь, на самом деле Гроссман, Новодворская и Войнович имели в виду не статус пешки на поле разыгравшегося конфликта, а создателей и подстрекателей самого конфликта – „игроков“? Да, в каждом конфликте есть свои подстрекатели, свято место пусто не бывает, но роль их не такая уж первостепенная и определяющая, как кажется на первый взгляд, ибо вряд ли многого добились бы смутьяны, если бы у конфликта не было объективных причин. Поэтому вешать ответственность за еврейский вопрос на одних лишь подстрекателей-антисемитов так же несправедливо, как видеть причины революций в революционерах.

Но даже если предположить, что причины всех конфликтов исходят исключительно из подстрекателей, лжецов и клеветников, то определение их позиции не должно ограничиваться неопределенным „враждебным отношением“, но должно, как минимум, показать, в чем обвиняется противоположная сторона: за что антисемиты не любят евреев, и за что евреи – антисемитов, в чем неправы взгляды одних относительно других. Определение причин и сути враждебного отношения к евреям и будет полным определением антисемитизма. Такое определение содержится уже в самом термине: „анти-семитизм“ – т. е. отрицание семитизма, иначе еврейской парадигмы – совокупности специфически еврейских качеств и моделей поведения, которые мы рассмотрим ниже.

Следовательно, полное определение антисемитизма и еврейского вопроса невозможно дать без всестороннего рассмотрения всех объективных факторов этого конфликта, оставив в покое использующих эти факторы подстрекателей, тем более что мы к ним никак не относимся. Пойдем и здесь от общего к частному и рассмотрим прежде, что такое конфликт вообще, зададимся вопросом: имеются ли в действительности объективные противоречия интересов между людьми, не касаясь евреев? И здесь также вряд ли найдется много желающих нам возражать, если мы скажем: да, имеются, или, по крайней мере, они бывают, периодически возникают или могут возникнуть.

Тогда давайте посмотрим, что же такое конфликт как таковой и какие составляющие его образуют, дабы в дальнейшем не было путаницы в терминах, нам необходимо их как-то выделить и определить.

Наиболее общепринятым определением конфликта считается определение американского социолога Кеннета Эварта Боулдинга, по его мнению, конфликт – это ситуация, в которой каждая из сторон стремится занять позицию, несовместимую и противоположную по отношению к интересам другой стороны. Исходя из этого определения, следует отметить, что во всяком конфликте должны быть стороны, как минимум, две, между которыми имеются противоречия. Стороны эти называются (и мы их так будем называть) субъектами конфликта