Шафаревич не видит классовые различия «Малого Народа» и «Большого», для него даже не имеет значения, какое реальное положение в обществе занимают их представители. Каков социальный статус «Малого Народа»? Находится ли он у кормила власти, составляет ли управленческий аппарат, или представляет собой «бомжей» или даже политзаключенных? Зато он обращает внимание на такие черты, которые в социальном плане, а тем более в национальном (слово «народ» тут, хоть и «малый» социологически просто абсурдно), абсолютно не имеют никакого значения, как, например, мировоззрение (не религия), эстетические симпатии (не этнические обряды и традиции), даже нелюбовь к творчеству крестьянских поэтов Есенина и Клюева (можно подумать «Большой Народ» весь поголовно любит последних).
Отметим некоторые классовые признаки этой прослойки, называемой «Малый Народ».
1). Представители «Малого Народа» это, как правило, трудящиеся, чей творческий созидательный характер труда как раз и приводит их к конфликту с паразитическим истеблишментом и его холуями, причем из этого класса автоматически исключаются те, чей конформизм и беспринципность позволяют приспособиться к системе, образовать свои корпоративно-мафиозные синдикаты, использовать «полезные» общественные связи.
2). Это люди, как правило, в чем-то ущемленные в правах, либо не имеющие возможности полной реализации своих способностей в той или иной области, лишенные работы по специальности, или вовсе политзаключенные.
3). Их творческая инициативность способствует и тому, что при любых перипетиях судьбы они почти никогда не опускаются до крайней черты бедности и держатся на уровне среднего достатка.
4). Последнее качество придает им большую мобильность в жизни, порой даже авантюристичность, позволяющую искать новые пути в жизни, принимать смелые решения, играть роль первопроходцев в освоении новых областей, побуждает склонность к эмиграции.
Теперь давайте посмотрим, чего же хочет сам Шафаревич? К какому классу он себя причисляет? Надо думать, по его логике, к «Большому Народу», но к рабочим ли, к колхозникам? Вряд ли, ни в материальном ни в социальном плане у него нет ничего общего с последними, он, конечно же, элита, тот класс, который всегда называли «господами». Чего больше всего боится этот класс? – Потерять власть или чтобы кто-нибудь не увел у них лакеев. Над «Малым Народом» у них никакой власти нет, это понятно, значит нужно постараться подчинить себе «Большой». Но как? Времена абсолютной тоталитарной диктатуры кончились, теперь можно воздействовать только словом, единственное средство – застращать мужика. Попы мужику испокон веков грозили карой небесной, но математику такие аргументы как бы не к лицу, а вот сделать из нуля десятку куда проще. Расчет простой, апеллируя к природной ксенофобии простолюдина, найти врага во всем, что чуждо его обычным представлениям: «…пониманию наших потомков будет недоступно влияние Фрейда как ученого, слава композитора Шенберга, художника Пикассо, писателя Кафки или поэта Бродского...». Но мужик может резонно спросить: «А почем я знаю, что ты сам-то нам свой». – «Конечно, свой, – как бы говорит он, – хоть я и богат и влиятелен, но я такой же «простой» и «бесхитростный» как вы, очень люблю вашу невежественность и кондовость, поэтому не теряйте свою национальную почву, не слушайте непонятных вам интеллигентов, они наши и ваши враги, помогите нам с ними справиться, будьте нам верными холуями и тогда ничто не будет мешать нам вас «любить».
Враг народа, конечно, не дремлет и не знает пощады: «Весь народ, – пишет он, – оказывается лишь материалом в их руках. Как плотник из дерева или инженер из железобетона, возводят они из этого материала новую конструкцию, схему которой предварительно разрабатывают. Очевидно, что при таком взгляде между "материалом" и "творцом" лежит пропасть, "творцы" не могут воспринимать "материал" как таких же людей (это и помешало бы его обработке), но вполне способны испытывать к нему антипатию и раздражение, если он отказывается правильно понимать свою роль». Ну а кто же сам Шафаревич, «творец» или «материал»? Член-корреспондент АН СССР и лауреат Ленинской премии, он как раз и принадлежит той «элите», которая фактически могла кроить и перекраивать ту «инертную массу» народа, выразителем умонастроений которой решил поставить себя Шафаревич. Теперь посмотрим, кто же его оппоненты – сплошь репрессированная прежним истеблишментом интеллигенция: Андрей Синявский, Григорий Померанц, Андрей Амальрик, Александр Галич, Иосиф Бродский. Хотелось бы спросить, кто здесь «сытый», кто «голодный», кто кого разумеет и кто всю колбасу в стране съел? Как будто интеллигенция ярый враг развития фермерских хозяйств в России и повышения производительности труда рабочих, это «демократы» не выплачивают им по пол года зарплату, или еврейские преподаватели умышленно учат играть фальшивыми нотами пьесы Чайковского, а в стихи Есенина вставляют нецензурные слова.
Шафаревич отождествляет «Малый Народ» с «левыми», и я могу сказать, что по сути дела он прав, хотя и обнаруживает в трактовке этимологии последнего термина глубокое невежество. Он пишет: «Язык – не "знаковая система", где можно обозначить любое понятие любым знаком: между понятием и выражающим его словом существует глубокая связь. По поводу слова "лево" Даль приводит выражения: "Левой ногой с постели ступил", "левизна: неправда, кривда". "Твое дело лево: неправо, криво". Смысл нарушения норм, уклонения от закона тесно связан с "левым", например, современное: "левый заработок"…», - и далее в том же духе. Хорошо бы сопоставить шафаревическую этимологию с аналогичной ей израильского неонациста Гидеона Бродского, он пишет: «"Левый", кстати, на иврите "смоль", от слова "Самаэль" – это имя духовного покровителя зла – глобального злого начала – Сатана, или Сатаны» (9% или трусы, с коней слезьте). Однако всем известно, что возникновение термина «левые» в отношении определенной политической ориентации, как и многие другие подобные газетные клише, обязано не имеющему никакого отношения к смыслу данного слова случаю. Так когда-то депутаты французского парламента, придерживающиеся радикальных взглядов, сидели в левых ложах зала заседаний, а консерваторы и защитники традиционных устоев сидели справа. Я не знаю, но, может быть, так распределил места какой-нибудь чиновник-организатор, предложи он тогда иной регламент, вся наша политическая терминология стала бы прямо противоположной, но суть-то не в слове, а в деле. Никто же не причисляет Жириновского к «левым» только потому, что он назвал свою партию «либерально-демакратической». (Хотя либерал-демократы обычно во многих странах относятся к правому лагерю, как защитники свободного рынка и поддерживаемые капиталистами, в тоталитарных режимах идея либерализма даже в экономики всегда выступает на лево-радикальном фланге). Но каких бы социально-экономических концепций ни придерживались представители «Малого Народа», они по отношению к официальным всегда отличаются революционностью и радикальностью, и то, что Шафаревич причисляет к этим радикалам евреев, делает только честь последним. Поскольку по общепринятому мнению «Малый Народ» отождествляется с евреями, поэтому на последних автоматически переносится также и левизна.
Но одно дело общепринятое мнение и даже мнение самого Шафаревича, другое дело – то, что есть на самом деле. А на самом деле все обстоит, увы, не так. Прежде всего нужно посмотреть, а что думают о своей радикальности сами евреи? И здесь нас с вами ждет некоторое разочарование.
Вот, например, такое изречение одного израильского национал-патриота, которое я слышал на волне израильского радио «Решет Алеф» в передаче «Маазиним ле-маазиним» (Радиослушатели – радиослушателям), перевожу с иврита: «Все арабы – наши лютые враги, но «левые» гораздо хуже арабов, ибо они слишком умные ни во что не верят», – говорит один правоверный патриот. Вот – типичный «vox populi», глас «Большого народа». В старые добрые времена «правые» представляли «расу господ», несли в себе идеи меритократии, которые они противопоставляли левой демократии, сейчас же все наоборот, наши национально «правые» демонстрируют нам интеллект «шариковых». Ну допустим, можно быть недовольным существующим положением, находить недостатки в теории социалистов, можно считать, что демократия тоже плоха, так покажите направление, куда нам идти, предложите свои решения проблем. – А что тут предлагать? Назад в средневековье, в гетто, под авторитарный диктат старцев, все беды от этих умников – теории, понимаш, сочиняют: социализм, дарвинизм. Иди Тору учи и подчиняйся раву, а коли старцы в дарвинизме ничего не понимают, значит, вздор. Неужели отсюда не ясно, что «Малый Народ» чужой и в еврейской среде ничуть не меньше, чем в русской?
