– Фигурально выражаясь?
Киреев хихикнул, но тут же посерьезнел.
– Да нет, на самом деле из руин. Был взрыв в научной лаборатории, погибли семеро студентов и почти весь преподавательский состав. Ты же понимаешь, у нас и сейчас многие исследования военные, а тогда в мире было неспокойно. Занимались боеприпасами объемного взрыва… дозанимались! Что факультет возродился – целиком заслуга Агласова.
– Светов?
– Пижон, – коротко ответил Киреев. – Парень с амбициями, но… Я его плохо знаю, а вот Ивану нравилось с ним пикироваться. Наш с Иваном ровесник, на год раньше закончил университет. В армии служил где-то на Кавказе, но так раздолбаем и остался.
– Кем служил?
Киреев замолчал. Неуверенно развел руками. Спросил:
– А ты полагаешь…
– Нет, я просто спросил, – успокоил его Артём. – Ройбах?
– Ну, Анатолий Давидович – ученый серьезный, – Киреев едва заметно улыбнулся. – Быть ему нобелевским лауреатом за что-нибудь. Или президентом Академии Наук. Как сам решит. Я серьезно говорю, у него на все способностей хватит. А мужик еще молодой.
Артём достал и протянул ему визитку.
– Здесь мой мобильный номер. Если вдруг что-то вспомнится или найдешь флэшку… – он улыбнулся. – Позвони.
– Позвоню, – пряча визитку в карман, пообещал Киреев. – Что-нибудь еще?
– Где кабинет Данилян, не подскажешь?
Карина Аслановна сидела за компьютером. Не изображала деятельность, а именно работала – пальцы так и бегали по клавишам. Артём постучал, тихонько вошел. Карина Аслановна кивком указала на кресло и продолжала работать. С полминуты Артёму пришлось ждать.
– Извините, – закрывая файл, сказала Данилян. – Чем могу быть полезна, товарищ Камалов?
«Товарищ» у нее звучало звонко, гордо. Видимо, Карина Аслановна состояла в коммунистической партии. При всем скепсисе Артёма касательно революционных идей работать с убежденными коммунистами он любил – почти как с ортодоксальными православными или мусульманами-ретроградами. Всегда проще, когда у собеседника есть четкая система убеждений.
– У меня несколько вопросов общего порядка, – сказал Артём. – Карина Аслановна, скажите, как получилось, что на кафедре имелась работоспособная Звезда Теслы?
Данилян вздохнула – как человек, вынужденный в очередной раз излагать азбучные истины.
– Товарищ Камалов, наша кафедра называется «Кафедра низко– и высокочастотных электромагнитных колебаний». Как вы понимаете, основной темой нашей работы является исследование влияния электромагнитных колебаний на психику человека. Те самые исследования, которые в 1893 году привели к созданию «спиритической спирали», или Звезды Теслы.
Артём вежливо кивнул.
Его нисколько не интересовал исторический экскурс – да и причина, по которой в университете стоял рабочий макет Звезды. Ясное дело, что будущие механики изучают макеты двигателей, будущие электрики – макеты генераторов, а будущие ученые – макеты «спиритической спирали». Куда интереснее было наблюдать за самой Кариной Аслановной.
– Устройство, созданное больше ста лет назад и активно применяющееся во всем мире, не может являться секретным, – продолжала Данилян. – И пожелай Тесла изначально засекретить свои исследования – за годы информация все равно бы просочилась. Даже на уроках физики в пятом классе детям рассказывают об устройстве Звезды Теслы, упрощенно, разумеется. А у нас учатся студенты, которым предстоит всю жизнь продолжать исследования великого Теслы. Как вы полагаете, возможно ли обучать их без работоспособных макетов?
– Звезда может быть опасной.
– Не более, чем утюг или электрическая лампочка, товарищ Камалов. Макеты Звезды, находящиеся в университете, вполне работоспособны. Но! Есть одно отличие. Настоящая Звезда Теслы воздействует на человеческий мозг сочетанием низко– и высокочастотных колебаний. Только в этом случае возникает «инкарнационный прорыв» и предыдущее воплощение человека временно обретает сознание. В макете стоит простой и надежный предохранитель, позволяющий включать либо только низкочастотный, либо только высокочастотный контур.
Артём снова кивнул. Данилян чуть-чуть оживилась, как любой профессионал, получивший возможность растолковывать азбучные истины благодарному слушателю.
– Отключить предохранитель несложно, – продолжала она. – Точно так же, как несложно засунуть в розетку два гвоздя и взяться за них рукой. Мы запрещаем гвозди и розетки? Нет. Так какие у нас были основания использовать вместо нормальных работоспособных макетов бутафорские генераторы?
– Никаких, – согласился Артём. – Вы совершенно правы. Извините, я не имел в виду ничего дурного. Хотел лишь прояснить ситуацию.
Данилян подозрительно посмотрела на него. Кивнула. Суховато спросила:
– Еще вопросы?
– Вы знаете о причинах убийства Петренко?
Данилян вздохнула.
– Как сказать. Вчера, когда я беседовала с вашими товарищами, у меня сложилось ощущение, что прежняя инкарнация Ивана сообщила ему что-то важное. Об этом узнал кто-то заинтересованный. И убил Ивана, опасаясь, что правда откроется.
– В общих чертах все верно, – согласился Артём. – Рассказ был записан на флэш-карту…
– Знаю, знаю, – Карина Аслановна поморщилась. – Ее искали. Вот… – она полезла в ящик стола, достала маленькую коробочку диктофона. – У меня точно такой же, видите? Вот такая флэш-карта, – она выщелкнула из гнезда маленький пластиковый квадратик и положила на стол.
– Да уж, спрятать несложно, – согласился Артём. – Вчера утром, до появления полиции, кто-нибудь мог зайти в аспирантскую и вынуть карту из диктофона?
– Да кто угодно! У нас сессия, занятия уже не проводятся. Ключи от дверей, если честно, получить нетрудно. Здесь ходили студенты, преподаватели, уборщицы… кто угодно!
– А я-то думаю, почему так тихо, – понимающе сказал Артём.
– Сессия, – повторила Данилян. – Завтра экзамен у третьего курса – будет шумно. Иван был в комиссии… теперь надо срочно искать замену. Ужасная история, товарищ Камалов. Всякое бывает в учебном процессе, студенты порой такое творят! Но чтобы преподаватель повел себя столь безответственно, а потом погиб! Такого у нас не бывало никогда!
– Ну а как же взрыв в лаборатории газодинамики?
– Этой истории почти тридцать лет, – Данилян поморщилась. – Да, там было явное нарушение техники безопасности. Но это не наш факультет. Мы с подобными объектами не работаем.
Она демонстративно посмотрела на часы.
– Кого из друзей Петренко посоветуете расспросить? – Артём сделал движение, будто порывается встать.
– Киреева, – не задумываясь, ответила Данилян. – Светова… он не друг, скорее – вечный оппонент. Профессора Агласова – он всегда протежировал Ване.
– Спасибо, – теперь Артём и в самом деле встал. – Скажите, а где я могу найти профессора Ройбаха?
– Его кабинет в конце коридора.
– Благодарю вас, товарищ Данилян, – с чувством произнес Артём. – Последняя просьба… Вы не могли бы одолжить мне флэш-карту из своего диктофона?
– Зачем? – удивилась Карина Аслановна.
– Хотел бы показать некоторым людям. Всегда проще, когда показываешь, что надо искать. Я верну ее через пару часов.
– Пожалуйста, – Данилян протянула ему карту. – Я буду на работе до четырех часов, потрудитесь меня найти.
Работа детектива – неважно, состоящего на службе в милиции или занимающегося частным сыском – неизбежно связана с поступками не самыми этичными.
Чтобы разоблачить шантажиста, приходится стать шпионом. Чтобы поймать вора, приходится искать доносчиков. Чтобы схватить убийцу, приходится угрожать и запугивать.
Артёму приходилось и шпионить, и вербовать доносчиков, и угрожать.
Но больше всего Артём не любил провоцировать.
Есть что-то постыдное в самой необходимости одному человеку устраивать ловушку для другого. Даже для преступника. Даже для убийцы.
Но ни одному детективу в мире не удалось обойтись без блефа и провокации. В прошлой своей жизни, будучи Аланом Пинкертоном, Артём неоднократно становился «своим» для преступников, проникал в банды, планировал ограбления – чтобы затем победоносно схватить негодяев на месте преступления. Разумеется, Артём не помнил своих приключений, тысячекратно умноженных и растиражированных «желтой» прессой. Читать – читал, со стыдливым интересом знакомясь с деталями похождений своей прежней инкарнации. И неоднократно думал, что «его» методы, во многом заложившие основы современного сыскного дела, имели и свою оборотную сторону. Сыщик и преступник – не только антагонисты, не только соперники, но еще и два полноправных игрока. От хода сыщика зависит и ответный ход преступника. Алан Пинкертон безжалостно преследовал и уничтожал американских бандитов, но не была ли ответная жестокость преступного мира отчасти порождена и его методами?
