– Новая группа, недавно начали.

– Хорошо, пойдем к генералу, обрадуем. Надо же, двести тысяч марок!..

Мы пришли в кабинет начальника ЦДСА и поздоровались с генералом. Полковник пошутил:

– Вот, Василий Иванович, привел вам двести тысяч немецких марок!

– Да? И где они? – с усмешкой спросил генерал.

Я объяснил ему ситуацию, и он поверил мне гораздо быстрее – так как частенько вывозил ансамбль песни и пляски и другие коллективы за границу, где также платили валютой.

– Но ведь ансамбль не числится у нас в штате?

– А что, если зачислить как совместителей, а меня в штат – руководителем ВИА, – предложил я. – У вас в штате есть ведь должность руководителя ВИА?

– Под такое дело я вам всем штатные должности найду. Сколько человек?

– Со мной и «звукарем» шесть! – Я показал генералу фотографии коллектива.

– А у тебя есть этот же альбом на русском языке?

– Есть.

– Надо срочно его залитовать – завтра же соберем комиссию. Хорошо, что у нас там все свои, в Росконцерте ты бы вряд ли быстро прошел.

– Почему? У меня тексты совсем безобидные!

– Что, не знаешь историю про группу «Цветы»?

– Знаю. хорошо, договорились.

– Когда из посольства позвонят?

– Обещали завтра.

– Здорово! Двести тысяч марок! Внебюджетные фонды, да еще в валюте!

Мне пришлось немного охладить пыл генерала.

– Василий Иванович, я на склады Военторга ездил, но там для нашей дискотеки нет ни мебели приличной, ни аппаратуры. А вот на валюту можно это из Германии привезти!

– Ах вот оно что. А я-то думаю: какой у тебя интерес? Это, что, твои условия? – Генерал внимательно посмотрел на меня.

– Я думаю, тысяч сто марок хватит. это же на общее дело!

– Ну ладно, все равно деньги дармовые, – согласился наконец Василий Иванович. – А группа действительно стоящая?

– Первый класс, – с воодушевлением ответил я, – не хуже вашего ансамбля песни и пляски!

– Ну, ты сравнил! – Генерал засмеялся. – Мой ансамбль только за одни гастроли по Франции полмиллиона заработал!

– Так их сто человек, а нас шестеро. И уже двести тысяч без всяких гастролей! Притом марок, а не франков.

– Ладно, ладно, завтра поговорим, может, немцы еще и передумают.

– Вряд ли, – уверенно сказал я. – Они у меня просили эксклюзивные права на все последующие диски!

Тут полковник вспомнил про свои функции и спросил генерала:

– А это не слишком? ВИА из ЦДСА выпускает альбом на английском языке в стране вероятного противника.

– В этой стране этой же фирмой уже выпущено около тридцати советских исполнителей.

– Но классика, а не ВИА.

– А какая разница? Валюта-то идет государству.

– Ну, не совсем государству – армии, а этим, кстати, будут очень недовольны в Министерстве культуры.

– Их проблемы – пусть работают лучше!

– Это понятно… – Полковник кивнул. – Ну что ж, отступать поздно, я думаю, если информацию подать правильно, министр нас поддержит.

– Кстати, – перебил его генерал, – если ВИА будет числиться в ЦДСА, то нужно будет дать несколько концертов в гарнизонах.

– Хорошо, – бодро произнес я, – как раз программу обкатаем. Только недалеко от Москвы и в выходные, музыканты ведь мои еще учатся.

– Договорились!.. – Василий Иванович потер ладонь об ладонь. – А теперь давайте-ка по водочке за это дело!

Он достал из шкафчика неизменную бутылочку «Столичной» и рюмки. Мы выпили за успех общего дела, обсудили подробности, потом повторили еще по сто, и я даже вспомнил такой вот анекдот про царского генерала.

Пожилой генерал возвращался с маневров на пролетке. Проезжает мимо озера. Вдруг видит, в озере купается пышная белотелая женщина с длинными светлыми распущенными волосами. Генерал останавливает пролетку и приказывает денщику: «Иван, раздевайся быстрее, сплавай к этой даме и спроси ее, как она насчет поездки со мной в город, гостиницы, вина, картишек и так далее.» Денщик раздевается и бросается в озеро, доплывает до купальщицы, делает круг вокруг нее, возвращается обратно и докладывает: «Ваше превосходительство, насчет гостиницы, вина и картишек они согласные, а насчет так далее не могут-с, они поп-с.»

На следующий день с утра наша группа дала свой первый концерт; правда, зрителями были только члены репертуарной комиссии. Выглядела комиссия необычно и прикольно – почти все были военные, в званиях не ниже полковника. Надо было видеть их ошарашенные физиономии! Видно было, что такой репертуар они утверждают впервые, и, естественно, вряд ли бы утвердили, если бы не генерал Шевцов. Несмотря на то что концерт был на русском языке и я включил колонки на минимальную громкость, многие члены комиссии морщились, слушая непривычные для них ритмы.

Обычно аттестационные комиссии заставляли вставлять в репертуар концертных коллективов не менее семидесяти процентов произведений членов Союза композиторов, но здесь все понимали, что на Западе они никому не нужны, и репертуар был утвержден почти единогласно. После аттестации меня вызвал к себе Василий Иванович: в генеральском кабинете сидели герры, переводчик, начальник финансового управления армии, Баталов и еще какие-то люди. Подписав договор о намерениях и обговорив подробности, довольный генерал и герры выпили водочки и долго жали друг другу руки. Я тихо сидел в сторонке и делал вид, что не имею к этому никакого отношения.

Интересно, сколько официально мне лично перепадет денег за то, что я принес государству двести тысяч марок? Как выяснилось позже, наше великое государство выделило от щедрот своих мне и каждому из участников группы премию по двести пятьдесят рублей и по триста чеков магазина «Березка»! Неудивительно, подумал я, что в год из СССР эмигрируют по пятьдесят тысяч человек!

Правда, генерал, догадываясь, что это лишь жалкая подачка, вызвал меня к себе и пояснил:

– Я понимаю, Артур, что это все несравнимо с твоим вкладом, но официально я больше ничего сделать не могу. Мне и так с трудом удалось выбить вам чеки Внешторгбанка – это вообще первый случай в моей практике! Но зато мне удалось отстоять пункт договора, согласно которому на сто тысяч марок они поставляют нам оборудования и мебели для «кинолектория», так что можешь зайти к заму по тылу и выбрать по каталогам.

В армии почему-то все делалось быстрее, чем в Министерстве культуры, – видимо, благодаря тому, что в армии приказы не обсуждаются. В общем, уже через две недели все бумаги были утверждены и окончательные договора подписаны. Я торжественно передал герру Шнитке драгоценную катушку с записью альбома, еще одну копию (на всякий случай) и пленку с фотографиями коллектива. Василий Иванович и немцы снова отметили это дело водочкой, но на этот раз налили и мне; все были довольны и разговорчивы. Генерал после второго тоста заявил, что я большой знаток анекдотов, и попросил что-нибудь рассказать. Отказываться было неудобно, и я рассказал об одном эпизоде, произошедшем во времена правления Александра III.

Некий солдат Орешкин напился в царевом кабаке. Начал буянить. Его пытались образумить, указывая на портрет государя императора, висевший в кабаке. На это солдат ответил: «А плевал я на вашего государя императора!» Солдата арестовали и завели дело об оскорблении государя. Познакомившись c делом, Александр понял, что история гроша ломаного не стоит, и начертал на папке: «Дело прекратить, Орешкина освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать, а Орешкину передать, что я на него тоже плевал».

Герры смысла исторической прибаутки не поняли, но тоже слегка посмеялись за компанию с военными. Когда все отвлеклись и рядом никого не было, переводчик Карл шепнул мне:

– Наше предложение об эмиграции остается в силе, а деньги уже переведены на ваш счет, вот его номер. – Он незаметно передал мне клочок бумаги с номером счета и банковской ячейки, а также запечатанный конвертик из банка с паролем.

Через два дня после подписания договора мне позвонил известный корреспондент телевидения Александр Галкин.