Ну, и тому подобное. Интересно знать, что сталось бы с водителем той «Газели»?

Впрочем, этому тоже не слишком повезло. Он продолжал лежать лицом вниз, с заломленными руками, карманы его были вывернуты, а из них извлечено удостоверение, и сейчас обладатель мужественной ноги, плеч и носа мужественным голосом читал:

– Смешарин Павел Андреевич… – И хохотнул презрительно: – Нашел фамилию, тоже мне! Ничего тут нет смешного! Ты что ж это делаешь, Смешарин?! С цепи сорвался – женщин избивать средь бела дня? Она тебе кто, жена? – Он смерил взглядом Алёну, потом шофера – и со знанием дела покачал головой: – Нет, она тебе не жена, сразу видно. Тогда что ж ты хулиганишь?

– Да я ее, эту ведьму, пальцем не тронул! – глухо провыл Смешарин, который по-прежнему лежал, зарывшись в землю носом. – Не трогал я ее! Пусть хоть сама скажет!

– Не стыдно ли тебе, Смешарин? – вопросил Боксер, вдавливая водилу в землю еще сильнее. – Женщину оскорблять – разве можно?

– Не женщина она, а ведьма! – донеслось почти невнятное. – Я ее и пальцем не тронул, а она… – Тут он поперхнулся перстью земной и закашлялся.

– Пожалуйста, разрешите ему встать, – поспешно сказала Алёна, которой в принципе не чужды были самые лучшие человеческие чувства. – Он меня и правда не бил. Я сама… то есть не сама, меня вот эта штука по лицу хлестнула.

И она показала на болтавшийся край тента.

Боксер мигом оценил ситуацию.

– Непредумышленное причинение телесных повреждений, связанное с халатным отношением к своим обязанностям, – вынес он приговор и снял, хотя и с явной неохотой, ногу со спины Смешарина. – Будем шофера и владельца штрафовать, и сильно штрафовать. А если эта женщ… – Он снова смерил взглядом Алёну, торопливо приводившую себя в относительный порядок с помощью влажных салфеток и маленького зеркальца, и быстро поправился: – А если эта дама захочет на тебя заявление написать, то будет совершенно права.

– Да я сам на нее заявление напишу! – завопил Смешарин, поднимаясь и выставляя напоказ перепачканную физиономию. – Она убила Коржакова!

– Коржакова? – нахмурился Боксер. – Знакомая фамилия… что-то припоминается такое… коробка из-под ксерокса, пол-лимона баксов…

– Да нет! – в отчаянии крикнул Смешарин. – Она не того Коржакова, а Серегу убила, Серегу! Вы только поглядите, он в кабине сидит! Ужас! Он – хозяин этого грузовика, и что мне теперь с ним делать, с таким?! Мы за товаром ехали, остановились тут, чтобы с хозяйкой товара встретиться и вместе с ней потом… а я ничего не знаю, ни кто она, ни какой товар, ни какой магазин… И кто мне оплатит бензин, работу? А Серегу убила вот она, она!

И Смешарин принялся яростно тыкать в Алёну пальцем, остерегаясь, впрочем, приближаться к ней и держась на почтительном расстоянии.

Тем временем Боксер, его напарник и Алёна подошли к кабине и остановились… вернее будет сказать, замерли, пораженные. Алёна даже забыла о своем разбитом лице при виде скорченного тела, нелепо застывшего в кабине.

– Эй, что с тобой? – окликнул Боксер, осторожно касаясь странно выставленного плеча, и тотчас отдернул руку, изумленно воскликнув: – Как каменный! Что ж такое, а?! Судорогой его свело, что ли?

– А вы на его лицо посмотрите, посмотрите! – прорыдал Смешарин, и все последовали его совету.

Немедленно Алёна подумала, что лучше бы она этого не делала. Лицо пассажира являло собой невероятное смешенье черт… казалось, какая-то нелепая и злая сила перетасовала их в сюрреалистическом беспорядке, подняв нос чуть ли не на середину лба, сведя глаза в одну точку и заставив несчастного оскалиться в дьявольской усмешке.

– Матушка Пресвятая Богородица… – прошептала Алёна – и услышала женский голос, со священным ужасом вторивший ей. Оглянулась и, словно в тумане, увидела бабульку, назвавшую ее злыдней.

Боксер и его напарник выразились несколько более приземленно, можно сказать, плотски, но смысл, в общем-то, сводился в огромному потрясению, которое они испытали.

Бабулька меленько крестилась, закрыв глаза, чтобы не глядеть на ужасный труп. Алёна тоже зажмурилась было, но так ей стало еще страшнее: искаженное, нереальное, жуткое лицо маячило перед внутренним взором, поэтому она глаза открыла, но опустила голову, чтобы не видеть этого кошмара. Надо было отойти, отойти поскорей от кабины, но она не могла сдвинуться с места. Колени подгибались, пришлось ухватиться за край кузова, чтобы устоять на ногах.

Бабка вцепилась в Алёну. Ее тоже не держали ноги, беднягу. Напарник Боксера стоял сам, но его заметно пошатывало.

Боксер, надо отдать ему должное, пришел в себя быстрее прочих. Он выхватил из кармана носовой платок, развернул его – платок оказался размером примерно метр на метр, был стерильно-чист, белоснежен и идеально отглажен (картина устойчивого семейного благополучия мгновенно нарисовалась в воображении Алёны), и набросил его на голову водителя, прикрывая его от взглядов идущих мимо людей. А потом встал так, чтобы вообще загородить своими саженными плечами открытое окно кабины.

– Вызови опергруппу, – приказал он напарнику. – Скажи, сложный случай, возможно, понадобится медицинская помощь.

– Да что тут сложного?! – заблажил было Смешарин, но Боксер так на него глянул, что он мгновенно осип и продолжал уже почти шепотом: – Что тут сложного, я вас спрашиваю? Вот убийца! – Выразительный жест в сторону Алёны. – Хватайте ее! Она из мести… ее, значит, тентом по морде, а она, значит…

– Это у вас, возможно, морда, а у меня лицо, с вашего позволения, – перебила Алёна, слегка хлюпая кровоточившим носом. – Это раз. Во-вторых, скажите, каким образом я могла убить вашего друга, не сходя с места? Я же там, за кузовом была! Оружия у меня никакого нет. Вы городите сами не знаете что!

– Я не знаю?! – шепотом вскрикнул Смешарин. – Я знаю! Ты ему сдохнуть пожелала, вот он и…

– Тихо, – прервал его Боксер. – Тут пистолет вообще ни при чем. Ранений на нем я не вижу. И от ранений такая судорога человека никак согнуть не может. Причина смерти неизвестного происхождения, так и запишем.

– Я фильм о Шерлоке Холмсе смотрел, – сказал его напарник, который тем временем уже выполнил приказание и вызвал подкрепление, – и там Холмс говорил, что такое окоченение наступает при отравлении ядом кураре. Элементарно, Ватсон!

– Так, – произнес Боксер и повернулся: – Пожалуйста, сумочку вашу предъявите, гражданка.

– Пожалуйста, – сказала Алёна с вызовом, прикладывая к лицу очередную гигиеническую салфетку. – Желаете посмотреть, не лежит ли там флакончик с кураре, а также духовая трубка?

– А при чем тут трубка? – насторожился Боксер.

– Да при том, – угрюмо усмехнулась Алёна, – что другим образом я его никак не могла убить, этого Коржакова. Говорю же, я вон там стояла, за кузовом. И с места не сходила. Ни уколоть кураре, ни тем паче напоить его ядом я никак не могла.

– Точно, у того дикаря в кино про Шерлока была трубка! – радостно воскликнул напарник Боксера. – Да ты что, не смотрел этот фильм? Его все видели!

– Откуда вы знаете про укол? – подозрительно спросил Боксер. – Вот, и локоть у жертвы ранен как-то подозрительно…

Алёна посмотрела на локоть, угловато торчавший из окна кабины. Рукав футболки оканчивался чуть выше, и отчетливо была видна кровь, выступившая вокруг небольшой царапины.

– Это не укол, – сказала она, – это царапина. И даже если через нее попал яд, я тут точно ни при чем. Поскольку для того, чтобы его оцарапать, следовало подойти к покойному, в смысле, тогда еще живому. Я стояла на месте. Так что духовое оружие можете не искать.

Нет, она никогда не могла удержаться от удовольствия поехидничать!

– А может, ты и не стояла! – закричал Смешарин. – Может, ты успела к нему подскочить и…

– Да некогда мне было подскакивать! – шалея от этого прогрессирующего идиотизма, почти закричала Алёна. – Не до убийств мне было, честное слово! Я нос вытирала!

Боксер посмотрел на ее нос, на очередную окровавленную салфетку и выразился в том смысле, что у нее были серьезные основания отомстить владельцу машины.