Тишина. Они молча сидят, прижавшись друг к другу.
Герман. Как тихо.
Таня. Как будто во всем мире никого нет.
Герман. Только ты и я.
Таня. Ты, да я, да мы с тобой.
Герман. Ты, и я, и Семен Семенович.
Таня. Снег идет. Ты любишь, когда идет снег?
Герман. Да.
Таня. Очень любишь?
Герман. Очень.
Таня. И я очень. Пусть идет.
Герман. Пусть.
Таня. Что это?
Герман. Рюмка разбилась.
Таня (тихо). Вот мы и бьем посуду. (Пауза.) Сейчас где-нибудь на севере страшно. Вьюга… волки… медведи… Ты боишься медведей?
Герман. Нет.
Таня. Совсем не боишься?
Герман. Совсем.
Таня. И я. Пусть живут.
Герман. Пусть.
Таня (кричит). Дуся, нас нет дома!
Герман. Уже открыла…
Таня. Идут…
Войдите.
В дверях Шаманова. Это крупная, красивая тридцатилетняя женщина. У нее смуглая, обветренная кожа, золотистые волосы, низкий голос.
Шаманова. Простите… мне нужен Балашов, Герман Николаич.
Таня. Увы, Герман Николаич нужен всем и всегда. Увы, увы!
Герман (несколько смущенно). Я Балашов…
Шаманова. Моя фамилия Шаманова.
Герман. Мария?
Шаманова. Справедливо. (Тане.) Что это, милая, вы так на меня смотрите?
Таня. В газете вы вышли страшно курносая… Но это опечатка… Честное слово, это возмутительная опечатка. Хотя, знаете… Мы пили за курносых.
Герман делает Тане какие-то знаки.
Мне уйти?
Шаманова (смотрит, улыбаясь, на клетку с птицей). Забавно! Никогда не видела, чтобы в комнате держали ворону.
Таня. Это Семен Семенович, наш вороненок.
Шаманова. Право, лучше выпустить его на волю. Стоит ли держать птицу в душной комнате?
Таня. Вот еще! Мы нашли его маленьким. Он был совсем вот такой. (Показывает.) И не умел летать.
Шаманова. В комнате он, во всяком случае, не научится летать.
Таня. У вас нет калош? Ой, как вы наследили!
Герман (идет к двери). Пройдемте в другую комнату, там будет удобнее.
Шаманова (идет за Германом). Не сердитесь, я вашего мужа задержу… (смотрит на часы) ну, минут пятнадцать, не больше.
Таня. Кланяюсь до земли. (Подошла к клетке.) Слышали, Семен Семеныч? То-то! (Прошлась по комнате. Подошла к пианино. Взяла несколько аккордов. С ноткой вызова в голосе.) Герман, я вам не мешаю?
Герман (из соседней комнаты). Нисколько, милая…
Таня (тихо себе подыгрывая, поет «Шотландскую песню» Бетховена).
Милее всех был Джеми, мой Джеми любимый,
Любил меня мой Джеми, так преданно любил.
Одним пороком он страдал, что сердца женского не знал.
Лукавых чар не понимал, увы, мне жаль, мне жаль…
Слышен звонок. Из прихожей доносятся веселые голоса. Быстро входит Дуся.
Дуся (не скрывая своего удовольствия). Татьяна Алексеевна, там ваши пришли, медики… студенты.
Таня (радостно). Ну? Зови их, зови, Дуся! Поставь чай. Ага, Герман Николаевич, и у нас тоже будут гости! Да иди же скорей, Дуся.
Дуся. Бегу, Татьяна Алексеевна. (Идет к двери.)
Таня. Нет! Подожди… (Раздумывая.) А может быть, не стоит? Опять станут жалеть, начнут уговаривать вернуться в институт. Может быть, не надо их, а, Дуся?
Дуся. Не знаю, Татьяна Алексеевна.
Таня (помолчав). Скажи им… скажи, что меня нет дома, что я пошла с мужем в театр. Да, да, в театр!
Дуся. Как знаете, Татьяна Алексеевна. (Уходит.)
Таня подбегает к двери и прислушивается к тому, что происходит в коридоре. Постепенно веселый шум смолкает. Слышны извиняющиеся голоса. Потом хлопает парадная дверь и наступает тишина.
Дуся (возвращаясь). Ушли. Гуревич ваш очень огорчился. А у Женечки флюс, говорит, в поезде надуло.
Таня. Пусть. Все равно.
Дуся. Записку она вам написала. Вот. (Отдает записку и уходит.)
Таня (читает записку). «Не надо лгать, Таня, – ведь мы слышали, как ты пела. Все ясно: мы стали лишние в твоей жизни. Горько расставаться, милый дружок, но пусть будет по-твоему. Мы больше не придем к тебе. Желаю счастья. Женя». (Некоторое время она, как бы раздумывая, стоит молча.) Ну что ж… Пусть так.
В дверях появляются Герман и Шаманова.
Шаманова. В Москве я буду месяцев через пять. В конце апреля. А к тому времени наркомат решит ваше дело. Кстати, чертежи выполнены превосходно. Кто их делал?
Герман (показывая на Таню). Вот.
Шаманова. Значит, вы чертежница, милая?
Таня. Я делаю чертежи только для него. Это доставляет мне удовольствие.
Неловкая пауза.
Шаманова. Вероятно, у вас есть ребенок?
Таня. Да.
Шаманова. И большой?
Таня (показывая на Германа). Как видите.
Шаманова. А вы шутник, оказывается. (Герману.) Так вот, если испытания пройдут удачно, вам придется приехать к нам… Вы бывали в Сибири?
Герман. Дальше Иркутска не приходилось. Но Западную Сибирь я знаю хорошо: мой отец – потомственный сибирский инженер. А к вам я приеду с удовольствием. Я ведь по образованию инженер-геолог, а конструкторская работа над драгой – это так… счастливая идея!
Шаманова (уходя). Что же, и об этом поговорим весной. Прощайте, милая. (Уходит.)
Герман (смотрит ей вслед). Какая она… (Не находит нужного слова.) Правда?
Таня. Она зачем приходила?
Герман. Видишь ли, в совете разбирали мой проект, и… если испытания пройдут удачно…
Таня (взволнованно). Говори же, ну!
Герман. Моя драга как опытная будет установлена на прииске Шамановой.
Таня. Герман!.. (Радостно.) Герман, видишь?! Я знала… Я говорила тебе… Ты, ты – самый талантливый!
Герман. Только бы испытания… Я боюсь думать об этом.
Таня. И не думай, милый… Все, все будет хорошо.
Герман. Да! Поедем куда-нибудь. Сегодня наш вечер, и мы проведем его вместе.
Таня. В театр!
Герман. Мне очень хочется в цирк.
Таня. Нет! (Торжественно.) Мы поедем с тобой в театр. (Смотрит в газету.) Сегодня в Большом «Евгений Онегин». Герман, миленький, попробуем достать билеты! Я так люблю «Онегина». Подожди меня, я быстро переоденусь. (Убегает в соседнюю комнату.)
Герман (берет трубку). Да… Кто это?… Перестаньте шутить. (Смеется.) Кто?… Не понимаю… (Вскрикнул.) Михей! Ты? Откуда?… С Алдана?… И Сережка с тобой? (Хохочет, долго слушает и снова хохочет.) Целый год не виделись… Нет, сегодня занят… Что? Завтра уезжаете? А если я с женой?… Да почему же, Миша?… Да, да, конечно, понимаю – встреча друзей… Нет, завтра утром тоже занят… (Пауза.) Ну ладно. Ради дружбы иду на все. Жди, сейчас приеду! (Вешает трубку.)
Вбегает Таня, на ней новое, нарядное платье.
