Некоторые шаги, благотворные для Католической Церкви, предпринятые Павлом I и Александром I, не могли способствовать оздоровлению Православной Церкви и лишь усиливали ее враждебность католичеству. Павел приютил у себя мальтийских рыцарей, сделавшись великим магистром их ордена; он был готов предоставить у себя убежище папе Римскому, престолу которого угрожала революционная Франция. С 1773 по 1814 г. папа официально распустил иезуитский орден, однако Россия не стала изгонять иезуитов со своей территории, чем обеспечила им возможность дождаться официальной легализации; в этот период единственной страной, где легально существовали иезуиты, оставалась именно Россия. К сожалению, все эти акты не носили характера братской помощи со стороны русского православия, но оставались монаршими капризами, едва ли способствовавшими умножению любви между православными и католиками в России.
Результатом описанного явилось массовое обнищание духовенства, падение церковного образования и превращение духовенства в замкнутую касту. В течение почти всего XIX в. сельский священник оставался «пахарем в рясе» и продолжал нести обязанности служилого сословия, когда уже не только дворянство, но и разночинная интеллигенция имели существенные социально-экономические привилегии5. Положение духовенства в городах было лучше, но ведь именно сельские батюшки ближе всего стояли к крестьянству и делу его просвещения, которое не могли адекватно осуществлять отнюдь не по вине Церкви. Следует добавить: в течение почти всего XVIII в. всех наиболее способных кандидатов в священники государство намеренно направляло только на светскую службу, а в следующем веке, не заботясь о материальном положении сельского приходского духовенства, одновременно пыталось превратить его представителей в своих полицейских осведомителей.
[137] Но наиболее нелепым и противоречивым во всем духе нашего «просветительского» века было насаждение какого-то причудливого «двоемыслия» в общественном сознании. Внешний универсализм светской власти - и пренебрежение к собственной народности, культуре и духовности, изначально исключающее дух реального христианского универсализма. Распространение идей Гоббса, Гро-ция, Руссо, т.е. мыслителей, способствующих демократизации общественного сознания и институтов, — и практический автократизм (вспомним судьбу Радищева). Насаждение латинского языка в духовных школах — и повторение задов латинского богословст-вования, игнорирование элементарных реалий церковнославянской приходской практики, незнание традиций греческой учености.
Могло ли способствовать насильственное, поверхностное и неграмотное «просвещенчество» реальному приобщению нации к плодам западной цивилизации и здорового свободомыслия? На этом фоне остается скорее удивляться тому, насколько силен оставался дух христианского и православного универсализма в нашей Церкви — хотя и у меньшинства ее представителей*.
XVIII в. - эта попытка своего рода внешней реформации Русской Церкви, безграмотной и сомнительной по существу, - кончается мощным и глубоким возрождением русского монашества и приводит к подъему духовной жизни. Все, что было отрицательного в этот период, разбивается о великую духоносную фигуру св. Серафима Саровского, сокровенно и благодатно просиявшего на рубеже двух веков и глубинно повлиявшего на все стороны русской религиозности как предыдущего, так и последующего периодов.
ВОЗРОЖДЕНИЕ ПРАВОСЛАВНОГО УНИВЕРСАЛИЗМА
Социальные потрясения, вызванные Французской революцией и войнами, развязанными имперскими притязаниями Наполеона, общая неудача половинчатого российского просвещенчества XVIII в. привели к разочарованию образованных кругов России в принципах одностороннего рационализма. Периоды духовного пробуждения часто сопровождаются у нас и впаданием в некий религиозный эклектизм, которому сопутствует тяга к «духовной экзотике», и попытками обретения прежнего христианско-универсалистского духа, т.е. возвращения к евангельскому идеалу.
Мы видим этот «экзотизм» сегодня (увлечение «Черным братством Шамбалы», Рерихом и теософией, движение «Сознание Кришны» и т.д.), наличествовал он и
•Таких, как св. Тихон Задонский, св. Паисий Величковский, начавших своими трудами и подвижничеством духовное возрождение России новейшего времени, таких, как Григорий Сковорода, отчасти митрополит Стефан Яворский и — при всей противоречивости его — митрополит Платон Левшин.
[138] в эпоху Александра I, фигуры сложной, яркой и интересной, но, к сожалению, привычно непоследовательного в своих действиях монарха. Его мистицизм способствовал появлению и распространению православно-благочестивой народной легенды о старце Федоре Кузьмиче, т.е. императоре, намеренно оставившем трон ради духовного подвижничества и молитвы за Россию. Его искренний, но некритический экуменизм оттолкнул многих церковных людей своей «всеядностью», а царский испуг перед им же задуманным конституционализмом надолго исказил нормальное общественное и духовное развитие нашей Церкви и нашего общества.
Среди отрицательных для церковного сознания духовных последствий, берущих начало в половинчатости, александровских преобразований, одним из наиболее важных является неверное восприятие экуменизма, сохраняющееся в нашем православии до сих пор; одни склонны считать экуменизм «ересью», другие впадают в противоположную крайность, размывая в своей экуменичности все границы между христианскими, а иногда и нехристианскими вероисповеданиями.
Реальный христианский экуменизм является на деле внутренней установкой личности, ориентированной на сознание всехристи-анского единства в братской любви и общем исповедании Иисуса Христа Сыном Божиим, на открытости всему живому и разумному, всему человечному в других исповеданиях, на преодолении разделения на пути доброжелательного диалога при строгой верности догматам и канонам собственной традиции. Такой экуменизм не есть аморфный христианский эклектизм, не является он и идеей чисто внешнего административного объединения Церквей или, напротив, ересью.
Многое из вышесказанного не было, да и не могло быть, понято до конца в начале прошлого века, однако через все ошибки и духовные блуждания императора и таких его сподвижников, как М. Сперанский или министр духовных дел А. Голицын, в церковной теории и практике, в русском религиозном сознании постепенно восстанавливается дух православно-христианского универсализма.
Сказать, что образованные имперские «верхи» вернулись к православию вообще или - уже - к православию живому и открытому, нельзя. Подсознательное недоверие к «греческой вере», возникшее еще в XVI—XVII вв., сохраняется: этим, равно как и пресловутым «религиозным экзотизмом», объясняются такие факты, как передача миссии среди забайкальских бурят английским миссионерам Э. Сталибрасу и У. Свану (в 1818 г.), проповедь гернгутеров в Калмыкии и возникновение официальных миссий шотландских пресвитериан в казахских степях. Однако под влиянием англиканства (как известно, канонически весьма близкого православию) в России возникает Российское Библейское [139] Общество, которому содействуют как окружение императора, так и представители церковной иерархии, кстати говоря, гораздо более трезвые и мудрые в своем отношении к начинанию, как, например, митрополит Михаил (Десницкий).
Работа Российского Библейского Общества стала выдающимся вкладом в общее дело всемирно-христианского универсализма, явленного в нашей стране через бескорыстную, трудную и часто сопряженную с бесконечной борьбой против мелочной чиновничьей опеки деятельность православных миссионеров. Только за время своего существования (1814—1826 гг.) при сотрудничестве 290 комитетов в стране и за рубежом (в цели общества входило издание Библий также для католиков, лютеран и григориан) РБО создало свыше 660 тыс. экземпляров Библии (полностью или частично) на нескольких десятках языков народов России, а также несколько комплектов так называемой «Брайлеровской» Библии для слепых, изготовленной в 1824 г. слепой девушкой Анной Измайловой.
