Еще ниже от руки: 5/01 10.00

«Чернила синего цвета, – машинально отметил он. – Возможно, это писал убийца». Но не факт. Леонидов понюхал карточку. Ни еле уловимого аромата духов, ни запаха табака, указывающего на то, что она лежала в кармане у заядлого курильщика. Никаких косвенных признаков. Ни-че-го. Только 10.00. Пятого января.

– Уже кое-что, – сказал судмедэксперт. – Печка, от которой можно плясать.

– «Медрай» – что это?

– Там же написано: сеть клиник. Обрати внимание на адрес.

– Адрес, адрес… Да это же в двух шагах отсюда! Слушай, я возьму это себе. А что по трупу?

– Убить ее мог и ребенок. Тщедушная старушка роста ниже среднего… Насчет ребенка я, конечно, погорячился, а вот подросток – вполне. И, разумеется, женщина.

– Она, похоже, хорошо знала убийцу.

– Именно. Потерпевшая подумала, что он (или она) пришел отдать долг или взять денег в долг. Посмотрела в глазок, открыла ему дверь. Дальше, возможно, была ссора. Слово за слово, и разозленный убийца принялся ее душить. Если она и сопротивлялась, то слабо. Потом он отбросил бездыханное тело и…

– Пошел в комнату, чтобы порыться в картотеке должников. Что с отпечатками?

– Если только в комнате.

– Что ж, будем дактилоскопировать всех жильцов этого дома. А также близлежащих домов. Весь микрорайон будем дактилоскопировать! Да что там! Всю Москву! Кто знает, как далеко раскинул свои щупальца спрут? Лет через сто мы его непременно найдем, убийцу. А это что? – Алексей поднял валяющуюся на полу трость. – В упаковке.

Ручка и сама трость были обернуты целлофаном.

– Новенькая, из магазина, – сказал судмедэксперт. – Дактилоскопировать невозможно.

– Она купила?

– Похоже на то. Купила и оставила под вешалкой. Но распаковать не успела. Во время возни в прихожей они задели трость, та упала.

– А если трость принес убийца? – предположил Алексей.

– Тоже вариант. В общем, думай. Ты это хорошо умеешь, – пошутил эксперт.

– А что я умею делать плохо?

– Все остальное, – сердито сказал коллега и нагнулся над трупом.

– Думаешь, мне обидно? Да ничуть! На спор, я раскрою это дело за пару дней.

– Ты, Леша, хвастун, – сердито сказал эксперт.

– Спорим?

– Не буду я с тобой спорить. Я работать буду.

– Зря, – Алексей перевел дух. Повезло! Дело сложное, он и сам так сказал Кислицкому. – Интересно, когда она в последний раз выходила из дома? Надо спросить у консьержки. Когда это случилось? – он кивнул на труп.

– Между десятью и одиннадцатью часами утра.

– А позвонили в одиннадцать… – задумчиво сказал Алексей.

Он прошел на кухню. Здесь тоже все было загажено, а на полу в ряд стояли миски с остатками еды. Хозяйка не баловала своих мопсов деликатесами, вываливала им и прокисший суп, и протухшую картошку, отчего запах в кухне стоял отвратительный. Алексея даже замутило, хотя за годы работы в розыске ему приходилось видеть всякое.

Посреди этого безобразия, нелепый в своем кремовом великолепии, среди грязных чашек и немытых тарелок на кухонном столе красовался торт.

– Это вы принесли? – спросил у появившейся в дверях Ольги Леонидов.

– Да, я. Хотела поздравить ее с Новым годом.

– Это был запланированный визит?

– Да, я всегда приходила четвертого.

– Почему?

– Новый год мы вот уже много лет встречаем дома, с семьей, – пояснила Ольга. – Первого, к вечеру, едем к родителям мужа. Второго возвращаемся. Третьего к нам обычно приходят гости, друзья семьи, четвертого с утра я мою посуду и…

– И еще одна неприятная обязанность: навещаете тетю. Потому что седьмого Рождество. Шестого вы сами идете в гости, ведь так?

– Да.

– А пятое портить не хочется.

– Поймите меня правильно…

– Я все понимаю: грязная посуда к грязной посуде, – кивнул Алексей на засаленные тарелки. – Сестра к ней приходила?

– Мама? Она болеет.

– Сколько ей?

– Шестьдесят два.

– А ваш муж? Он сюда приходил?

– О! Что вы!

– Ольга, вы святая. Или… Вам очень нужны деньги? Последняя надежда, да? Кто наследник всего этого?

– Мама.

– Это все равно, что вы. Теперь вы решите квартирный вопрос, ведь так?

– Здесь столько ремонта… – беспомощно сказала Ольга.

– Но денег в матрасе много. Вы их уже считали? – в упор спросил Алексей.

Женщина покраснела.

– Не думаю, что вы ее душили, – усмехнулся он. – Хотя я бы на вашем месте не удержался. Скажите честно: думали об этом?

– Отстаньте от меня! – Ольга села на расшатанный табурет и горько заплакала.

– Вы ведь не по тете плачете. А почему? Оля, почему?

– Отстаньте…

– Я не могу исключить вас из числа подозреваемых, – тихо сказал Алексей.

– Делайте что хотите… Мне все равно…

Он, содрогаясь от отвращения, открыл холодильник. Оттуда пахнуло плесенью и прогорклым сливочным маслом. Прямо перед Алексеем были открытые пакеты с прокисшим молоком, открытая коробочка с заплесневевшей сметаной, желтый творог, засохший сыр… Он, пересилив себя, вынул один из пакетов с молоком. За ним стояла открытая банка с… черной икрой!

– А старушка себя баловала… – удивленно протянул Леонидов. – Ну-ка, ну-ка…

За черной икрой притаилась непочатая банка красной, внушительный кусок осетрины, балык, крабы, нарезка семги… Хозяйка прятала их за негодными, потерявшими товарный вид продуктами. Каждый, кто заглянул в ее холодильник, спешил скорее его закрыть. Алексей вынул банку икры, понюхал: свежайшая!

– Что это? – удивилась Ольга и даже перестала плакать.

– Ваша тетя, похоже, с размахом встретила Новый год.

– Я не знала, что она покупает такие дорогие продукты!

– Вас она никогда не угощала черной икрой?

– Что вы!

– А что было на столе, когда вы приходили в гости?

– Я старалась здесь не есть… Мы только пили чай. С тем, что я приносила.

– Скажите, а вы часто едите черную икру?

– Я ее никогда не ела! – с вызовом сказала Ольга.

– Штрихи к портрету, – усмехнулся Леонидов и убрал икру обратно в холодильник. – Боря! – крикнул он.

Скоро на кухне появился Кислицкий.

– Фу-у! – сказал тот, потянув носом. – Кислятиной пахнет!

– Не поймешь, чем тут пахнет, – пожаловался Алексей. – Аж голова заболела. Я, пожалуй, загляну к соседям. Пока все соберутся… И где, спрашивается, участковый? Где прокуратура? Протокол-то будем составлять?

– Так праздники же… – напомнил Кислицкий. И, глядя в потолок, добавил: – В пробках они стоят…

– Я уже понял, в каких пробках они стоят.

– Надо бы составить список украденных вещей, – задумчиво сказал старший лейтенант.

– Вот и работай. Оля! Перестаньте плакать и помогите сотруднику милиции!

– Вроде, ничего не пропало, – всхлипнула та. – Из вещей. Да что тут брать-то?

– А вы проверьте!

«Портрет явления», – подумал Леонидов, выходя из отвратительной квартиры, где лежал отвратительный труп. «Зачем человек жил? Зачем ей, спрашивается, такие огромные деньги? Она и сама этого, похоже, не знала. Просто копила, повинуясь инстинкту. Копила, копила, копила… Давала деньги в рост, брала сумасшедшие проценты, а новенькие доллары клала в матрас. Фантазия у Анны Павловны была небогатая, дальше банки черной икры не распространялась. Похоже, сюда, в эту грязную квартиру, стекались деньги жильцов дома, близлежащих домов тоже, и на этом их путь заканчивался. Отвратительно!»

Он даже почувствовал невольную симпатию к убийце. Ольга это, ее муж или кто-то из должников старушки-процентщицы. Благое дело сделали.

«Опомнись!» – одернул он себя. – «Человека убили! Иди и работай!»

Леонидов тяжело вздохнул и позвонил в соседнюю квартиру. Не открывали долго. Потом на пороге появился небритый мужчина в грязной тельняшке, от которого разило перегаром.

– Че надо?

– Вы сосед?

– Че?

– Вот там, – Леонидов ткнул пальцем влево. – Живет бабушка. Вернее, жила.

– И че?

– Вы были должны ей денег, – наугад забросил он.