В апреле 1945 года война была практически завершена. Мой полк поддерживал южную группировку фронта… Штаб-квартира нашей Центральной группы армий под командованием маршала Конева находилась в Бадене. Я воспользовался случаем и напомнил Сергею Сергеевичу об оброненной Коневым фразе насчет моей учебы в Военной академии. Я уже носил погоны подполковника, имел пять орденов и шесть медалей — и, кроме того, мне хотелось жениться на Вере, дочери Гапановича, и жить в Москве. Сергей Сергеевич отнесся к моей просьбе доброжелательно. В конце августа 1945 года он написал мне официальную рекомендацию в Академию Фрунзе. Я сдал вступительные экзамены и приступил к учебе. Осенью мы с Верой, получив благословение ее родителей и моей матери, поженились…

Учеба в Военной академии имени Фрунзе длилась три года. Для меня это был период интенсивных занятий и счастливой семейной жизни… Мой тесть, как генерал политорганов занимавший высокий пост, пользовался определенным влиянием. Я часто бывал у него дома, когда приходили гости. Здесь я познакомился со многими старшими офицерами штаба Московского военного округа, Московского гарнизона и Генерального штаба…

В 1948 году я окончил академию… Теперь мне предстояло решать, что делать дальше. Я получил предложение поступать в Военно-дипломатическую академию, после чего мне открывалась карьера офицера военной разведки и шанс стать военным атташе за границей. Идея понравилась Вере… В академии я изучал тонкости шпионажа и закончил трехгодичные курсы английского языка. 6 февраля 1950 года мне было присвоено звание полковника…

Летом 1955 года я прибыл на должность помощника атташе в Анкару. Со мной поехала Вера… В ноябре 1956 года я был отозван… В сентябре 1958 года я был направлен на девятимесячные академические курсы по ракетному оружию… Когда я окончил курсы (с отличными оценками) в мае 1959 года, то не получил разрешения вернуться в строевые части. Вместо этого я опять был направлен в распоряжение ГРУ. В ноябре 1960 года я получил новый пост, как кадровый офицер военной разведки я был направлен в Государственный комитет по координации научно-исследовательских работ в СССР.

Таков абрис моей жизни в этой системе».

Что сказать — образцовый гражданин Советского Союза. Плакатная биография. Верил в советскую систему и, как сам пишет, «был готов дать отпор любому, кто хотя бы одно слово скажет против нее». И вдруг он, орденоносец и советский разведчик, оказывается в компании разведчиков — но уже американских и английских — в номере 360 лондонской гостиницы «Маунт Ройал». Крутой поворот судьбы.

Конспиративная встреча в гостинице «Маунт Ройал».

Вот как, согласно отчету ЦРУ, протекала встреча. Пеньковский явно нервничает, не может сосредоточиться, перескакивает с темы на тему, часто отвлекается, все время роняет фразу: «Об этом я расскажу подробнее позже», но больше не возвращается к затронутой теме. К своим новым друзьям он обращается то джентльмены, то товарищи.

Джи. Вы предпочитаете говорить на русском или английском?

Пеньковский. На русском мне легче будет изъясняться.

(Поясняет, что был в 1955 году в Турции, где рабочим языком был английский. Но с тех пор прошло четыре года, и он подзабыл язык.)

Джи. Теперь вы в надежных руках. Мы получили ваше письмо.

Пеньковский (поражен). У вас то письмо, которое я дал двум студентам? Если б вы знали, как много седых волос у меня пробилось с того времени. Если б вы только дали знак, что письмо попало в ваши руки. Я очень беспокоился.

Джи. А мы беспокоились о вашей безопасности, поэтому не выходили на связь.

(Чтобы убедить Пеньковского, что письмо они получили, показывают ему копию, а также фотографию полковника Чарльза Пике, с которым Пеньковский встречался в Анкаре.)

Пеньковский. Между нами: вы просто не поверили в мои честные намерения? Это неприятно мне.

Джи. Нет, совсем наоборот.

(Его уверяют, что тщательно разрабатывали методы безопасности.)

Пеньковский. Сколько же я думал об этой встрече! Почему я искал встречи именно с американцами? Потому что был в контакте со многими из них в Анкаре. А из британцев я знал в Турции только одного — Бригадье, военного атташе посольства Великобритании.

(Джи напоминает, что ему звонили по телефону, который он дал Мерримэну. Все-таки они воспользовались номером 717184!)

Пеньковский. Да, я помню этот звонок, но это мне абсолютно ничего не дало. Я ничего не понял из того, что мне говорили по-английски. Я же просил, что если будут звонить, чтобы говорили по-русски. Телефонный звонок был сделан из телефонной будки?

Джи. Да.

Пеньковский. Накануне мы выпивали с другом, поэтому, когда раздался телефонный звонок, я подумал: это он! Я установил контрольное время в 10 часов, а позвонили в 11.

Джи. Да, верно.

Пеньковский. Я ничего не понял и не мог задать вопрос, рядом находились жена, моя мать, дочь. Хотя они знают, что я могу говорить по-английски, но длительный разговор мог вызвать у них нежелательный интерес.

Джи. Жена не в курсе ваших намерений?

Пеньковский. Абсолютно.

(Далее Пеньковский подробно излагает свою биографию, мы знакомы с ее основными вехами.)

Джи. Каким временем вы располагаете?

Пеньковский. Я получил особое разведывательное задание на эту поездку, поэтому могу покидать группу в любой момент. Другие члены группы подозревают, что я не инженер и не ученый. Поэтому я могу им просто бросить: мне надо уйти — и все. Сейчас я им сказал, что устал и иду спать. В номере я разъединил телефон, если кто-нибудь позвонит мне, то скажу, что спал как убитый и не слышал звонка.

Итак, контакт установился. Они проговорили два с половиной часа. В отчете записано: «Джи сопровождал Объект в его номер. Для безопасности воспользовались лестницей, а не лифтом. Объект покинул нас в 1 час 3 минуту 21 апреля 1961 года».

Пребывание Пеньковского в Лондоне длилось шестнадцать дней. Потрудился он на славу. Его слово было законом для членов делегации, запуганных донельзя советских людей, относившихся к нему с большим почтением: как-никак отмечен доверием государства и партийного руководства. Члены делегации даже сдали ему все свои деньги, и когда кому-то нужно было что-то купить, Пеньковский сопровождал его в магазин. Анатолий Максимов хорошо помнит Пеньковского в Лондоне: «Я встретил его в посольстве уже не такого хмурого. Как и в первый раз, он произвел на меня впечатление вечно небритого».

С членами делегации Пеньковский ежедневно проводил политработу, наставлял, как нужно держать марку гражданина великого Советского Союза. Не пить, не говорить много вообще и не говорить лишнего, в частности. Обо всех инцидентах, немедленно сообщать ему, руководителю делегации. Не носить с собой никаких документов, любые записи держать при себе и не дай Бог где-то их оставить или потерять. В назидание Пеньковский рассказал душераздирающую историю одного инженера, который в составе научно-технической делегации поехал в ФРГ. Во время поездки он все время записывал что-то в блокнот, который держал в кармане плаща. Однажды, выходя из машины, инженер оставил плащ на сиденье, а когда за ним вернулся, то блокнота в кармане не обнаружил. Он так расстроился, что не пошел с остальными членами делегации за покупками, а поднялся к себе в номер и повесился. Для чего воспользовался шнуром от электрического утюга, привязав его к висевшей под потолком люстре. Его тело было переправлено в Ленинград самолетом. Позже на том предприятии, где он работал, объявили, что сотрудник сошел с ума.

Запуганные до крайности научные работники и инженеры торопливо, наспех выбирали подарки и спешили покинуть магазин — источник всяческих соблазнов. Когда шли по улице, через каждые пять минут принимались себя охлопывать: проверяли, на месте ли документы, блокноты. Прохожие с изумлением смотрели на чудных иностранцев.