Однако по его бетонным дорожкам двигались не люди и не их транспортные средства. Космические корабли, прибывавшие сюда с грузами, были построены не земными инженерами. Фабрики, которые они обслуживали, представляли собой вытянутые наподобие сфероида купола без окон, неестественно элегантные, несмотря на то, что это были всего лишь наспех собранные стандартные строения. Конвейеры, грузовые платформы, лифты были сделаны людьми, но пульты управления этими механизмами были приспособлены к мозгам, по-иному воспринимающим числа. Поля окружали казармы, сотни строений, простиравшихся вплоть до самых гор; сверху они выглядели как бронзовые цветки с раскрытыми лепестками. Среди них высились ракеты, которые были готовы к внезапному рывку, словно акулы перед нападением. На открытых площадках теснились вспомогательные суда. Среди них был вооруженный крейсер, чье рыло торчало на уровне кафедрального креста.

«Должно быть, он относится к классу линейных крейсеров планетарной обороны, — решил Хейм. — И если он один такой, значит, другие боевые корабли отсутствуют, неся патрульную службу. Возможно, это стоит запомнить».

— Не представляю, каким образом вы сможете использовать эту информацию, — сказал Наварра. — Единственное такое судно обеспечивает полное превосходство в космосе и в воздухе, когда ему противостоят одни флайеры. А наши флайеры даже не военные.

— Тем не менее, всегда полезно знать, что именно тебя ожидает. Кстати, вы уверены, что вся их сила сосредоточена здесь?

— Да, абсолютно уверен. В этом районе находится большинство нашего промышленного оборудования. Гарнизоны есть везде, на многих шахтах и заводах, равно как и посты наблюдения. Но наши разведчики сообщили, что их можно не принимать в расчет.

— Значит, на основании того, что элероны терпеть не могут толкучки, можно приблизительно определить общую цифру — давайте подумаем, — я бы сказал, что она составляет около пятидесяти тысяч. Безусловно, число военных не превышает пятой части этого количества. Большего для защиты им просто не нужно. Квалифицированные рабочие, те, кого мы без труда назвали бы инженерами, менеджерами и т. д., способны сражаться, но не обучены этому. Однако представители низшего класса алеронского общества, составляющие его большинство, воинственны по своей природе, это воспитывалось у них поколениями. Следовательно, причиной для беспокойства нам следует считать всего десять тысяч элеронов. Сколько у вас боеприпасов и боеспособных людей?

— Мы без труда могли бы набрать сотню тысяч, но однако, их уничтожат в тот самый момент, когда они выйдут из леса.

— Я знаю. От винтовки мало проку, если ей противостоят образцы космического и воздушного оружия, — невесело ухмыльнулся Хейм.

Флайер коснулся бетонной полосы в означенном месте и остановился. Его эскорт остался в воздухе. Наварра поднялся.

— Пошли, — коротко сказал он и направился к двери.

Снаружи их ожидало двадцать элеронов класса воинов, стоящие в ряд по обе стороны от выхода: поджарые, широкогрудые, волосы, ниспадающие из-под конических шлемов, заплетены в тугие косы, лица скорее некрасивые, но очень выразительные и совершенно бесстрастные. Длинные солнечные лучи, казалось, добела раскалили их чешуйчатые одежды. Они не вытащили из-за поясов своих кривых сабель и не наставили ружей на делегатов. Они стояли, как вкопанные, как неживые статуи. Их офицер выступил вперед, опустил хвост и поклонился, слегка коснувшись кончиками пальцев земли, что являлось знаком уважения. Он был выше, чем остальные, и все-таки ниже среднего роста человека.

— Добро пожаловать, — сказал Наварра нарочито медленно, чтобы офицер понял его диалект. В сравнении со струившейся, подобно флюиду, ласкавшей слух речью элерона, его голос напоминал жесткую и шероховатую наждачную бумагу. — Мы готовы немедленно приступить к переговорам.

— Тем не менее, прежде вам все же следует осмотреть свои апартаменты. Мы приготовили лучшее, что могли найти неподалеку от резиденции Властителей Интеллекта Сада Войны. — Офицер издал прямо-таки соловьиную трель, отдавая какой-то приказ. Появилось несколько рабочих низшего класса. Они не соответствовали традиционному образу алерона, сложившемуся в сознании людей. Их одетые в черное тела были слишком массивны, черты лиц чересчур грубы, волосы слишком коротки, мех почти совсем не блестел, и в них не было и частицы того врожденного неосознанного высокомерия, которое отличало высшие слои их общества. Однако в них не было и раболепия, и они вовсе не были глупы. Миллионы лет истории, единственной реальной переменой, в которой было, подобное ледниковому, сползание к все более и более унифицированному обществу, привели к тому, что сами алероны приспособились к осуществлению этого предназначения.

Если офицера можно было сравнить с пантерой, его солдат — со сторожевыми собаками, то эти были огромными горячими скакунами.

Играя отведенную роль помощника, Вадаж показал алеронам багаж делегации. Когда тщательная проверка была закончена, офицер что-то просвистел, воины окружили парламентеров и повели их через поле. Шли они вовсе не маршевым шагом, однако все их движения были синхронными, словно у частей одного и того же организма. Лучи Авроры били в контактные линзы, защищавшие глаза элеронов от ее яркого света, и превращали их в рубины.

По мере того как они шли, Хейм не переставал исподтишка стрелять глазами по сторонам. Других воинов почти нище не было видно, во всяком случае, их было не много. Должно быть, некоторые заняты делами, выполняя те таинственные ритуалы, какими были для элеронов ниже пятого класса власти общение, разговоры, спортивные игры и молитва. Остальные, вероятно, на дежурстве возле ракет или в воздушном патрулировании.

Кругом сновали рабочие и контролеры, разгружая транспортеры, перенося металл из павильона плавильни и электрооборудование с завода в другое место, где оно устанавливалось на какое-нибудь орбитальное орудие. Их машины жужжали, лязгали, грохотали. Тем не менее, на взгляд, а вернее, на слух человека, тишина стояла ужасная. Ни криков, ни разговоров, ни шуток или ругательств, только время от времени мелодичная команда, негромкое звучание записанной на пленку оркестровой музыки и мягкий топот тысяч ног.

Вадажа было не узнать, он оскалил зубы в какой-то непонятной усмешке и пробормотал по-французски Наварре что-то насчет патологической серьезности алеронов.

Хейм не мог поручиться наверняка, но ему показалось, что офицер бросил на Вадажа недоумевающий взгляд.

— Помолчите! — ответил Наварра.

«Однако Вадаж, вероятно, прав, — подумал Хейм. — Юмор — это результат определенного внутреннего искажения. А для того великого единства, каким является душа алерона, это кажется невозможным, немыслимым в прямом смысле этого слова.

Кроме… Да, делегаты, посланные на Землю, особенно адмирал Синби, проявляли некоторые признаки холодного остроумия. Но они принадлежали к самому высшему классу власти. Это предполагало отличие от остальных особей их вида, которые…»

Хейм отвлекся от этих размышлений и вновь вернулся к функции наблюдателя.

Наконец они остановились возле сооружения в нескольких сотнях метров от края поля. Внешне оно ничем не отличалось от других таких же зданий с множеством изгибов, стоящих вокруг. Однако изнутри все явно было недавно убрано, стены покрыты пластиком, а на полу виднелись следы в тех местах, где прежде находились клумбы для растений. Мебель, душевая, светильники земного типа, позаимствованные из брошенных новоевропейцами домов были расставлены с геометрической точностью, которая — как, безусловно, считали алероны — импонировала людям.

— Сюда вам будут приносить пищу и питье, — пропел офицер. — Если вам захочется куда-нибудь пойти, часовые, стоящие у дверей, вас проводят.

— Я не вижу коммуникатора, — сказал Наварра.

— Его здесь нет, дабы вы не вели секретных переговоров с обитателями леса. Ваши охранники будут передавать ваши сообщения в пределах лагеря. Теперь мы должны открыть ваши емкости для вещей и осмотреть вашу одежду.