– Слушаю вас!
– Разведдиверсионный рейд. Это ведь ваша основная специализация, – утвердительно проговорил Леонтьев.
– Закавказье? – спросил я.
– Нет, Африка.
– Я ни разу не бывал там.
– Да, я знаю, – кивнул генерал-майор. – Задание весьма специфическое. В вашей боевой группе будет несколько человек, хорошо знающих местность и язык.
– В каком качестве я буду в боевой группе?
– В качестве командира, Валентин Денисович. В вашем подчинении будут только офицеры.
Что ж, лихо. Генерал не говорит вслух, но подразумевает, что я могу отказаться. Все-таки не родное Закавказье, не Таджикистан, не Приднестровье, не Югославия, где я успел побывать за годы службы в ВДВ. Возглавить разведдиверсионную группу из одних офицеров – это серьезно, весьма серьезно… В таких случаях непременно благодарят за доверие, но я не тороплюсь.
– Что вы молчите? – вежливо, совсем не по-генеральски поинтересовался Леонтьев.
– Готов возглавить, – произнес я.
– Тогда слушайте, – продолжил новый начальник управления разведки и специальных операций.
Выслушав генерала, я молча углубился в изучение карты африканской местности.
– У вас нет вопросов? – прервал затянувшееся молчание Леонтьев.
Вопросов у меня было до черта, но я решил не торопиться.
– Как ни странно, но я все-таки подполковник, – вновь сдерзил я, подняв глаза от карты. – И уже не первый год.
– В суворовском училище вы тоже были столь же дерзким, – улыбаясь, кивнул генерал-майор. – Придумывали клички офицерам-воспитателям. За что начальника училища Герингом обозвали?
– Похож, – только и отозвался я, стараясь не удивляться осведомленности бывшего гэрэушника. – Помните, в «Семнадцати мгновениях…»? Вылитый наш Сан Саныч, один к одному.
– Если у вас больше нет вопросов, то можете быть свободны до девяти утра завтрашнего дня, – произнес Леонтьев.
– Зачем возвращаться? С вашего разрешения, я останусь на базе, – ответил я. – Из близких кого надо – предупрежу по телефону. Начну готовиться к рейду прямо сейчас.
– Добро, Валентин Денисович, – довольно сухо проговорил генерал-майор.
Ну вот и, как говорится, прощай, радость, прощай, грусть… Я больше не получу дурацкой черной метки, не буду ломать голову, кто выбрал столь специфический способ общения со мною. Все хорошо, но как-то… Даже и не сформулируешь. М-да, скорее всего, официантка все-таки каким-то немыслимым способом узнала содержание детской книжки про пиратов. И научилась метать ножи?! Чем черт, в конце концов, не шутит?!
Не думать, не анализировать. Не пройдет и трех суток, как я и вверенная мне боевая команда высадимся на далеком африканском острове. Там будет сколь угодно всяких неожиданностей, но не будет «черных меток» в конвертах. Официантке до Африки добраться не так-то просто…
Все-таки она, стерва длинноногая. Помнится, в ее присутствии я про упырей что-то говорил. После пары рюмок сорокадвухградусного коньяка из ее харчевни…
Теперь-то не все ли равно?
Войдя в комнату для отдыха, я скинул верхнюю одежду и завалился на диван. Комната была просторной, точно небольшой спортзал, мебели немного – кровать, небольшой столик и тумбочка. К чертям собачьим всех официанток и упырей. Надо выспаться. Весь завтрашний день пройдет в усиленной подготовке к африканскому рейду. Рядом с собой, на тумбочку около кровати, я положил пистолет Стечкина с полным боекомплектом. Конечно, здесь, на базе, мне ничто не угрожало, но… Привык, знаете ли.
– Руки за голову!
Фраза была адресована мне здоровенным амбалом, который не только превосходил меня по росту и комплекции, но был еще и вооружен пистолетом Макарова. Второй, не менее высокий и тяжелый, топтался на некотором удалении. Оружия (кроме пудовых кулачищ) у второго не наблюдалось. Расстояние между мною и первым было около одного шага, поэтому мне не оставалось ничего иного, как провести довольно банальный прием. Сделав вид, что медленно поднимаю руки ладонями вперед, я неожиданно резким молниеносным захватом сковал вооруженную руку, выкрутил ее внутрь, затем отступил налево и с силой рванул вниз. Пистолет с грохотом рухнул на пол. Амбал, ошалевший от того, что был разоружен в считаные доли секунды, попер на меня, точно бронированный локомотив. Он сумел рывком высвободить свою кисть, провел свободной рукой удар в голову. Я уклонился и отскочил в сторону, не выпуская из поля зрения второго амбала. Тот встал в боевую стойку, но не торопился вступать в поединок. Видимо, считал, что его приятель вполне в состоянии одолеть такую дохлятину, как я. Я же, в свою очередь, намеренно отступал, а первый пытался достать меня своими ножищами, которые довольно легко выкидывал на высоту моей переносицы. Он вообще оказался на удивление легким и подвижным. Но при этом несколько пренебрег защитой, поэтому получил прямой боксерский удар по открытой челюсти. Амбал потерял равновесие, очутился на полусогнутых. Я слегка врезал ему по ушам, чтобы на некоторое время отключить. Тем временем второй по прежнему не торопился меня атаковывать. Он принял классическую боевую стойку – фигура расслаблена, руки, сжатые в кулаки, перед грудью, ноги слегка согнуты в коленях, опорная нога выдвинута вперед. Как только я попытался с ним сблизиться, сразу понял, что передо мною довольно опытный рукопашник. Если бы не боксерская подготовка, мне вряд ли удалось бы выдержать серию его ударов. Голову я сумел уклонить, избежав таким образом резких и точных, как выстрелы, прямых ударов. Третий удар я блокировал, а четвертый не успел и принял в корпус. На ногах удержался, дыхание сохранил, однако удар был весьма ощутимым. Противник продолжил свою атаку, окончательно превратившись в боевую машину. Самого же достать было не так просто – накачанный торс позволял выдержать удары, голову же и челюсть, в отличие от своего приятеля, второй умело прикрывал. После следующей серии ударов в голову я не удержался на ногах и оказался на полу. Второму теперь оставалось лишь добить меня, прикрывающего коленями и локтями голову и корпус. Что он, не заставив себя ждать, начал делать, забыв об осторожности. Я же, в свою очередь, захватил правой ногой его ближнюю ногу, использовал ее в качестве рычага, а другой нанес удар по голени второй конечности противника. Он вскрикнул и тут же оказался на полу. Я нанес отключающий в голову и повернулся к первому амбалу, пришедшему в себя после легкого нокаута. Он вновь весьма впечатляюще взмахнул ногами, вновь локомотивом попер на меня, на сей раз прикрывая кулачищами челюсть. Я же, сделав ложный выпад в его корпус, нанес удар в горло амбала. Если такой удар по горлу провести в полную силу, то это может привести к контузии, полному или частичному параличу, а то и к смерти противника. По счастью, для последнего я лишь обозначил удар, но немного проехал-таки ребром ладони по его кадыку. Этого было достаточно, чтобы противник закашлялся и потерял способность к дальнейшим действиям против меня.
– Ничего, – услышал я знакомый ободряющий голос.
На пороге комнаты стояли инструктор учебного центра ВДВ по рукопашному бою подполковник Нефедов и мой новый начальник генерал-майор Леонтьев.
– Вот именно ничего, – кивнул я, массируя руки. – Что за кадры? – кивнул я на потерявших способность к боевым действиям амбалов.
– Первый – оценка «неуд», – категорично произнес Нефедов, недовольно дернув усами. – Второй – боец твоей группы – старший лейтенант Дятлов. Оценка – три с минусом.
– Четыре с минусом, – заступился я за Дятлова.
– Четыре с минусом тебе, – покачал головой Нефедов. – Что у тебя там на тумбочке под полотенцем?
Под полотенцем на тумбочке у меня лежал заряженный пистолет Стечкина, о чем я и сообщил инструктору по рукопашному.
– Делов-то, – махнул рукой Нефедов. – Тумбочка летит этому по коленям, – инструктор кивнул на первого, – одновременно хватаешь волыну, откат вправо, за спинку кровати и валишь обоих.
– Спорный вопрос, Григорий Степанович, – возразил я Нефедову, – хотя… Может быть, вы и правы.
