Наконец, к полудню могли быть задействованы французский танк Somua (2 танка бронепоезда № 28 были не готовы к выезду) и русский захваченный танк (второй был исправен только условно из-за частых дефектов мотора); из-за их огня, в бойницы и окна русский стал существенно тише, но окончательный успех не был достигнут.

В дальнейшем было восстановлено штурмовое орудие (оставшееся лежать в поврежденном состоянии 22.6 на Северном острове), (частично удаленный замок приведен в исправность), подготовлено к выезду, приготовлен и поднесен необходимый боезапас. Чистились оставшиеся гнезда сопротивления (отдельные русские, которые снова и снова стреляли из самых невероятных убежищ, таких как мусорные ведра, кучи тряпья и т. д.). Из Восточного форта все еще отстреливались.

28.6. Продолжался обстрел Восточного форта при помощи танка и вполне боеспособного теперь штурмового орудия, но безуспешно[456]. Поэтому командир дивизии распорядился установить связь с летчиками на аэродроме Малашевичи, чтобы выяснить возможность бомбардировок. Результат: бомбы могут бросаться, для этого необходим отвод собственных подразделений за внешний вал и до Западного форта. Отвод проводился во второй половине дня под тщательным огневым прикрытием, чтобы из Восточного форта не смог вырваться русский. К сожалению, приближающаяся глубокая облачность сделала бомбардировку 28.6 невозможной. Тесное блокирование Восточного форта было восстановлено; ночью для освещения Восточного форта использовались русские прожекторы (частью из автомобильных фар).

Русский все еще отвечал на каждое неосторожное сближение.

Введенные в бой в цитадели силы уменьшились, чтобы частично позволить подразделениям необходимый отдых.

29.6. С 8.00 ч. летчики бросали несколько 500 кг бомб, не оказавшие никакого действия, как и новый оживленный обстрел Восточного форта при помощи танка и штурмового орудия, хотя кладка была несколько разрушена.

На 30.6 подготавливалось нападение с бензином, нефтью и смазочным материалом, который должен был скатываться в бочках и бутылках во рвы форта и зажигаться ручными гранатами или сигнальными боеприпасами.

Во второй половине дня авиация повторяла бомбардировки 500 кг бомбами. Когда при этом была сброшена и 1800 кг бомба, попавшая в угол стены рва и потрясшая своим взрывом также и город Брест, русские уступили: выпустив первоначально женщин с детьми, вечером сдались 389 человек — теперь они получили от своего руководителя, майора, разрешение на сдачу. Они не были ни в коем случае потрясены, выглядели сильными и хорошо накормленными и производили впечатление дисциплинированных. Майор и комиссар не были найдены, они были обязаны застрелиться.

30.6. Ранним утром Восточный форт полностью осматривался, было извлечено несколько русских раненых и лежащих перед ним мертвых немецких солдат[457]. Было найдено достаточно боеприпасов. Отдельные не просматриваемые помещения были выжжены.

На всем протяжении операции командование всегда могло пользоваться кроме радиосвязи также и проводной связью, которую образцово поддерживал 65-й батальон связи вопреки многочисленным водным преградам и постоянному вражескому огню.

Результатом тяжелого сражения дивизии с 22 по 29.6.41 стало:

1) Крепость и город Брест-Литовск захвачены; вместе с тем сделано возможным и защищено движение на важных линиях снабжения: танковой магистрали № 1 и железной дороге Варшава — Брест-Литовск на восток. 2) Сильные части 2 русских дивизий (6-я и 42-я) уничтожены; добыча составляет, кроме всего прочего,

a) Оружие:

14 576 винтовок

1327 пулеметов

27 минометов

15 орудий 7,5 см

10 орудий 15 см

5 гаубиц 15 см

3 пехотных орудия

6 зенитных орудий[458]

46 противотанковых орудий

18 прочих орудий[459]

b) Лошади: 780 лошадей

c) Автомобили:

36 танков и гусеничных тракторов, примерно 1500 автомобилей, в большинстве случаев непригодных.

В качестве пленных захвачено:

101 офицер, 7122 младших командиров и рядовых.

Кроме того, безвозвратные потери русских тяжелы[460].

В качестве опыта можно сообщить:

1) Против старинных укреплений из сильной кирпичной кладки, усиленной бетоном, с глубокими подвалами и многочисленны ми запутанными убежищами, не действенен короткий сильный удар артиллерийского огня; требуется длительная, наблюдаемая стрельба на разрушение большой силы, которая действовала бы по районам укрепления.

Использование отдельных штурмовых орудий, орудий, танков и т. д. очень трудно из-за запутанности многих убежищ бастионов и большого числа возможных целей и не приводит к успеху из-за силы стен и сооружений.

Особенно неподходящие для таких целей тяжелые метательные установки.

Воздушные налеты с самыми тяжелыми бомбами являются превосходным средством для морального потрясения гарнизона в его укрытиях.

2) Внезапное нападение на крепость, в которой сидит решительный защитник, стоит большого количества крови, эта прописная истина снова доказала себя в Брест-Литовске. Сильные артиллерийские силы являются также мощным, поражающим средством.

3) Русский, в Брест-Литовске боровшийся сильными подразделениями исключительно упорно и настойчиво, показал превосходное пехотное обучение и доказал высокий боевой дух.

45-я дивизия решила поставленную ей задачу.

Потери тяжелые; они составляют:

убито и пропало без вести — 32 офицера, 421 унтер-офицеров и рядовых,

ранено — 31 офицер, 637 унтер-офицеров и рядовых.

Вопреки этим потерям и жесткой смелости русского твердый боевой дух дивизии, получающей пополнение в основном из непосредственной родины фюрера и высшего командующего, из области Верхнего Дуная, образцово выдержал до последнего дня кровавых ближних боев.

Подпись (Шлипер)

Источник: ВА-МА RH 26–45 27 «Meldungen, Gefechtsberichte».

№ 128. Комендант Брест-Литовска. (Из воспоминаний коменданта Брест-Литовска генерала пехоты Вальтера фон Унру.)

1. Ситуация в Брест-Литовске.

26.7.1941, когда после завершения моей работы в издательстве я хотел отправиться из Берлина в отпуск, при оставлении отеля меня настиг телефонный звонок из управления личного состава сухопутных войск. Мне сообщили:

«Настоящим Вы являетесь призванным в армию и назначены комендантом Брест-Литовска. Там господствует большой беспорядок и требуется, чтобы Вы еще сегодня вечером уехали туда».

Я ответил, что это невозможно, я должен первым делом ехать в Регенсбург, чтобы взять себе форму. Меня призвали к большой поспешности. Командировка пришла ко мне неожиданно и была нежелательной. Я давно не рассчитывал на это, ведь мне было уже 64 года. Я тотчас выехал в Регенсбург, куда прибыл 27.7. В первую половину того же дня я отправился к районному руководителю НСДАП (Вайгерт) и объяснил ему мой выход из партии[461]. 28.7 моя подготовка была закончена и 29.7 я в одиночестве прибыл в Берлин. Вечером я выехал в Варшаву, куда и прибыл в первой половине дня 30.7. Я получил от своего теперь уже умершего тезки, генерал-майора Вальтера фон Унру, коменданта Варшавы, машину и во второй половине дня достиг Брест-Литовска. Там я сразу принял управление и теперь был генерал-лейтенантом z.V.[462] и комендантом. Моим начальником был армейский командующий в генерал-губернаторстве генерал кавалерии барон фон Гинант, живший в Спала. О своем вступлении в должность я сообщил ему по телефону.

В местной комендатуре я встретил гауптмана Хабера, служившего фельдфебелем в моем батальоне в Регенсбурге, с небольшим штабом. Я оставил ему его обязанности и самостоятельность в местных задачах и обратился к главным целям. Цитадель была основательно разрушена огнем и снарядами, выдержали только ворота. В целом это пустынные груды развалин, дымившиеся и зловонные, в которых оставшимися там советскими солдатами все еще велся ружейно-пулеметный и пулеметный огонь. Любая возможность проезда была заблокирована из-за разрушения моста через Буг, обломками и неразорвавшимися снарядами и курящимся дымом. Все колонны подвоза и подтягивающиеся к фронту подразделения должны были использовать болотистую полевую дорогу, обходящую цитадель с севера[463], из-за чего постоянно случались заторы и поломки. При мокрой погоде эта дорога также стала бы непригодной.