— Секс здесь совершенно ни при чем, хотя при чем, конечно, но связь здесь косвенная, а не прямая. И как-то он в эту косвенную связь встроился.

— Слушай, давай все-таки подробнее. Обо всех этих милых связях и путешествиях, в которых я оказался, кстати, ни в малейшей степени того не желая…

— Если думаешь, что я много знаю…В общем-то мы часто совершаем подобные journeys. Я как раз хотела отправиться с тобой в одно место познакомить с ситуацией, но влез какой-то козодой и все испортил. Оказались мы совсем в другом, далеко друг от друга и совершенно не вовремя.

— А как вообще эти путешествия происходят? — спросил Легкий.

— Путешествуем не мы, путешествует наше сознание. Там, откуда мы прибыли, мы просто спим. И это, кстати, самое неприятное.

— А что тут неприятного? — спросил Легкий, — Хоть выспимся. А что касается сновидений, то они меня вроде как даже немного устраивают. Чувствую, что скоро начнутся эротические.

— Я вижу, что ты это чувствуешь, — сказала Влада, — Но тут есть один момент. Точнее, не один и вовсе не момент. Ты здесь уже около года. Там- тоже.

— Это как так? — спросил Легкий, — Что же я там ем и куда, извините…

— Извините, под себя, — ответила Влада, — А ешь, судя по всему, глюкозу из капельницы и манную кашу через шлангу. И проснешься худой, без мышц, состарившись на 12 лет.

— Так надо найти того парнокопыного и просыпаться немедленно. Почему ты говоришь…

— Найти того козлопаса надо, а вот проснуться получится, но нельзя.

— Почему?

— Объясняю. Я вообще-то тут не развлекаюсь, а работаю. Через этот мир можно пройти в другой, и там нам будет открыта кое-какая информация. Но тот мир еще не готов. И готов будет лет через 10 с хвостиком.

— То есть там этой информации нет?

— Информация там есть, но ее еще не сказали. А, к сожалению, заставить ее сказать невозможно, можно только подслушать.

— А как-нибудь в другой раз туда попасть можно?

— Вряд ли, — ответила Влада, — Я еще раз напоминаю: мы здесь случайно.

— И эта информация прямо такая ценная?

— В общем-то Константин считает ее самым важным знанием всех времен и всех миров. Но он, естественно, ошибается. Она гораздо важнее.

— Но ты знаешь, мне как-то не улыбается просыпаться старым сорокалетним дистрофиком.

— А мне, знаешь, как-то тоже, — сказала Влада, — Поэтому то я тебя и вызвонила.

— А что мы можем делать? — спросил Легкий.

— А что мы можем еще делать? — спросила Влада, — Трахаться, конечно.

— И что, поможет?

— Если как в тот раз, то вряд ли. Надо гораздо дольше. Собственно говоря, надо постоянно.

— Для физкультуры или для долголетия? — спросил Легкий.

— И для того и для другого. Клетки деградируют постоянно. А во время секса умирают те, которые старые.

— А там мы тоже будем трахаться?

— В начале, вероятно, нет. А потом, надеюсь, получится.

— А ты уверена, что мы лежим на соседних кроватях?

— Уверена. Константин свою работу знает.

— А этот третий лишний рядом не лежит? Вдруг я его трахну, а не тебя?

— Надеюсь, что нет. Вряд ли кто-нибудь заинтересован в его долголетии.

— Что, можно начинать? — спросил Легкий.

— Подожди немного. Попробуй сначала пошевелить пальцами. Да не так, а вот так. Легкий шевелил пальцами по-разному, но Владе так и не понравилось.

— Ладно, — сказала она, — Еще кофе будешь?

— Буду. Но ты все-таки объясни мне, это все сон или это на самом деле?

— Там- это сон, а здесь это на самом деле. Ты бы все-таки разделся. Слуги сюда не заходят.

— А ты почему не разденешься?

— А мне в кайф когда меня раздевают.

— Вношу предложение, — сказал Легкий, — Я тебя быстренько раздеваю, потом ты одеваешься и я тебя раздеваю снова, и так несколько раз до полного кайфа. А секс с кайфом делать не будем. Если его делать с кайфом, он долго не получится.

— А мне долго и не надо, — сказала Влада, — Сутки-двое вполне устроят.

— Сутки-двое? — возмутился Легкий, — Ты же сказала, десять лет с хвостиком!

— Сначала научись шевелить пальцами. Ой, я сказала пальцами…

Как-то внезапно у них все это получилось, и как-то совсем по-другому, чем планировали. Легкий упыхался совершенно. Он впадал в какое-то забытье, потом выходил из него, и так и не мог понять, где он и что с ним. Ночь в Ингебане всегда была темная. На этот раз она была даже темнее обычного. Легкий уже несколько раз просыпался за ночь, и каждый раз это пробуждение он использовал для того, чтобы замедлить деградацию своих клеток. Но это пробуждение отличалось от других. Кто-то был рядом. Он не видел ничего, ничего не слышал, но он чувствовал, что кто-то стоит рядом и смотрит на него, и что этот кто-то его видит.

— Кто бы ты ни был, уйди! — сказал Легкий. Точнее, он хотел это сказать, но сказать он не смог. Язык одеревенел и еле ворочался во рту:

— Хто то нэбэ, — еле произнес он, — Уды.

— Что? — вдруг закричала Влада,

— Что ты сказал?

— Тут кто-то есть, — сказал Легкий нормальным голосом, — И этого кого-то я сейчас прирежу.

— Как ты сказал до этого? — спросила Влада.

— Я сказал, чтобы он уходил. — Меня не интересует, что ты сказал. Меня интересует, как ты это сказал. Как это у тебя получилось?

— Да ничего у меня как раз и не получилось. Вытрахался сил нет как. Язык как замерз.

— Вот как раз сейчас то у тебя все и получилось,

— ответила Влада, Ты сказал в том мире, а там ты спишь и говорить толком не можешь. Ты произнес это там во сне. Наверно растравил свой двигательный центр. Попробуй провести рукой.

Но сколько Легкий ни водил рукой и ни пытался найти капельницу с глюкозой, ничего у него не получилось…

Во дворце вставали рано. Естественное освещение слишком ценилось и им надо было пользоваться, но Легкий, конечно, проспал. Влада его будила, пыталась накормить, но он продрых таки до обеда. В обед Влада опять оказалась одетой, и ему опять пришлось доставлять ей кайф.

— У тебя есть какое-нибудь барахло кроме этой дрючки? — спросила Влада.

— Совсем немного. — ответил Легкий.

— Завтра, — сказала она, — Мы официально поженимся, поэтому сходи за своими шмотками. Если на что-то будешь способен в эту ночь, то постарайся не задерживаться.

Легкий вряд ли был на что-то способен в эту ночь, как, впрочем, и в следующую, да и желания не малейшего не испытывал. Но он все-таки решил перенести барахло в комнату своей новой супруги как можно быстрее, прежде всего потому, что без своего основного лезвия чувствовал себя как без штанов. Легкий догадывался о ценности меча и вполне мог полагать, что ради этой ценности его могут прирезать среди ночи, отравить или затрахать в усмерть. Поэтому Легкий и шел по узкому коридору и был готов к любой неожиданности. Причем, готов настолько, что случиться она ну никак не могла. Но, видать, именно поэтому она и случилась.

Не было ни мешка на голову, ни внезапной проверки документов. Он просто полетел куда-то вниз, а потом его схватили и быстро куда-то понесли. Потом все-таки опомнились, одели все таки наголову мешок и понесли дальше. Не били, хотя вырваться, конечно, из десяти пар цепких рук было совершенно невозможно. Место, куда его принесли, представляло собой большую и хорошо освещенную комнату. Дверь на веранду не из марьиного стекла и не из цветных кусочков обычного а сплошного полированног куска да еще впридачу тонированного (Веранды выполняли функции коридоров для слуг а слугами здесь были почти все)

— Вы хотя бы оцените, что у Вас не отобрали меч. — сказал невысокий худощавый немного волосатый мужичинка, который сидел напротив Легкого, закинув ногу на ногу демонстрируя черные кожанные с сереьрянными листьями туфли.

Легкий был знаком с бюрократическим стилем. В его мире это был стол и телефон. Здесь это был огромнейший полуко мод полусекретер с многочисленными маленькими ящичками. Лысый протянул руку, и паж, стоявший сзади, шустро поскочил к этому самому комоду, открыл один из ящичков, достал оттуда скрученную в трубочку бумагу и протянул лысому. Но тот не торопился ее ни разворачивать, ни читать.