Над северо-западной частью города стелился дым. На улицах пригорода — свежие следы воздушного налета. В развалинах домов копаются люди. В разных направлениях идут разрозненные группы бойцов.

В штабе Николаевской военно-морской базы дежурный проверил мои документы. Из кабинета навстречу мне вышел командир базы контр-адмирал И. Д. Кулешов.

— Вот и хорошо, что не поспешили, — были его первые слова. — Вчера у нас очень тяжелый день был, да и ночь не лучше: первый массированный налет…

Подошел комиссар базы полковой комиссар И. Г. Бороденко. Я знал его немного по академии.

— Вчера еще вас ждали… — сказал он, здороваясь.

Кулешов и Бороденко рассказали о налете вражеской авиации, о причиненных городу разрушениях и жертвах. От них я узнал, что по кораблям, отправляемым в Севастополь, попаданий нет. На строящихся же кораблях остается около 700 моряков, не имеющих оружия. Я спросил, правильно ли, что моряки отбирают оружие у идущих в тыл красноармейцев.

— А что же нам остается делать, если иначе его неоткуда взять? — вопросом на вопрос ответил Бороденко.

Я предложил прервать наш разговор до вечера и пригласил Бороденко поехать со мной в части.

— Я немного вас задержу, — сказал Кулешов и познакомил меня с первой полученной им из штаба фронта оперативной сводкой. Из нее я узнал, что противник занял мотомеханизированными частями Балту, Первомайск, Кировоград.

Эта тревожная сводка сильно взволновала меня. И снова, как недавно на «Красном Кавказе», пришлось собрать волю, чтобы сохранить самообладание и не выдать внутреннего волнения здесь и в частях.

Мы поехали к переправе, соединяющей Варваровку с городом. Навстречу двигалась масса машин и повозок — исключительно военных. Среди них было очень трудно пробираться — мы вышли из машины и пошли пешком. В воздухе барражировали наши истребители. С возвышенности у берега было видно, как, плотно прижавшись друг к другу, по плавучему мосту двигались машины и повозки. При выходе с моста образовался затор. Там почти неподвижно стояли клубы пыли, до нас доносился многоголосый шум.

Справа от моста на баржах и понтонах через Южный Буг переправлялись орудия, тягачи, тракторы. Погрузка и разгрузка производилась при помощи подъемных кранов.

— Чтоб не сорвать погрузку и разгрузку, — пояснил Бороденко, — рабочие не уходят домой, работают, не считаясь со временем. Мало того что переправляют технику отходящих воинских частей, — приспособили плавучий док судостроительного завода и перебрасывают в Николаев паровозы, строят бронепоезда.

Мы не стали переправляться на тот берег и поехали в пулеметный батальон.

Встретил нас командир батальона капитан Алексеев. Комиссара не оказалось: он обходил пулеметные точки, выставленные для прикрытия переправ.

Алексеев доложил, что батальон обеспечен всем и готов выполнить любую задачу. У меня отлегло от сердца.

Капитан помолчал и вдруг, замявшись, спросил:

— На всех нас удручающе действует хаотичность отступления… Мы уйдем из Николаева?

— Военный совет требует оборонять город. Если же вынуждены будем уходить, то — последними, — ответил я.

— Мы выполним свой долг до конца, — сказал комбат, прощаясь.

Мы поехали во флотский экипаж, в городок имени Фрунзе, где формировался морской полк. Здания там были разрушены. Лениво пробиваясь сквозь расщелины развалин, поднимался дымок.

Комиссар формируемого полка полковой комиссар Гвардиянов сразу же стал жаловаться на плохое вооружение:

— Автоматов нет, винтовки — учебные, с заделанными дырами. Разве с такими винтовками можно воевать?

— Доложите о винтовках, — попросил я комиссара базы.

— Вы лучше меня знаете положение дел с оружием, — сказал Бороденко. — У нас было пятьсот учебных винтовок. Все — с просверленными дырками в патроннике. По нашей просьбе завод принял заказ на заделку дырок. Большую часть винтовок удалось ввести в строй. Испробовали на стрельбище — оказались годными. С такими винтовками воевать можно.

— Мы воевать будем, но дайте нам оружие, — бросил реплику Гвардиянов.

— Что вы предлагаете? — спросил я у него.

Он смутился.

— Нужно воевать тем оружием, которое есть, — твердо сказал я. — Будет другое — получите.

— Я понимаю, — нахмурился Гвардиянов, — но без оружия все же нельзя воевать.

Он был прав и не прав. Но выхода не было. Враг наседал, а оружие еще не поступило.

Возвращаясь, мы с Бороденко решили привлечь командиров штаба и политработников к задержанию разрозненных групп бойцов из отступающих войск, всех задержанных направлять в экипаж и там формировать из них отряды.

Вечером я встретился в штабе с контр-адмиралом Кулешовым. Он показал мне телеграмму, посланную им в Военный совет Черноморского флота: «…По распоряжению Военного совета Южного фронта для защиты Николаева создана дивизия тылового ополчения. В дивизии десять полков, но так как оружия в Николаевской военно-морской базе нет, просим Военный совет флота выслать 11 000 винтовок, а также пулеметы Максима, Дегтярева».

— Нам ответили, — сокрушался Кулешов, — оружия нет. До этого мы обращались в округ и в Военный совет Южного фронта… Везде отказ. И все же мы готовимся к обороне: закончили оборудование батальонных оборонительных узлов по берегу Буга, начали строить дзоты по Ингулу. На подходе к варваровской переправе вырыли два противотанковых рва, на окраинах города роются окопы, на заводе оборудуются два бронепоезда.

Кулешов сжал рукой аккуратно подстриженную бородку и задумался. Я догадывался, о чем он думает. Еще по дороге в штаб Бороденко рассказал мне, как переживает Кулешов обвинение в паникерстве и намерении сдать Николаев врагу, брошенное ему командующим флотом.

— Дело было так, — рассказывал Бороденко. — Получив указания ЦК, обком и горком приступили к подготовке эвакуации города. На судостроительных заводах были разработаны планы эвакуации, и во второй половине июля приступили к их реализации. Намечен был и план уничтожения всего того, что невозможно вывезти в случае отхода частей Красной Армии. Зная об этой подготовке и исходя из обстановки, мы с командиром базы решили, что надо на всякий случай и нам продумать план эвакуации. За указаниями обратились к командующему флотом. Вице-адмирал Октябрьский ответил: «Вы уже собрались Николаев сдавать врагу. Требую прекратить разговоры, не допускайте паники, стройте оборону, драться будем, а не сдавать».

Обвиненный в намерении сдать Николаев врагу, Кулешов проявлял теперь беспокойство и не был уверен в том, что все его дальнейшие действия будут признаны правильными. Я сказал ему, что командование базы, на мой взгляд, действует правильно, о чем и доложу Военному совету.

Тогда Кулешов подошел к сейфу, достал папку и развернул ее. Я увидел приказ, написанный от руки, от 3 августа 1941 года:

«В целях усиления обороноспособности Николаевской ВМБ и сохранения имущества, могущего пострадать от бомбежки, приказываю начальнику тыла провести следующие мероприятия:

1. Боезапас максимально рассредоточить по частям и аэродромам.

2. Пулеметы, имеющиеся на складе, выдать на укомплектование 70 зен. арт. дивизиона, в том числе предназначенные для «Силина» и «Днепра». Винтовки СКР «Силин» выдать штабу Николаевской ВМБ. Флотские части снабдить по числу личного состава вещевыми мешками, лопатами, сумками для гранат и т. д.

3. Форсировать вывоз имущества из баз. Для вывоза использовать каждую оказию, идущую в Севастополь, Новороссийск и другие порты, восточной части Черного моря.

4. Затребовать у начальника тыла ЧФ необходимый водный транспорт для вывоза. При необходимости иметь железнодорожный транспорт, связаться с секретарем обкома по транспорту и через него добиваться предоставления необходимого количества вагонов.

5. К 12.00 4.08 доложить план уничтожения боезапаса, топлива, которое не будет вывезено. План должен быть совершенно конкретным: кто, где, чем и что делает.

6. В складах не держать оружия, все выдать частям базы.