Илья передвинул на столе бумаги, глянул на расслабленного задержанного и, взяв диск, покрутил его в руках.

— Ну, ладно. Я, положим, поимел определенную выгоду — наказал студента и заимел крючочек для бывшей женушки, — капитан поморщился, заметив легкую ухмылку собеседника. — А вам-то на хрена было со мной сотрудничать? Неужто столь компетентные органы не могли справиться сами с нейтрализацией опасного вундеркинда? И с чего вы, вообще, взяли, что его разработка — единственная в своем роде? Ломаных движков на рынок было вывалено прилично…

Посетитель вновь мерзко ухмыльнулся.

— Все просто, Илья Борисович. Разработка единственная. Как мы это определили, извините — не ваша забота. Выброс же на рынок зараженного апгрейда и несанкционированное подключение к компьютеру частного лица, согласитесь — деяния, довольно конкретно прописанные в уголовном кодексе. Если что-то вскроется, такую структуру, как наша, народ может и не понять. Некрасиво получится. Вы же действовали, фактически, от собственного, вполне частного, имени. И имели вполне понятные обывательскому мнению мотивы. Риск для вас? Да. Небольшой. Но ведь вы не в накладе? Не так ли? Какие обиды?

Илья вновь занялся бумагами на столе, чтобы не видеть эту ухмылку на грани вежливости.

— Да никаких обид, все нормально.

— Ну, и замечательно, — спец затушил сигарету и, хлопнув себя по коленям, энергично поднялся. — Сколько вам еще надо времени на завершение наших дел?

— Сутки. Вернусь завтра с дежурства и закончу.

Посетитель кивнул и зашел за шкаф.

— До свидания, Илья Борисович, — на этот раз дверь приглушенно скрипнула.

— Прощайте, Семен Петрович… — пробормотал вслед Илья.

— Что?… Какой Петрович?

Капитан задумчиво посмотрел на непонимающе крутящего головой задержанного.

— Это я не тебе.

13.21. Воскресенье 8 мая 1988 г. Киевское высшее военное общевойсковое командное училище (КВОКУ). Казарма 7-ой роты, map #1836.

«Для несения караульной службы назначаются караулы. Караулом называется вооруженное подразделение, назначенное для выполнения боевой задачи по охране и обороне боевых знамен, военных и государственных объектов, а также для охраны лиц, содержащихся на гауптвахте и в дисциплинарном батальоне. Караулы бывают гарнизонные и внутренние (корабельные); они могут быть постоянными или временными».

Черт бы побрал эти праздники.

Андрей оторвался от томика устава и машинально опасливо оглянулся — не слышал ли кто крамольной мысли. Не слышал. Ленинская комната была пуста, если не считать штудирующего устав одинокого младшего сержанта да бюста Ленина. Худой и какой-то изможденный, не похожий на свои портреты гипсовый вождь мирового пролетариата взирал на позволившего себе вольную мысль курсанта строго и осуждающе. Андрей показал изваянию язык и быстро перелистнул страницу.

«Для непосредственной охраны и обороны объектов из состава караула выставляются часовые. Часовым называется вооруженный караульный, выполняющий боевую задачу по охране и обороне порученного ему поста».

Завтра на развод, по случаю праздника, наверняка, припрется этот противный заместитель коменданта гарнизона. Подполковник Гнус. Не потому, что фамилия такая, а потому, что гнус. Человек с фамилией не может носить зимой шапку из каракуля, за которую любого другого подпола тут же в КПЗ замели бы. И вообще, никакой человек не может раздавать курсантам по пять суток ареста за малейшую оплошность на разводе караула. Только Гнус.

«Гарнизонные караулы подчиняются начальнику гарнизона, военному коменданту гарнизона, дежурному по караулам и его помощнику; караул при гарнизонной гауптвахте, кроме того, подчиняется начальнику гауптвахты».

Андрей захлопнул устав и, закрыв глаза, попытался вспомнить все каверзные вопросы, которые слышал на разводе за этот год. Вроде бы, не осталось ничего такого, что могло бы быть неожиданностью и грозить служебными неприятностями.

— Младший сержант Бутченко, на выход! — крик дневального легко проник сквозь приоткрытую дверь ленинской комнаты и ударил в правое ухо.

Андрей выглянул в коридор казармы.

— Что? — спросил он дневального.

— С КПП звонили, — сторож тумбочки кивнул на телефон, — тебя там какие-то «фанерные» сержанты ищут.

— «Фанера»?

Андрей удивился. Среди его знакомых людей с голубыми погонами не было отродясь. Да и вообще, взаимоотношения между обитателями столь «разноцветных» училищ (красные погоны против синих) были, мягко говоря, весьма натянутыми. Так уж исторически сложилось. Издревле.

«Выводные и конвойные назначаются в зависимости от числа арестованных (заключенных под стражу) и расположения на гауптвахте мест общего пользования из расчета один выводной (конвойный) на 10–15 арестованных (заключенных под стражу)».

Андрей пожал плечами, надел пилотку и вышел из казармы. Скорее всего, ошибка, но любопытно же.

Действительно, «фанера». Старший сержант и сержант, по четыре полоски на рукавах — четвертый курс, почти лейтенанты. Ах, нет — они же пять лет учатся.

Андрей настороженно оглядел неожиданных посетителей.

— Вам точно я нужен?

— Ага, Андрюха, — тот, что был старшим сержантом, широко улыбнулся. — Посылочка у нас для тебя.

Второй, с тремя лычками на погонах, достал из кармана магнитофонную кассету и протянул Андрею.

— Что это?

— Да не дрейфь ты, — старший сержант расплылся в улыбке еще шире, наблюдая за напряженностью собеседника, — не бомба.

Сержант протянул кассету еще ближе к Андрею и, наконец, тоже раскрыл рот.

— Найди магнитофон и прослушай. Просто прослушай. Только — в одиночестве, больше — никому.

— Да вы толком… — начал Андрей, но сержант щелкнул пальцами свободной руки, и он осекся.

— Бери, бери.

Квокер молча протянул руку, взял кассету, задумчиво повертел ее в руках и сунул в карман. Так же молча развернулся и вышел из домика КПП.

Димон проводил Андрея взглядом.

— Сообразит, что к чему?

Слава кивнул.

— Я немножко модернизировал программку. То, что он услышит, даст ему память вплоть до того момента, как он себя минировал на болоте. Плюс к этому, подпрограмму с реакцией и порталами я прямо к этому файлу подвесил. В одном флаконе, так сказать.

— Ну, тогда я спокоен, и совесть моя чиста, — Базов глянул на часы. — Ах, ты ж! Поехали на вокзал, нам еще билеты брать.

17.36 . Воскресенье 8 мая 1988 г., г. Киев, Вокзальная пл., map #1836.

— По мороженому? — Димон спрятал во внутренний карман купленные билеты и кивнул в сторону сладкого киоска. — Кстати, так в форме и поедем? Или смотаемся — переоденемся? Время есть…

Слава пожал плечами.

— Да зачем? Патрули не опасны, если что — глаза отведем.

Базов кивнул и, подкинув на ладони выуженную из кармана мелочь, направился к киоску на противоположной стороне площади. Вячеслав, прищурившись, глянул на солнце и пошел следом. Вокруг бурлила обычная вокзальная толпа. Из здания слева, отделявшего площадь от платформ пригородных электричек потянулся поток дачников, пожелавших, видимо, праздничный понедельник провести в городе, а не на природе. Слава чуть ускорил шаг, чтобы побыстрее проскочить пространство, которое через секунду окажется заполненным двигающейся к трамвайной остановке толпой, и чуть не столкнулся с двумя милиционерами, стоящими прямо посреди проезжей части. Стражи порядка о чем-то расспрашивали неряшливо одетого небритого мужчину, держащего на поводках двух больших ротвейлеров, безразлично взирающих на окружающую суету. Видимо то, что собаки выглядели гораздо ухоженнее своего хозяина, и подвигло милицию проверить у собачника документы.

Димка уже, сняв фуражку, засунул голову в окошко киоска и о чем-то любезничал с продавщицей.

— Мне крем-брюле, если не затруднит, — Слава хлопнул напарника по плечу и оглянулся, рассматривая соседние торговые точки. — Я пока сигарет пойду куплю.