– Алёна, - выговаривал ей Михаил своим заплетающимся языком (он всегда её Алёной или Алей или Алиной называл, но не в коем случае не Аллой), - баба меня выгнала. Дай я его подожду. Нам с ним пару телевизоров надо отремонтировать. Пусти, Аля.

– Чего вам с ним надо?! - протянула она. - Ты свои телевизоры допить не можешь?… Он четыре часа…

– Алюшка! - произнёс он с игривой угрозой. - Пусти меня!

– Он пять часов назад ушёл, - объясняла она ему. - Сколько ты его ждать собрался?

– Куда это он ушёл? Чё ты врёшь?

– Олега искать пошёл.

– Олега искать? - переспросил он с сильным недоверием. - Ну ладно, Алина, я пошёл проверять, правда ли он на улице. А если это неправда, знаешь что будет?

– Нажрётесь опять с ним, - пробурчала она в ответ.

– Не так сказано! Ты нам сама за двумя пузырями побежишь. Идёт?

– А если не найдёшь его?

– Такого быть не может! - ответил он, уходя.

– Миш, - задержала она его, значительно изменив тон. - Не ходи на улицу.

– Тогда ты иди - за черпаком. Одно из двух.

– Андрей действительно ушёл пять часов назад, - говорила она с изысканной искренностью. - И я не думаю, что он столько времени согласится бродить под снегом.

– Да не под каким он не под снегом! - гнул Миша своё. - Небось подсыпала ему в стопарь каких-нибудь транквилизаторов. Вот он и дрыхнет пять часов. Ну пусти меня к Андрюхе, Алёк! А то я щас искать его пойду! Не пустишь?

– Иди домой лучше, Миша, - советовала она ему самый верный вариант, - и ляжь обязательно спать.

– Я хоть и миша, но спать во время такого снега не намерен! Посмотри какой снег!

– Ну хорошо, - решила она снизойти. - Раз он дома лежит спит, то ты заходишь и будишь его…

– Не буду его…

– Не перебивай. Но прежде тебе моё условие: если у тебя разбудить его не получится - в том смысле, что некого будет будить, - то ты идёшь домой и ложишься спать. Как тебе такой вариант? А если он спит сейчас - как ты сказал "у себя дома" - то я покупаю вам двоим по ящику водки - ПО ЯЩИКУ! - Я не шучу! Согласен такое пари заключить? Ты же у нас любитель заключать различные пари…

– Добряк! - обрадовался он. - Уговорила. Я пошёл на улицу.

– На какую улицу? - Она не ожидала от него такого ответа.

– Снег сильный пошёл, - разъяснял он. - Снег летом. А он никогда ничего хорошего не предвещает. Это опасный снег! Понимаешь? Андрюху надо спасти, пока не стало слишком поздно.

– Миша, - умоляла она уже его, - не ходи ты туда! Я тебя прошу! Андрея ты уже не найдёшь. Ты, как и он, потеряешься в снегу.

– Плевать, - последнее, что сказал он, исчезая из глаз Аллы во тьме лестничной площадки. - Всё равно, без снега жизни для меня не существует.

Вот так! А до этого он считал, что запросто может умереть или сойти с ума без спиртного. А теперь… снег… Лучшее средство для тех, кто хочет бросить пить (бросить курить; оставить в покое пристрастие к чревоугодничеству, и расстаться со многими остальными дурными привычками).

Сквозь обжигающий кожу мелкий снежок, рассекающий морозный воздух со скоростью ветра, Андрей разглядел пять человек, идущих ему навстречу. Одеты они были по-зимнему. Четверо мужчин и одна женщина. Шли эти пятеро с таким видом, что вряд ли можно было догадаться, интересует ли их на этом свету что-нибудь (или кто-нибудь) ещё кроме собственных персон. Но для Андрея это ничего не значило. Насколько он себя знал, то вопросы задавать и добиваться своего он ещё не разучился.

– Мужики, - подошёл он к ним. - А где здесь дом? Заблудился я круто.

– Мы можем тебе ответить только, где здесь снег, - сказали ему мужики с небольшим сарказмом в голосе. Женщина вообще игнорировала его присутствие; на её безрадостном угрюмом лице всего одно слово можно было прочитать: феминизм.

– А вы пацана девятилетнего такого не видели где-нибудь по дороге? - спросил он тогда. - В "монтане". Он, по-моему…

– Корефан, - перебил его один из них усталым голосом, - мы пацанами не интересуемся.

– По-моему, ты врёшь, дружок, - заметил ему Андрей.

– Ну это только по-твоему, - сказал ему другой. - И вообще, приятель, ты утомляешь нас.

– Да неужели! - стремительно пошёл Андрей в атаку. - Может ты ещё предложишь мне хрен пососать пойти? Может у тебя ещё и "дура" или хотя бы "пика" есть?

Четверо (за исключением разве что дамочки, которая скучно уставилась в одну точку) посмотрели на него как на идиота.

– Я не пойму, землячок, - сказал ему тот, что самый крупный из четверых, - чего ты от нас добиваешься?

– Понимаете, братаны, - поубавил Андрей тон, - у меня сын потерялся. А вы его видели и не хотите говорить мне, где он.

– А кто тебе сказал, что мы его видели? - усмехнулся здоровяк.

– Ваши глаза, - ответил Андрей. - По ним всё прекрасно видно. Так что лучше не юзите, друзья мои, - со мной такие номера не проходят, - а рассказывайте всё как есть.

– А не пошёл-ка бы ты отсюда, - как-то мягковато предложил ему здоровяк.

Андрей смерил его убийственным взглядом. - Ладно, потом поговорим.

– Шагай-шагай, - смеялся здоровяк. - Тоже мне, герой нашёлся.

– Встретимся ещё, - пообещал ему Андрей.

Уж кому-кому, а Андрею Фраеренко не привыкать было вести себя подобным образом. Ещё с самого детского сада его раздражала своя фамилия, и придя со школы с синяком под глазом, он мог родителям ничего не объяснять, а всего лишь нагрубить хорошенько и было уже понятно, откуда у ихнего Андрюшки на теле появляются отметины. И боксом он начал заниматься, чтоб устраивать скандалы не в чужую пользу. Только тренеру не показывал виду, для чего он занимается именно боксом, а не плаванием или шахматами, например. Также, как не показывал он вида и жене, когда советовал Олегу держать язык за зубами про то, что между ними (отцом и сыном) происходит. Не подавал он виду и перед начальством, когда очень часто отпрашивался с работы в дневное время и ни разу - в ночное.

Пятеро продолжали путь, а Андрей ещё несколько секунд смотрел им вслед. По всей видимости, он расценивал их взглядом… Всё-таки, не было похоже, что у кого-либо есть нож. И тогда Андрей позвал здоровяка, пока тот не исчез в пелене падающего снега. - Можно тебе ещё один вопрос задать?

Здоровяк повернулся. - Ну попробуй. - Он медленно подошёл и… сам не ожидал, как откуда-то сбоку молниеносно вылетел кулак и в левом глазу как будто потемнело. Но он не упал, хоть и Андрей был здоровее его. Упал он только когда также неожиданно в челюсть ему попала нога.

– Кого ты послал на член? - задал свой вопрос Андрей и сразу же завалил апперкотом в челюсть рыжего хлюпика, что кинулся тут же на него со своими костлявыми женскими кулачонками.

Остались двое. Но на них энергию можно и не тратить - с виду они казались через чур миролюбивыми людьми.

– Ну что, ребятки, - обратился он к ним, - значит вы девятилетнего пацана в "монтане" не видели?

– Да видели, конечно, - отвечали те. - Проходил мимо.

– Как он из себя выглядел? - решил он их подловить.

– Мы не обратили внимание, - не меняли те своего робкого голосочка.

– Ладно, хрен с вами, - махнул Андрей на них рукой. И обязательно задев ногой, неаккуратно перешагнул через приходившего в себя "здоровяка".

Все четверо Баклажанов даже не закрыли за собой дверь, когда отправились на улицу. Головы их были освобождены от мыслей; освобождены для одной единственной фразы… Фраза эта как бы являлась их мозгом - их всеобщим МОЗГОМ (отупевшим пастухом стада баранов) - и она прогрессировала; ОНА затмевала собой весь мир, весь СНЕГ, всё. "Жизненная цель - найти КРЕСТЫ", была фраза. И они разулись, чтоб чувствовать снег… Они шли медленно, но уверенно. Им жизненно необходимо было вырвать глаза у этого мальчишки-засранца. И - что самое главное - они верили в удачу. Верили от всей души, что всё у них закончится благополучно.

Да, здорово загипнотизировал их этот культурист, глядя на которого и не скажешь-то, что этот хренов "качёк" ещё к тому же и гипнотизёр.