Тру глаза что есть мочи, но не понимаю, как в одно мгновение дорога передо мной смогла опустеть. Только прозрачная тень всколыхнула воздух и задела меня приторно-жжёным раздвиганием Пластов. Так пахнет всякий раз, когда возникает мой рабочий Портал, и я очень хорошо знаю этот резкий аромат. Но откуда ему взяться посреди просёлочной дороги? И другой вопрос, куда более важный: как могла открыть и закрыть Портал малолетка, да так, что я этого не заметил, хоть и глядел во все глаза?

Полчаса неспешного шага под пологом склонившихся над дорогой ольшанок — лучшее средство не только и не столько для приведения мыслей и чувств в порядок, сколько для построения планов беспощадной мести. И даже воспоминания из далёкого детства, захлестнувшие меня, как только я ступил на старую дорогу, ведущую к воротам поместья, не помогали усмирить злость.

Да, Ра-Дьен был совершенно прав, негодуя по поводу моего «своевольничания». Но, Всеблагая Мать, какой же он зануда! Неужели и я таким когда-нибудь стану? Нет, лучше умереть молодым и беспечным, честное слово! Впрочем, Калли всегда был чересчур ответственным и серьёзным: шутка ли, задолго до совершеннолетия получить известие о безвременной кончине дяди, опекающего племянника за неимением отца, и быть приставленным к хозяйству в то время, когда меньше всего хочется корпеть над пыльными бумагами в душном кабинете? Могу понять, почему dan Советник излишне строг и требователен. Впрочем, ещё строже он относится к самому себе. Не умеет иначе. Не мыслит своего существования без ежеминутного служения миру. Мне бы так… Нет, не хочу. Довольно с Антреи и одного Калласа! Как говорится, хорошенького понемножку.

Правда, и я аккурат после совершеннолетия оказался в похожей ситуации. С той лишь разницей, что на мне не висело столько непосильных долгов. Честно говоря, вообще ничего не висело, кроме туманной перспективы когда-нибудь в будущем понадобиться престолу, разок или другой…

А всё же он на редкость памятливый и злобный тип. Только восхищаться можно прилежанием, с каким он доводит меня до белого каления каждый божий день. Ну чем я виноват, что не могу подолгу быть сосредоточенным? Он бы на дедулю Леннара посмотрел: вот где ужас, мрак и кровавый кошмар в одном лице! Я на фоне предков, можно сказать, образец для подражания… Нет, вру. Таким, как отец, мне никогда не стать. А хочется… Страсть! Но знаю, что не получится. Хуже — пожалуйста! Лучше… Если напрягу все силы и умения. Но я-то хочу быть таким же точно, а не «в той же мере соответствующим занимаемому посту»! Мама никогда не ставит мне отца в пример, но по глазам вижу: ищет в моём облике знакомые и привычные черты. Каждый раз при встрече ищет. А когда не находит, только горько сжимает губы. Молчаливый упрёк — самый страшный упрёк. По крайней мере, для меня. Ругань и рукоприкладство, даже жестокое, ничто по сравнению с болью в глазах дорогого тебе человека. Болью, которую он никогда не выплеснет наружу ни словами, ни действиями. И я готов пойти на что угодно, лишь бы не видеть сожаление в мамином взгляде. И найти во взгляде Наис хоть чуточку нежности…

Аллея закончилась неожиданно, как и всегда — резким поворотом и ослепительными брызгами солнечных лучей, заставившими зажмуриться.

Здравствуй, дом!

Два приземистых этажа старинной каменной кладки, грубоватой, но с удивительно точно подогнанными друг к другу гранями валунов под выцветшей от времени и ставшей совсем белёсой черепицей. Окна распахнуты — и вверху, и внизу. Наверное, ма затеяла общее проветривание по поводу моего приезда. Можно подумать, все эти три дня я проведу под крышей… Жёлтые шарики низкорослых цветов на клумбах — вечно забываю, как они называются. То ли дутики, то ли футики… А, неважно. Дорожки присыпаны свежим речным песком, на ухоженном газоне ни намёка на прошлогоднюю листву. Ай да матушка! Хорошо слуг вышколила. Правда, слуги слишком её любят, чтобы перечить по пустякам, вот она и не находит особого применения своему крутому нраву. Когда меня под рукой нет.

— А я уж отчаялась тебя сегодня увидеть! — сообщает статная женщина, вышедшая на крыльцо дома.

Ростом с меня, плечистая, подтянутая, несмотря на вполне солидный уже возраст. Рано поседевшие волосы гладко зачёсаны и тугой косой уложены вокруг головы. От уголков смешливых светло-зелёных глаз лучиками разбегаются морщинки, когда на полных губах появляется улыбка. Вот как сейчас. Не красавица, но заставляющая обратить на себя внимание внутренним достоинством. Прямая, как её любимый клинок, и такая же гибкая: как ни гнулась под гнётом обстоятельств, всё равно рано или поздно выпрямляла спину. Daneke Инис Ра-Гро, урождённая Ра-Элл. Моя мама.

Изображаю на ступеньках подобие придворного поклона:

— Я спешил как только мог!

— Тогда страшно представить, что бывает, когда ты задерживаешься, — нарочито ужасаясь, вздыхает ма.

— Да не так уж страшно, — качаю головой. — Часом позже, часом раньше — что за беда?

— И в самом деле, — согласный кивок.

— А вообще-то, могла бы прислать за мной экипаж, если желала меня видеть.

— Желала? — непритворное удивление. — Желала? Да по таким причинам, как та, что привела тебя домой, век бы тебя не видела!

— Ма, я ненарочно…

— Разумеется! Ты все глупости делаешь от чистого сердца!

— И этим горжусь.

— Гостинец, что ли, привёз?

Взгляд Инис останавливается на корзинке, висящей у меня на сгибе локтя.

— Гостинец? Ой, совсем забыл…

Сдвигаю в сторону платок, и над плетёным краем поднимается любопытствующая чёрная морда.

— Кажется, я тебе кошака не заказывала, — с сомнением рассматривает моего попутчика ма. — Зачем ты ЭТО притащил?

— Понимаешь… Так получилось! — лучезарно улыбаюсь. — Это кот моей городской хозяйки. Daneke Тарма уехала на несколько дней, оставив его на моё попечение. Вот я и…

— Думаю, он не пропал бы и без твоего участия, — выносит приговор Инис.

— Может, и не пропал бы. А вдруг? И мне потом оправдываться? Лучше с собой буду таскать.

— Ну-ну…

Ма протягивает руку и почёсывает котовье горло. Микис делает вид, что безумно счастлив, чем мгновенно завоёвывает симпатию. Не мою, конечно, а мамину. Подлиза мохнатый!

— Ладно, пусть тут побегает. Собаки у нас мирные, на кошек не бросаются.

— Я ему рыбы обещал. Свежей.

— Обещал? — Зелёный взгляд подрагивает от еле сдерживаемого смеха. — Дожила… Мальчик с котами переговоры ведёт… Ох, сколько стыда на мою седую голову!

— А чем кот хуже человека?

Пробую повторить мамин маневр с поглаживанием чёрной шеи. Микис лукаво щурит глаза и прикусывает мне пальцы. Больно, хоть и не до крови. Ну, получишь у меня по башке, скотина! Не при матери, конечно: она издевательства над животным не потерпит.

— Хуже, лучше… Иди, ополоснись да переоденься с дороги… Любитель природы.

Поднимаюсь на террасу. Мамина ладонь шлёпает по моему затылку. Легонько, но обидно.

— Потом на кухню спускайся, я отвар приготовлю.

— Может, не сразу?

— Тебе Калли сколько времени на отдых отпустил?

Приходится признаться:

— Три дня.

— Вот именно! — торжествующе кивает ма. — Текущий день, как я понимаю, первый?

— Не исключено.

— Значит, тебе нужно поторопиться. А поскольку сам ты ни за что не станешь этого делать…

— Ты будешь торопиться за меня. Согласен.

Вздыхаю и отправляюсь на второй этаж, по пути выпуская Микиса из порядком надоевшей тому за время дороги корзины.

Окна моей комнаты тоже распахнуты настежь, а на застеленной кровати разложена сменная одежда, простенькая, зато чистая и вкусно пахнущая сушёными травами. Эй, не припомню у себя такой рубашки! Откуда взялась? Воротник чуть крупнее, чем теперь принято, а ткань слегка потёртая. Неужели папина?

Еле уловимый аромат давно не ношенной старой вещи — как ни проветривай, всё равно останется. Соль и мёд. Причалы Антреи и заливные луга Лунной Излучины. Наверное, он надевал её примерно в том же возрасте, что я сейчас. Ну-ка, примерим!